Зверь в Ниене

Народу прибавилось. С рынка шли на паром всем скопом. Впереди, обернув в дерюгу две косы-литовки и держа в другой руке косу-горбатку за косовище, шёл староста Иван Серый, а за ним односельчане, внимая к речам большака.

«Какой день удачный, всё одно к одному», — восхитился Малисон. Можно было скоротать время на плоту и посудачить об убиенной девице, заодно, разузнав, что велел Клаус Хайнц.

— С прибытком, почтенные, — приветствовал мужиков купец.

Те ответствовали ему, а Иван Серый поинтересовался:

— Ты никак на нашу сторону лыжи навострил, Егор Васильев сын?

Паромщик оттолкнулся от пристани багром, и налёг на правило. Ворочая кормовым веслом вправо-влево с большим умением, он запустил плот по косой к течению.

— Да-а, — врастяжку сказал Малисон. — Вот, хочу узнать, у вас там без опаски ездить можно?

— Бери саблю, бери самопал, — немедля принялись советовать мужики, а староста только вздохнул снисходительно.

Принимать шутки насчёт безопасного проезда через село хотя бы всего гарнизона ниеншанского православным придётся ещё долго.

— Слышно что-нибудь про девку-то? — как бы невзначай осведомился Малисон.

Иван Серый знал, что купец — большой охотник почесать языком, и спрашивает не для дела, а чтобы пересказать новые слухи в городе, а потому охотно поделился:

— Тать какой-то, я думаю. Наверное, бродяга. Шёл-шёл по лесу, видит, девчонка навстречу, он достал ножик вострый и порешил.

— А что её на вашу сторону понесло? К кому она ходила?

— Да леший её разберёт, — староста перекрестился. — Она здесь и не бывала раньше. Может, в усадьбу ходила по какой надобности, а, может, и нет.

— Кто её перевозил-то?

— Кто перевозил, тот не скажет, потому как боится, — рассудительно сказал Иван Серый. — Если признаешься, первый на дыбу отправишься показания давать. Кому охота?

«Так оно всегда, — подумал Малисон. — Не лишено оснований, впрочем».

Мужики наперебой принялись высказывать свои ценные соображения:

— Илья-пророк чертей пугал, ну, и сбросил одного на нашу сторону, а чёрту встретился человек прохожий, нечистый его и соблазнил.

Малисон видел, что деревенские зубоскалят над городским, и не замедлил выдать ответку:

— Так вы теперь в ночи вовсе из дома носа не высовываете даже по большой нужде или же, думаете, до холодов только, а к зиме черти в пекло вернутся?

Обмениваясь колкостями, незаметно преодолели Неву. Умело загребая, паромщик вывел плот выше пристани, преодолел стремнину, сбавил ход, позволяя сносить к причалу, и, подгребая, вывел к спасскому съезду. Махина легко ткнулась в брёвна. Паромщик подтянул багром, закинул канат на толстый кнехт, зачалил. Бабы повалили на берег.

Малисон свёл лошадку последним. Староста подождал его, зашагали рядом.

— Поспрашивай своих всё же, — благодушно предложил купец. — Девку кто-то перевозил. Сам лодочник не при делах останется, но нужно знать, к кому она ехала.

— Если птичка какая напоёт, я тебе сразу скажу, — пообещал Иван Серый, и стало ясно, что от него ничего не добьёшся.

Малисон взобрался в седло. Муха зашагала, мотая головой. Село тянулось вдоль тракта на Нарву, заворачивая вместе с ним на юг, влево. Проехал через Спасское, в лесу на перекрёстке свернул направо. Дорога была пустынна. Купец громко гукнул, пугнул сову, сидевшую под кустом с разинутым клювом. Сова отскочила боком, подпрыгнула, устало замахала крыльями, бесшумно ушла в чащу. Малисон подумал, что пистоль надо было бы взять. А ну как лихой человек из-за деревьев выйдет, а у него самострел какой? Так и ехал, пугая сам себя и пугаясь всякого шороха, но, к счастью, боялся недолго.

Впереди завиднелся просвет. Здесь начинались земли Стена фон Стенхаузена. За межевой канавой лес был вырублен, потянулись возделанные поля — лён, рожь, овёс. Далее у реки темнела деревенька Конду. Там была переправа, возле которой стояла изба паромщика. Нева здесь разливалась на полверсты, но паром был поменьше, чем в Ниене, ибо скотину переправляли нечасто. Для большинства пассажиров у паромщика была приготовлена вместительная лодка, а то и вовсе обходились челном, если надо было быстро перевезти пару-тройку человек.

Впереди и чуть левее Нева обтекала заросший березняком низенький остров Янисаари, часто затапливаемый и до ледостава являющийся подлинно заячьим раем. Люди там не жили, только ездили косить сено на заливных лугах, да рубили дрова.

Ещё левее Нева, раздваиваясь, обтекала красный от сосен Хирвисаари, а за ним впадала в залив.

Малисон подумал, что не столько времени уходит на езду, сколько отнимает переправа.

В Конду-бю, он спешился у ворот, привязал поводья к забору и зашёл на двор к паромщику.

— Хозяин! Стешка, — зычно предупредил он о своём появлении. — Дома?

Стучать не пришлось. На крыльцо вышел босоногий мужик, поправляющий на встрёпанной голове шапку.

— Здрав будь, Егор Васильев, — он угодливо улыбнулся.

— Перевезёшь? Я сегодня на коне.

— Лошадку можешь здесь оставить, мы приглядим, — нынче Стешке лениво было грести на плоту, а хотелось управиться с челном, пусть и денег меньше.

— Эх, сегодня вот как раз не могу, — с сочувствием вздохнул Малисон. — По важному делу надо быть мне верхами, не обессудь.

Паромщик тоже вздохнул и направился к калитке, ведущей на реку.

— Слышал про девку-то? — когда отчалили, обронил купец.

— А то! Все говорят, — пропыхтел Стешка, ворочая веслом.

— Видел её?

— Не-а…

— Говорят, её перевозили на тот берег, а кто, не говорят, — закинул удочку Малисон.

— Не я. Я бы запомнил.

Стешка не врал. Это было заметно по его простоватому лицу, раскрасневшемуся от натуги. Паром пересекал стремнину, в такой момент не до извивов души.

Плот мягко ткнулся в дно. Зашипели брёвна, налезая на песок.

— Вон как обмелело, — пробормотал, словно извиняясь, Стешка. — Дожди вроде шли.

Малисон вскарабкался в седло. Лихо вздымая брызги, Муха с удовольствием прочапала до берега, потянулся к воде, хлебнула, зафыркала.

— Я покричу, когда назад поеду, — обернулся купец.

— Счастливого пути, — паромщик легко оттолкнулся от дна — разгруженный плот всплыл. — Буду ждать, Егор Васильев.

Поддавая крупом и оскальзываясь, Муха влезла по склону и бодро пошла по дороге.