Звезда Гаада

Переместиться, чтоб полюбоваться появившимся оазисом не смогла: рухнула на холм, с которого перенаправляла излишки разрушающей силы, заснула крепким сном, похожим на падение в большую тёмную яму.

Проснулась от странного ощущения. С одной стороны, пространство вокруг было спокойным и здоровым. С другой, неподалёку от меня присутствовало нечто странное, вызывавшее смешанные чувства: страх, тревогу и жуткое любопытство. Я его знала, но теперь чувствовала в нём что-то чужое, непонятное, незнакомое и… ещё очень близкое мне.

Открыла глаза, быстро перевернулась набок, села, смотря на таинственное существо.

Кайер сидел на небольшом камне, закинув ногу на ногу и, смотря на меня каким-то странным взглядом, катал по правой ладони сияющий шар. Этот белокрылый меня ненавидит, поэтому в любой миг сгусток Света в его руке может разрастись, рвануться ко мне, разорваться на твёрдые осколки, оборвав мою жизнь. Не будь я изначальной, тем более, Старейшиной, он давно бы меня убил. Терпит не то из-за моей способности принести больше пользы, чем все другие изначальные и пришедшие после них, не то опасается сталкиваться со мной в открытую, так как чем больше меня испугать, тем больше можно пострадать от моего ответного удара. Но он вполне мог бы убить меня, пока я спала. А вместо этого сидел напротив и молча наблюдал за мной. Впрочем, шар в его руках в любой миг мог нанести мне смертельный удар. Так что я молодец: вовремя проснулась.

Быстро поднялась на ноги, покачнулась. Тело ещё не полностью восстановилось. Да и от Равновесия появились какие-то огрызки, которых мало для ускорения исцеления. Значит, разбудила меня интуиция или ощущение появления этого опасного типа, который хоть и старался сохранять спокойствие и, тем самым, не возмущать пространство, однако же временами его чувства выходили из под контроля. Он их сдерживал, усмирял очень быстро, но всё-таки я успела их заметить. Пожалуй, подобное ощущение я испытала, когда пролетала над пробуждающимся вулканом: тот на вид оставался таким же, как прежде, но внутри него уже кипел хаос, рвали друг друга разрушающая и созидающая силы. Таким встревоженным я Кайера никогда ещё не видела. Встревоженным?! Что за странное ощущение!

Сгусток света соскользнул с ладони парня. И распался на тысячи мелких, красивых искорок, медленно, плавно закружившихся в воздухе вокруг него, расползающихся вокруг. Всего на миг я застыла, любуясь этим красивым зрелищем в предрассветной полутьме. И искры вдруг собрались вокруг меня, слиплись в сеть. Хранитель добавил ещё силы — и я не смогла выбраться из ловушки. Она сковывала меня, мешая переместиться.

Парень спрыгнул с камня и легкой, кошачьей походкой направился ко мне, не отрывая от меня своих светло-карих глаз. Его чувства опять вырвались из узды, в нём завихрились в танце-поединке Свет и Тьма. Но теперь он больше себя не сдерживал. Моё сердце вздрогнуло и провалилось в пропасть. От спокойного Кайера мне житья не было, а уж как я испугалась такого, потерявшего над собой контроль!

Хранитель подошёл ко мне вплотную, грустно усмехнулся и спросил:

— А на планете Земля по-прежнему считают года от Рождества Христова?

Часть 5.3

Если бы Свет не спеленал меня как каменное покрывало, я бы задрожала. Он понял, что я не отсюда! Не то в тот день, когда пыталась рассказать этому миру про инквизицию из моего, не то ещё в чём-то прокололась! И… он что-то знает о моём мире. Может, расспрашивал прежних Посланников и Посланниц? И… не только я и Элла пришли из моего мира, но и другие? Значит, этот мир и мой тесно связаны и часто пересекаются. Хотя сюда приходят не то через несколько веков, не то через тысячу или более лет. Да и с прихода Эррии тут прошло несколько тысяч лет, а в моём мире — десятилетия. Может, дело не в разнице во времени, а в том, что когда этот мир в опасности, тогда обязательно приходит кто-то с Земли? Или несколько раз сюда являлись из моего мира? Чем же связаны эти миры?

