Звезда Аделаида - 2

В присутствии Северуса, просто и заботливо обучающего его какому-нибудь заклинанию или читающему красивым, бархатистым голосом по памяти «Короля Лира» какого-то дивного маггла Шекспира, Гарри охватывала непонятная нервная дрожь, волоски на всём теле приподнимались. Даже длинные волосы, уже промытые от вшей и гнид и шелковистые, теперь не топорщащиеся в «птичье гнездо», но ладно облегающие голову, шевелились у корней, и сердце колотилось в груди, как пойманная в силок диковинная именно, что певчая птица, стремящаяся вырваться на желанную волю - прямиком к любимому Северусу в его неширокую, но такую желанную, как и всё тело, грудь.

Гарри уже почти сносно освоил высокий штиль английской словесности, но с большим трудом осваивал латынь, поэтому Снейп, в котором вновь постепенно проснулись преподавательские потребности, общался с Поттером исключительно на этом, не до конца понятном Гарри, языке. Северус ждал, ждал, находился в постоянном ожидании настоящего чуда, хоть и будет горька его одинокая судьба в веке двадцать первом, когда же Поттер придумает план их вызволения из этого времени в своё. Так надеялся на Гарри, что сблизился с ним настолько, насколько позволяли правила приличия между наставником и учеником, порою забывая вечерние жаркие поцелуи, теперь обоюдные и от того более сладкие, от которых душа Северуса пела на неведомых даже ему прекрасных языках, тесные объятия и обязательную влагу от излившегося семени Гарри на своей шерстяной тунике из тонкого, спряженного только самыми многознающими рабынями мягкого руна. А Мастер Зелий теперь носил только такие, иногда по две сразу.

Северус даже снизошёл однажды до семейной трапезы, в ходе коей поведал «родне» о будто бы благородном происхождении своего гостя, четыре года тому попавшему к агрессивным варварам гвасинг и потому пробывшему у них в качестве раба, и что тот от непосильной работы и дикого окружения запамятовал звучание родной речи. Мол, взяли-то его ещё несовершеннолетним юношей. Таким нехитрым образом Снейп скостил Гарри годик, выдав его за ровесника Квотриуса - любимого сына Малефиция от любимой женщины и ненавидимого за происхождение и почёт, ему оказываемый в доме её достойного и высокорожденного «сына», оскорблённой этим мачехой. Зачем Господин дома Снепиус Северус уменьшил разницу в возрасте между возлюбленным, хоть и названным, братом и не менее любимым Поттером, он и сам не знал. А зачем-то ведь это было нужно, но Снейп напрочь забыл причину такого своего поведения.

Гарри водили смывать грязь в термы шесть раз - шесть дней подряд, и он всё никак не мог нарадоваться тому ощущению свежести и чистоты, что подарили ему эти дни. По дороге Гарри, по рассказам рабов, расспрашиваемых удивлённым и немного расстроенным Господином дома с превеликим, непонятным людям-без-душ тщанием, по сторонам не глядел, ничему не изумлялся, но вот бояться… сильно боялся - и людей, и телег колонов, об эту пору лихо разъезжавших по городу, и торжища, и даже самих терм.

В раздевалке, судя по собственному рассказу под прицельным допросом Северуса, он не сразу понял, зачем вокруг столько голых или полуодетых, необутых ромеев - патрициев, взрослых совсем, но неженатых, ведь они не были обрезаны, как и Гарри. И что вообще здесь нужно делать, он не знал, а вход сопровождающим рабам в термы был заказан. За этим следил цензор, сбирающий плату с посетителей достойного и излюбленного заведения, где можно и помыться с удовольствием, и обсудить городские новости, и ещё… кое-чем приятным заняться, чтобы их матроны не упрекали супругов за не то, чтобы незаконную, но неприятную им, целомудренным супругам, связь с мужчинами.

… По ночам, глядя в свете почти полной луны на спящего Северуса, Гарри чувствовал, что очень ждёт, когда его любимый даст ему баранью лопатку. Его вовсе не смущала гомосексуальность его любви, что он влюблён больше жизни в мужчину - Поттер был настолько неиспорчен, что не подозревал о её греховной сути, не видя ни одного полового акта, состоявшегося бы между двумя мужчинами.

… И однажды он лопатку таки получил. За трапезой.

Рабы отрезали от оставшегося после семейной ранней трапезы остова барана именно лопатку, одну из самых костлявых частей барана, и подготовили её, из вредности обрезав с неё практически всё мясо, специально для подачи назойливому, сующему нос куда попало, как не пристало себя вести высокорожденному патрицию - драгоценному, опекаемому, как ягнёнок, Господином дома, гостю сего Господина. Так далеко зашла их месть, что они даже не побоялись наказания у столба. А с чего бы этот Гарольдус с неромейским, но и не их рабским именем, рыскал по их задымлённой, закопчённой кухне, мешая готовить яства для господской трапезы, высматривая и вынюхивая что-то и всматриваясь в обычные предметы поварской утвари, как в некое невиданное чудо? Ну, ножи, чарки разного размера и формы, большие блюда для мяса, маленькие широкие стаканчики для специй, глубокие тарелки для протёртой пареной репы, праздничные - для риса с обязательными в доме Снепиусов добавками - морковью, луком и заморским изюмом - виноградом сушёным.

Вообще любопытный Гарри обследовал оба коридора - верхний и нижний, облазил свою опочивальню и содержимое всех сундуков, довольно скудное, но кажущееся Поттеру каким-то ненастоящим, из-снов, снов о счастье иметь своё место-для-спанья, как он называл своё ложе, иногда, в отсутствие Снейпа, говоря от нечего делать сам с собою, чтобы не забыть звука своего голоса, рано или поздно сбиваясь на язык Истинных Людей и свои, надеваемые иногда по слову Северуса, всё новые и новые прекраснейшие одежды, как у высокорожденных ромеев. Прежние же возвращались к нему предельно, небывало чистыми и гладкими - то трудились рабыни - прачки и гладильщицы, последние - тяжёлыми, не в подъём, какими чугунными утюгами.

… Но теперь Гарри, увидев лопатку, правда, жареную, а не варёную, как полагается по закону, и с маленькими кусочками мяса и такого сладкого жирка на нём, не поверил своим глазам и снова, как по заказу, заговорил по-английски правильно и без сленговых словечек.

– Северус, это лопатка для меня? Да?

– Да, Гарри, для Вас, хотя погодите-ка есть её. Это просто кость с… махонькими вкраплениями мяса. Это не еда, а настоящее издевательство над моим «драгоценным гостем».

Выфху! Как посмел ты принести эту дрянь моему драгоценному гостю в качестве еды? По голове бы тебя шарахнуть этой лопаткой! Может, и поумнел бы, - Северусу было не до смеха.

– О Гаспадин мой и дома всиво! Не я сабирался пренести сию еду негожую, но кухонный раб - злодей принёс её мне, поверьти, малю, умаляю! Паверьте только мне, вашему ничтожному рабу, о Гаспадин дома и ты, о драгаценный гость Гаспадина дома!

На совместных трапезах Сев с Гарри разговаривали по-английски и на латыни, но на «Вы». На этом условии настоял Снейп, боясь, как бы непосредственный Поттер не полез к нему целоваться при Выфху. А рабы так болтливы… Не хватало только Квотриусу услыхать их сплетни во время очередной прогулки по двору. А Северус заметил, что названный брат, прежде ходивший совершенно поникшим, теперь, вот уже дней с пять, стал живее и начал прислушиваться к разговорам рабов и прачек, постоянно превращающих стылую землю в скользкое болото. Нет, на поцелуй при свидетеле Гарри не станет нарываться, это точно - он слишком, излишне стесняется Выфху, как и всех людей без разбора в доме.

– Почему, о сэр?

– Потому, что эти дрянные людишки с кухни обрезали с неё почти всё мясо. Или Вы так уж голодны, что готовы обглодать даже эти жалкие останки? Не унижайтесь, Гарри. Сейчас я распоряжусь рабу-столоначальнику подать Вам кусок получше, помясистее и помягче. Наверняка, кухонные рабы придержали такой кусок для столь любимого ими Квотриуса. Дело в том, что еду под дверь его спальни приносят не камерный раб, не столоначальник, а именно они, кухонные рабы. Вот они и чтят его за честь покидать кухонное помещение.

– Нет, я вовсе не собирался её обгладывать, хоть и вправду голоден. Мне нужно у Вас спросить одну вещь, очень важную.

– Тогда подождите с минуту. Выфху!

– Подождите и Вы, профессор Снейп, сэр. Мне необходимо знать - эта лопатка от твоего… барана, о прекрасный и великодушный сэр?

– Спасибо за комплимент. И, да, разумеется - всё, что Вы едите за трапезами вместе со мною, принадлежит мне. Я, как Вам известно, лорд дома, в котором Вы живёте. И вся еда, вся одежда, и спальня, и обстановка в ней - всё моё, но я подарил это Вам.

– Так Вы… ты подаришь мне и эту лопатку? Ой, правда?

– Нет! Не подарю! Это не подарок, это жрачка, выражаясь на языке Истинных Людей! Почему Вы не едите, если Вы голодны и готовы обглодать даже эту жалкую кость? Мяса на ней и без того немного, и оно, к тому же, стынет, мистер Поттер! И что за глупые вопросы Вы мне задаёте?

– Вы знаете о… моих чувствах к Вам, сэр, и мне показалось - эта лопатка - Ваш… твой свадебный подарок мне, по обычаям Истинных Людей. Муж дарил жене чистую, белую, вываренную будущей женой лопатку, после чего они удалялись, чтобы предаться любви. А ты, ты переспишь со мной?