Звенящая медь

«Эх, Джеф, — сказал он сам себе, откладывая луковицу в таз и принимаясь чистить морковку, — олень ты плюшевый. Вечно не тем местом баб выбираешь. Ну, или тебя самого выбирают исключительно расчётливые стервы». Это тоже не помогло, потому что не было правдой.

Немного ответов

Снимая тонкую стружку с картофелины, Джеф впервые за много лет задумался о своей жене. Но не о вечно всем недовольной, рано поблекшей женщине, которая бросила его и ушла, едва получила такую возможность. Он ещё помнил другую Тину, которую когда-то любил без памяти. Стройную, дерзкую, длинноволосую и голубоглазую, безрассудно смелую, умевшую смеяться взахлёб. Сумасшедшую, с которой он ночами устраивал гонки по шоссе на электросамокатах; после проигравший оплачивал штрафы за двоих, а победитель выставлял угощение. Девушку, которой он вместо цветов дарил детали к компьютеру, выпущенному в позапрошлом столетии. Да они и познакомились-то у компьютерной лавки на антикварном базаре. Поженились быстро и необдуманно. Джефу казалось, он встретил родственную душу, а Тина — смотрела на него восхищёнными глазами. Ах, Тина… Что же случилось, когда всё пошло не так? В какой миг между ними выросла неодолимая стена?

Пожалуй, первые камни легли в её основание, когда Джеф, устав от плача младенца, громких упрёков матери и молчаливых — жены, начал с каждым днём всё дольше задерживаться на работе.

Тина с матерью не ладили, хоть не ссорились в открытую. Просто мать смотрела на невестку свысока, а наедине упрекала сына за скоропалительную женитьбу. Тина всё знала и молчала, только старалась как можно больше времени проводить вместе с Тимом на улице, в парке. А ночами беззвучно плакала над детской кроваткой, когда думала, что все спят.

Тогда Джефу казалось, что деньги это исправят. Он охотно хватался за подработки, взял ночной эфир, и чтобы не мотаться полусонным домой, за копейки снял мизерную студию рядом с работой. Доход рос. Мать ворчала. Тина плакала.

Наконец, настал день, когда на счету у Джефа скопилось достаточно средств для покупки домика с садом на Тулиане и перевоза туда всей семьи. Он надеялся, что теперь проблемы уйдут в прошлое. Но Тина вдруг впервые за время замужества упёрлась, как домкрат, и заявила, что отказывается жить вместе с миссис Уоллис. Она желала иметь собственный дом, даже если тот будет размером с трансформаторную будку. И твёрдо пообещала, что до тех пор, пока Джеф ей этого не обеспечит, она шагу не сделает с Дэлиции и не даст разрешения на выезд сына.

Перебравшись на Тулиану, мать Джефа праздновала маленькую победу. А Джеф работал, как проклятый, и копил на отдельную квартиру. Именно в ту пору он сошелся со своей ассистенткой Лиззи и съехал от матери к ней. Лиз казалась ему тогда хорошим товарищем: ни о чём не спрашивала, не мотала нервы…

Когда квартира была, наконец, куплена, и Тина прилетела на Тулиану, Лиз каким-то образом узнала об этом, заявилась в космопорт и устроила истерику. Это был первый и единственный в жизни Джефа полномасштабный семейный скандал.

После Тина подозрительно быстро успокоилась и как будто даже простила Джефа, но изнутри словно оделась в броню. Иногда казалось, что жизнь их налаживается: они болтали и смеялись, как в старые добрые времена, вместе пили чай… Но на выходные Тина уезжала по своим делам одна, а ночами закрывала дверь своей спальни на ключ.

Джеф ещё верил, что всё поправимо, нужно только как следует заработать, потом отправить Тима на месяц к бабушке, а самим укатить вдвоём к тёплому морю, в славный курортный мир… Не помогло.

В какой-то момент Джеф устал от пустых ожиданий и бросил надеяться. Он снова снял студию в двух шагах от работы, а домой начал возвращаться всё реже. Его общение с семьёй свелось к встречам по праздникам. Скучал ли он? Нет, скорее, испытывал облегчение, будто сбросил со спины тяжёлый груз. Не нужно было больше терпеть молчание Тины, гадать, чем ей угодить — и промахиваться раз за разом. Не нужно выслушивать поучения и сплетни матери, терпеть её нытьё. Оказалось, что можно просто дать обеим денег. Они оплатят счета, сделают покупки. Одна сходит в салон красоты, другая — в медцентр… А сам он — раз в неделю возьмёт сына на работу, посмотреть новый стереофильм.