— Значит, ты и в самом деле оттуда, — на лице Кайера появилась весёлая и добрая, совершенно неожиданная улыбка.

Так он всего лишь догадку проверял, а я — проболталась со своей физиономией! Но откуда ему известно о моём мире? А что если он… не хранитель, а только прикидывается им? Но кто тогда? И что ему нужно от меня? Впрочем, он вряд ли расскажет.

Парень провёл по моей щеке указательным пальцем, снизу вверх, от подбородка, по щеке, к виску и вдруг взъерошил мои волосы, причём, с большим усердием. Должно быть, моя голова теперь как метёлка. Или швабра. А этот гад ухмылялся. Поймал меня, измывается.

— А ты на неё похожа, — он вдруг нахмурился, сердито столкнул со своего лба прядку темных волос, выбившуюся из-за ушей, — Очень похожа.

Схватил меня за подбородок, сжал пальцы.

— Если кому-то расскажешь о нашем разговоре — тебе не жить.

Светло-карие глаза смотрели мне в лицо грустно, без угрозы, словно он сожалел о таком обращении со мной. Кто же ты такой, Кайер?

Я только на миг засмотрелась в его глаза. Или намного больше?..

И ворох картин захлестнул меня…

Девушка неловко расстёгивает платье. В тощем луче лунного света, проникающем сквозь решётку узкого маленького окна, видна её тонкая рука, вены, просвечивающие через тонкую кожу, большой длинный ожог на запястье, дрожащие пальцы. На одном из них вместо ногтя что-то жуткое.

Он стоял у двери темницы, держал в левой руке факел и спокойно смотрел, как она раздевается. Было на парне чёрное одеяние, поверх которого блестел крест с распятием. Когда верхнее платье упало к ногам девушки, а та осталась в одной нижней рубашке, местами рваной, открывавшей жуткие ожоги и удары хлыста, медленно подошёл к ней, схватил её за подбородок.

Огонь выхватил из темноты лицо, обрамлённое длинными спутанными волосами, выскользнувшими из двух толстых кос, почти рассыпавшихся. Светлые пряди запачкались от воды, пота и спекшейся крови. На бледном, почти белом лице, ярко выделялась багровая полоса от сильного удара кнута и тёмные пятна от высохшей крови, ярко, каким-то болезненным огнём сверкали грустные, залитые слезами серо-зелёные глаза. Девушка закусила губу, но взгляд не опустила.

— Ты готова исполнить обещание? — ледяным голосом спросил молодой мужчина.

— Ты исполнил своё, значит, настала моя очередь платить, — спокойно ответила пленница.

Парень долгое время молча смотрел ей в глаза, потом насмешливо произнёс:

— Я никак не могу понять: ты дура или тебе жить не нравится?

— Зато теперь мои мама и сестра будут жить, — на потрескавшихся губах появилась улыбка.

— А тебя послезавтра сожгут вместо них, — он усмехнулся.

— Зато они будут жить.

Он опустил свободную руку, схватил её ладонь, стиснул палец, с которого вырвали ноготь. Девушка поморщилась, ещё сильнее закусила губу. Хрипло сказал:

— Сгореть заживо не менее приятно, чем пройти через пытки.

Дрожащим голосом пленница повторила:

— Зато они будут жить.

Парень отпустил её руку, вздохнул:

— Моё дело: бороться с нечистью, а не убивать сумасшедших девок.

Пленница вздрогнула, впилась в его лицо взглядом, потом робко положила руку ему на плечо:

— Прости, что моя просьба причиняет тебе боль. Но ты не терзайся: это был мой собственный выбор.

Молодой инквизитор захохотал. Факел затрясся в его руке, а пламя неистово запрыгало по стенам темницы. Отсмеявшись, парень весело спросил: