Зверинец Джемрака

Мы рассмеялись.

— В чем дело, Скип? — спросил Тим.

В ответ Скип лишь покачал головой.

— Когда корабль ждать, капитан? — Габриэль шлифовал наконечник копья. — Пора бы уже.

— Я и сам бы хотел знать. Может, завтра, может, через десять минут или через неделю, а то и больше.

— А может, вообще никогда, — сказал Саймон.

— Вот именно, может, и никогда. — Капитан бросил в его сторону быстрый взгляд. — Но, по моим расчетам, мы как раз идем курсом на Чили, так что, если все сложится наихудшим образом и никакого корабля не будет, недели через три мы все равно доберемся туда. Естественно, если погода позволит. — Он оглядел нас всех и улыбнулся, пытаясь как-то подбодрить.

— Три недели… — Саймон в отчаянии опустил плечи.

— Ерунда! — резко произнес Рейни.

— В сравнении с твоей жизнью, Саймон, три недели — все равно что капля в море, — добавил капитан, подавляя зевок.

— Голова… Только бы голова так не болела, — пожаловался Джон.

— Где болит? — поинтересовался я. — У меня тоже не проходит.

— Везде.

— У меня виски тянет.

— Я больше не могу. Ужас какой-то! — В голосе Скипа неожиданно послышались слезы.

— Ты что имеешь в виду? — спросил Дэн. — Можешь не можешь — выбора у тебя все равно нет.

— Он-то может, это я с ума схожу, — заметил Джон.

— У меня тоже голова болит, — сказал Скип.

— И у меня, — посетовал Ян.

— Это от солнца, — отрезал мистер Рейни.

— Верно. — Капитан, прищурившись, посмотрел в безоблачное голубое небо. — Солнце сядет через полтора часа.

— Десять дней прошло, — констатировал Даг.

— Девять, — уточнил молчавший до этого Уилсон.

— Десять.

— Девять.

— Десять, — произнес Саймон и закрыл глаза.

— Если не считать тот день, который мы провели рядом с кораблем.

— Это все от жажды. — Мистер Рейни заговорил высоким, надтреснутым голосом, точно подросток. При его внешности звучало это жутковато.

Я попытался открыть рот, но язык прилип к нёбу.

— Воды, пора уже, — подал голос Тим.

Мой глоток воды. Серебро на языке.

Капитан взглянул на небо, потом вниз, на дно лодки, где, еле дыша от жары, изнывал Поли.

— Пора резать свинью, — сказал он.

У нашего борова не было имени. Он был невозмутим до такой степени, что и ухом не повел, когда его собрат завизжал. Никто такого шума не устраивает, как свиньи. Слушать невозможно. Уилсон вытащил Поли из укрытия и повалил на бок. Боров вскинул вверх короткие ножки с копытцами и принялся лягаться. Кок удерживал тушу, а Саймон с Дагом навалились сверху и с большим трудом захватили ноги, умудрившись в одну минуту связать их, после чего улеглись поперек, чтобы животное не дергалось. Уилсон перерезал Поли горло. Боров судорожно задергался, а кровь толчками начала выливаться в ведро, которое Джон Коппер подставил под струю. Животное продолжало оглушительно визжать. Ведро наполнилось, кровь продолжала хлестать на дно шлюпки.

— Ян, держи, передай второе ведро, — велел капитан.

От запаха у меня закружилась голова — он напомнил мне, как пахло в мясной лавке через две двери от нашего старого жилища на Уотни-стрит. Утренний запах крови и рассола, свиные головы в тазу. Капитан перелил часть крови во второе ведро, зачерпнул оттуда жестяной кружкой и после секундного замешательства передал эту кружку мистеру Рейни. Тот взял ее, посмотрел на содержимое, закрыл глаза — и выпил. Капитан наполнил вторую кружку и протянул ее Джону Копперу со словами:

— Не глотай сразу все, отпивай понемногу.

Мы передавали наполненные кружки друг другу, и каждый выпил, за исключением Габриэля, которому явно было не по себе.

— Не могу, — сказал он. Глаза у него слезились.

— Ничего страшного, Габриэль, — убеждал его Дэн, — у нее и вкуса-то нет.

И действительно, кровь была почти безвкусной, но теплой и солоноватой.

— Знаю. Дайте собраться с духом.

Скип смаковал свою порцию, словно хорошее вино, задумчиво, с видом знатока. Даже глаза закрыл, когда поднес кружку к губам.

Агония борова еще продолжалась.

— Да стукните его по голове кто-нибудь, ради бога! — взмолился Джон Коппер.

— Сам и стукни, огрызнулся Саймон.