Со стороны они выглядели в ту пору, как нормальная, благообразная, даже счастливая семья. Ну да, отец много работает и редко бывает дома. А у многих ли иначе? Чтобы хорошо жить, кто-то должен хорошо зарабатывать. Джеф открыл для себя, что настоящая душевная близость не очень-то и нужна. Те, кого подпускаешь слишком близко, треплют нервы и причиняют боль. Куда проще и комфортнее соблюдать дистанцию, довольствуясь вежливостью.

Ночные эфиры к тому времени Джефу опротивели, да и приносили они ему сравнительно малую часть дохода. Куда больше он зарабатывал написанием скандальных сценариев и составлением репортажей для других ведущих. И потихоньку мечтал, как однажды купит дом на краю света, чтобы жить там в полном одиночестве. Несколько хороших заказов — и мечта могла бы начать понемногу воплощаться в реальность…

Но потом в жизни Джефа случился Парадиз. И судьба, словно в насмешку, исполнила все желания в самом прямом и неприглядном виде. Джеф оказался один на краю света, в диком мире. Он отрезан от всех прошлых забот и вынужден строить жизнь заново, с чистого листа. Нет больше ни матери, ни Тины, ни дурацких ночных эфиров. Не нужно улыбаться начальнику, платить за квартиру и покупать новый костюм. Строго говоря, даже рожу брить не обязательно. Стал ли он от этого счастливее?

Нет. Но, пожалуй, сделался чуточку умнее. Узнал, что люди иной раз важнее вещей и денег, потому что однажды они уходят навсегда. Что упущенного не наверстать, так как время тоже утекает безвозвратно. Что есть только «сейчас», а «потом» может не наступить. И внезапно — что в этом «сейчас» скрыто то, что не выменяешь и не купишь, но именно оно придаёт жизни смысл и вкус.

Не так уж быстро до него допёрли эти простые истины. Целых два года Джеф проболтался на острове Рассветного Пламени вместе с Мэри и Марио: спал в такой же, как у них, пещере, ел ту же жратву… Только эти двое были счастливы, а Джеф — нет. Ему всё время чего-то не доставало.

Марио в ту пору подбешивал Джефа буквально всем: беспричинной жизнерадостностью, болтовнёй, бородатыми анекдотами, пижонским куревом, тем, что Мэри любила его без оглядки… Теперь Джеф готов был честно назвать причину своего раздражения: он завидовал пилоту. А Марио — просто жил. Летал, весело проводил время с Мэри, обустраивал дом. И ни от кого ничего не ждал, а наоборот, сам запросто делился тем, что имел. Но делал он это только по собственному желанию, едва ли кто-то смог бы принудить Марио к тому, к чему не лежала его душа.

Со стороны казалось, будто Марио живётся слишком уж беззаботно… Конечно, это была лишь видимость, что Джеф и выяснил, едва остался с Мэри один на один. Физическую работу по дому он взял на себя, но не в его силах оказалось замазать дырку другого плана. Из их с Мэри отношений ушла лёгкость и радость. Джеф брёл по жизни угрюмо и сосредоточенно, будто надеялся, что однажды все дела окажутся переделаны, испытания — пройдены, и настанет долгожданный выходной. Но одни заботы сменялись другими, а редкие моменты счастья утекали сквозь пальцы. К тому же болезнь Мэри, к сожалению, оказалась дорогой в один конец.

Появление Карла до определённой степени разрядило обстановку. Было в нём едва уловимое сходство с Марио. Карл точно так же излучал спокойную уверенность в том, что начать жить счастливо можно прямо здесь и сейчас, какими бы ни были внешние обстоятельства. Видимо, Мэри почувствовала в нём это. Ей, вроде, даже получше стало с тех пор, как Карл начал постоянно топтаться вокруг и петь свои дурацкие гимны. Хотя…

Поразмыслив здраво, Джеф смог вспомнить два момента, в которые состояние Мэри вдруг улучшалось без явных причин. Один раз это произошло на Даффу. Джеф в ту пору ещё ничего не знал о Карле и списал улучшение на благотворное влияние прогулок. А другой был перед их высылкой с Гондолина, когда Мэри сбежала из клетки и провела целый день у Чиля на берегу.