Звезда эстрады
Шрифт:
— Леокадия, ты совсем сдурела? — вынырнул из-за угла взбешенный Левка. — Почему я должен разыскивать тебя по всему твоему родному городку?! У нас через два часа поезд! Бегом в гостиницу и собираться! Шагом марш!
Лёка молча послушно поспешила за ним.
Глава 15
Он подошел к ней снова на улице. Все такой же застенчивый, лысоватый, добрый... И опять дернул себя в смущении за ухо.
— Вы приехали... Я так рад... — произнес он. Как смешно у него двигается кончик носа... — В конце концов я запомнил ваши имя и фамилию. Значит,
— А-а, здравствуйте! — искренне обрадовалась ему Лёка, как старому знакомому. — А я до сих пор не знаю, как вас зовут. Давайте познакомимся. Вы — мой первый настоящий почитатель и ценитель! И я вам очень благодарна! Знаете, я даже часто вспоминала вас.
Это была почти правда.
Лысик по-детски сконфузился.
— Да ну что вы... Я просто высказал то, что думал... И как видите, не ошибся. Меня зовут Аркадием.
— А вы музыкант? Раз уж сумели так угадать?
— Да нет, что вы... — смутился Аркадий еще больше. — Я простой инженер... Работаю на заводе... Только наш завод почти разорен, зарплату не платят уже полгода... Собираюсь переехать в Москву, у меня там сестра. Поищу работу...
— Это правильно! — солидно кивнула опытная Лёка. — В Москве куда больше возможностей и шансов. А здесь... — она обвела взглядом тихую, сонную улицу, — здесь же запросто можно сойти с ума от безысходности и отчаяния!
— Да-да, вы правы... — забормотал Аркадий. — Я провожу вас на вокзал... Жаль, что вы так быстро уезжаете... У вас, наверное, очень жесткий, строгий, напряженный гастрольный график?
Лёка кивнула.
Музыканты встретили ее неожиданного ухажера насмешливыми переглядываниями и перемигиваниями. Но лысый, казалось, ничего не замечал. Он смотрел лишь на Лёку и видел ее одну.
Поезд тронулся, а Аркадий все стоял на перроне, усердно махая Лёке рукой.
— Ну, девушка, не ожидал от тебя! — усмехнулся Лева, едва перрон со стоящим на нем Аркадием скрылся с глаз. — По старичкам ударилась? А еще в церковь ходишь! Негоже пожилых совращать!
— Лева, а ты вообще когда-нибудь думаешь о жизни? — спросила его Лёка. — Задумываешься, как оно все будет впереди? И как оно должно быть?
Лева удивился. Остальные музыканты притихли.
— Ум и способность размышлять — не главные особенности певицы и актрисы! — заявил Левка. — Твое дело — петь, а не философствовать! Хотя на досуге можешь заниматься чем угодно. Только очень скоро у тебя досуга не будет. Это я тебе говорю!
Больше всего Лёка боялась встретить в родном городке Гошу. Боялась и очень хотела. Чтобы он сам убедился в своей ошибке. Чтобы ткнуть его мордой в его собственное заблуждение и с торжеством сказать: «Видишь, ты пытался меня наставить на путь истинный, а мой путь — вот он, тот самый, от которого ты хотел меня отвадить! Мой путь — песня, музыка, ноты, а на остальное мне плевать!»
Иногда Лёке казалось, что Гоша сейчас сидит в зале, слушает ее, и удивляется, и не может поверить, что это именно она, та девочка из соседнего дома, что старательно пела ему когда-то в саду, а потом в отчаянии и безысходности метнулась выступать в ресторане. И Лёка подбиралась на сцене, чуточку сжималась и пела словно
ему одному... Смешному лопоухому худенькому мальчику, так внимательно слушавшему ее тогда и так яростно пытавшемуся позже заставить ее замолчать...Королева играла — в башне замка — Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж...
Лёка стояла в узком вагонном коридоре, уткнувшись лбом в стекло.
Музыканты растерянно топтались неподалеку.
— Эй, — окликнул ее Михаил, — тебе бы надо отдохнуть... Пока едем... А то завтра с утра опять концерт...
— Да, Леокадия, — тотчас вмешался Левка, — нечего тут носом пыль вытирать! Ложись и поспи! Дорога короче покажется.
Лёка послушно поплелась в купе.
Вернувшись в Москву, Лёка тотчас бросилась к Вике. Подруга встретила ее радостно.
— Ну, наконец-то! Лягушка-путешественница! А тебя тут опять показывали по телевизору. Ты у нас теперь звезда! И тебе многие завидуют.
— Это плохо, — грустно вздохнула Лёка. — Мне бы хотелось, чтобы меня просто любили. Человеку, которому завидуют, плохо и страшно жить...
— Ну, не так все ужасно! — попыталась утешить ее Вика. — Хотя я тебя понимаю. Зависть действительно отвратительна, а грешат ею многие. Люди слабы... И тебе придется с этим жить, приняв зависть как данность, как нечто непреложное.
— Зависть — как данность? Чушь... — пробормотала Лёка.
Вика вздохнула и кивнула.
— Что же делать? Таланту завидуют всегда! И всегда стараются его остановить, — оболгать, унизить. Если ты собираешься добиваться больших успехов на сцене, тогда должна быть готова выдержать борьбу с посредственностью, завистью и клеветой. И местью. К сожалению...
— Будь готов, всегда готов... — пробурчала Лёка и спросила: — Витка, а ты правда думаешь, что я талант?
И затаила дыхание в ожидании ответа. Ей почему-то требовалось знать именно мнение подруги, именно оно было для нее самым важным. Она ценила взгляды лишь близких ей людей — Вики, матери, Кирилла... На мнение остальных ей было наплевать.
Вика засмеялась:
— Представь себе, думаю! Даже уверена в этом! Хотя признаюсь тебе честно, раз уж у нас с тобой зашел такой искренний разговор... Когда ты впервые рассказала мне о своем пении и желании петь профессионально, я тебе не слишком поверила. Подумала: ну вот, очередная претендентка на овации и шумиху! Но потом... Потом ты запела... И тогда ты совершенно изменилась, стала другой — строже, старше, мудрее... И в твоем голосе звучало столько подлинного страдания, настоящего сопереживания к тем, кто ожил в твоей песне... Я поневоле заслушалась...
Лёка выслушала ее, почти не дыша. Мать моя женщина...
— Витка... Ты не представляешь, как это приятно — слышать о себе такое... А поверить в это мне все равно трудно...
— Ничего, поверишь! — заверила Вика. — Только знаешь... Когда ты действительно в это поверишь, тогда и может случиться беда...
— Беда?! — вытаращила глаза Лёка. — Какая еще беда?! Мне уже достаточно всяких несчастий, просто выше крыши! А ты мне еще их сулишь! Что за беда, говори!