— А вот и стукну, — решительно ответил Джон, но к моменту, когда он добрался до Поли и, с трудом удерживаясь на ногах, поднял топор, боров уже издох.

Уилсон сделал несколько глотков и приступил к разделке туши.

Кружка вновь пошла по кругу.

Кровь уже начала менять цвет, густеть, как мучная похлебка. Все мое тело затрепетало от возбуждения. Никогда еще мне так не хотелось есть. Уилсон отрезал от туши ноги и голову, рассек черную шкуру вдоль спины, запустил свои большие мясистые руки под уши, потянул — и с треском сдернул с туши два больших куска кожи. Даг подвесил их на паруса, чтобы просолились.

— Разведем огонь в нашей шлюпке, — распорядился Рейни.

— Скип, Джон, прыгайте к ним, уберите тут! — приказал капитан.

Они принялись вычерпывать кровь. Морскую, соленую кровь. Глаза у Скипа чуть не вылезли из орбит, а нижняя губа отвисла. Кишки и другие внутренности — надутые и блестящие, серые и розовые — сложили в ведро. Пахли они дерьмом. Печень была похожа на крыло, накачанное жиром. Мочевой пузырь — мягкий шар с тонкими разводами. Уилсон вскрыл его и разбрызгал мочу, чтобы отмыть лодку от крови. Мы развели небольшой костер на крышке ящика с инструментами, используя в качестве дров деревяшки, взятые с корабля. Мы пытались высушить их на солнце, но они были все еще сыроваты. Уилсон, несмотря на все дожди, умудрился сохранить запас сухих спичек. Одному Богу ведомо, где он их прятал. Тим предположил, что кок хранил спички в собственной заднице. Ну и что? Главное, чтобы костер можно было разжечь. Выпитая кровь и общее дело воодушевили всех членов команды. Во рту у меня снова появилась густая и вязкая слюна. Дэн начал насвистывать.

Мы поддерживали огонь, подсовывая в него обрывки парусины.

— Вы что делаете, мальчики? — Дэн растолкал нас в разные стороны. — Костер разводить не умеете? Полезное умение, между прочим, очень полезное. Смотрите, как делаю я.

С капитанской лодки нам передали плечо, ногу и несколько ребер. Мы накололи их на ножи и прочие инструменты и стали держать над огнем. Жир закапал в костер, пламя стало разгораться. Мясо жарили, пока хватало терпения, но слишком долго ждать мы уже не могли. Запах сводил нас с ума. В соседней лодке тоже развели огонь, насадили на палку свиную голову с пустыми глазницами и тоже поставили жариться. Солнце начало опускаться за горизонт. От костров распространялось приятное тепло, и над лодками поднимались по-домашнему уютные клубы дыма. На парусах висели полотнища свиной кожи с мраморно-розовым рисунком и белыми кусками жира.

Уши зажарились мгновенно. Уилсон срезал их и спросил:

— Ну, кому уши?

— Разрежь пополам и раздай младшим, — ответил капитан.

Младшим — то есть Скипу, Джону, мне и Тиму. Получив свою порцию, Скип расплакался. Сидел и жевал ухо, вытирая сопли. Свиные уши — пища богов, клянусь всеми святыми. Жесткие, их можно сосать, жевать, грызть, растягивая удовольствие до бесконечности. Затем последовал хвост, он достался Саймону. Потом — ноги, и наконец я впился зубами в кусок настоящего окорока, розовый внутри. Есть его было больно. Щеки изнутри саднили хуже, чем нарывы на ногах, — те уже начали лопаться, будто маленькие вулканы. Ели мы от пуза, даже внутренности все подчистили. Оставили только шкуру да вывесили сушиться тонкие куски мяса, нарезанные полосками. Пир удался на славу. Капитан разрешил всем выпить по лишней порции воды, чтобы отпраздновать забой Поли и десятый день плавания на шлюпках.

— Знатно вышло, — к капитану вернулся его звучный, насыщенный голос, — молодцы!

У нас было достаточно пищи. Воды тоже должно было хватить надолго. Мы не пали духом и верили в грядущее спасение и Божий промысел.

Капитан прочел короткую благодарственную молитву, и все мы повторяли слова вслед за ним.

Мы были похожи на больших котов после кормежки. На небе взошла луна. Океан был прекрасен. Саймон играл на скрипке. Мы спели «Санти Анну», «Черный шар», «Низины, равнины». Ян исполнил какую-то песню на своем языке, потом Даг — тоже на своем. Джон спел самый похабный вариант «Как только денежки нам не достаются». Потом мы затянули «Кровавые розы»: в этой песне столько всего намешано, для каждого случая строчка найдется. Когда вокруг бушевал шторм и выл ветер, мы пели: