Звезда курятника

— Да, но они все мерзлые, — возразила Ирка, вручая холодную котлету подпрыгивающему от нетерпения Масяньке. — Разморозить новую птицу и сварить борщ я уже не успею, мы с Масей идем на двенадцатичасовое представление в цирк!

— Вот и идите спокойно, — кивнула я. — Какие проблемы? Курицу я сама разморожу и борщ к вашему возвращению вполне успею сварить.

— Часам к двум, да? — уточнил Колян, явно не намеренный пропустить время обеда.

— Тогда мы с Колей тоже прокатимся в город, — оживился Моржик. — Я хочу купить новый спиннинг, Колян поможет мне выбрать.

Сразу после завтрака начались сборы: Ирка облачила Масю в нарядный свитер и парадный джинсовый комбинезон с вышитой на груди гигантской божьей коровкой, я упаковала в рюкзачок для ребенка печенье, сок и запасные штанишки. Мужики снарядились самостоятельно, и в начале двенадцатого великолепная четверка погрузилась в машину и отбыла в город. Я помахала им на прощание платочком, вымыла посуду, выдернула из морозильной камеры дежурного бройлера, положила его на подоконник, на солнышко, чтобы быстрее оттаял, и задумалась: чем бы заняться? Больше всего мне хотелось бухнуться на диван с приятной книжкой, уложив рядышком пяток яблочек и пару шоколадных батончиков.

Так я и сделала и некоторое время провела в блаженной неге, но где-то в промежутке между третьим яблоком и второй шоколадкой ощутила легкий дискомфорт. Со двора доносился тоскливый собачий скулеж, заглушавший пение птичек и шелест листвы. Я встала с дивана, перегнулась через широкий подоконник и увидела распластавшегося на газоне Томку. Пес лежал на брюхе, положив на передние лапы голову и горестно созерцая неподвижного самшитового ежика. Рядом с Томом валялись прокушенный резиновый мячик и одноногий целлулоидный пупс самого потрепанного вида. Судя по всему, собачка изнывала от скуки.

— Книжку бы почитал! — досадливо сказала я, с неудовольствием сознавая, что развлечь затосковавшего зверя — мой прямой хозяйский долг.

Услышав мой голос, Томка вскочил и примчался под окно, на ходу вращая хвостом, как пропеллером.

— Гулять пойдешь? — спросила я собаку.

Всем своим видом пес выразил полную готовность к прогулке.

Я пощупала ледяную курицу, прикинула, что она будет отмерзать еще час, не меньше, и пошла гулять с собакой. Мы вышли со двора, не забыв запереть за собой калитку, и направились к небольшому озерцу, вокруг которого очень удобно совершать спортивные пробежки. В свое время я проверяла по шагомеру, один круг — это один километр, очень легко считать.

Томка то и дело пропадал из виду, и его перемещения я отслеживала по качающимся верхушкам камышей, через заросли которых с треском ломилась собака, время от времени выпрыгивая из камышовых джунглей, чтобы коварно ударить меня башкой под коленки. Если я после этого падала в траву, пес очень радовался и норовил рухнуть сверху, чтобы в этой удобной позе облизать мою физиономию своим шершавым языком.

Таким веселым образом мы гуляли минут сорок и на улицу, прямиком ведущую к Иркиному дому, вывернули около часу дня, оба запыхавшиеся и извалявшиеся в пыли.

Белый листочек на выкрашенном в черный цвет заборе привлек мое внимание просто потому, что до сих пор никаких бумажных объявлений в этом районе я не видела. Пионерский-2 — это новый, еще недостроенный район частных домов, плотность населения здесь — человек десять на квадратный километр. Какой смысл расклеивать объявления там, где их некому читать?

Я приблизилась к забору, ожидая увидеть бумажку с предложением купить или продать земельный участок, но обнаружила, что это вовсе никакое не объявление. Скорее записка, адресованная неизвестно кому. «Не суй свой длинный нос в чужие дела, дура!» — корявыми печатными буквами было начертано на бумажке.

Неприятно удивленная, я призадумалась. Не хотелось признавать себя дурой, но было очень похоже, что послание адресовано мне! Или не мне, а Ирке? Ведь дом-то ее и забор, на который налеплена гадкая бумажка, — тоже ее, так не подруженьку ли мою автор послания называет ругательным словом «дура»? Вот только нос у Ирки совсем не длинный, пуговкой, у меня длиннее… И упоминание о чужих делах, в которые длинноносой дуре не велено соваться, наводит на мысль о моем расследовании убийств Димы и его маменьки. Так что же получается, это я дура, что ли?!

Ужасно сердитая, я сдернула бумажку с забора и измазала руки свежим клеем. Очевидно, записку прилепили совсем недавно, пока мы с Томкой резвились в камышах.

— Эй, Том, ко мне! — позвала я, вспомнив о собаке. — Иди сюда, мой хороший! Нюхай!

Я присела на корточки и протянула Томке сорванную с забора бумажку. Запах клея ему явно не понравился, но лицевую сторону листочка пес обнюхал с интересом и неожиданно вдохновился.

— Гав! — выдохнул Том.

— Ищи! — велела я. — Взять его! Кусать за пятки! Рвать штаны! Бить морду!

Выкрикивала я свои кровожадные команды уже вслед собаке, которая легко перемахнула через меня и помчалась в поле, шурша высокой сочной травой. С трудом разогнув колени, я выпрямилась в полный рост, приложила руку козырьком ко лбу, но ничего особенного не увидела. Разрезая зеленые волны могучей грудью, в море травы плыл Томка, черно-рыжие уши которого я могла разглядеть еще минуты две, после чего пес полностью скрылся из виду.

Побежать за ним? Я прыгнула в заросли дикой мяты, проскакала несколько метров, угодила ногой в кротовью нору, оступилась и медленно вернулась на дорогу. В беге по сильнопересеченной местности мне с Томом не состязаться, нипочем я его не догоню, только ноги себе переломаю! Жаль, конечно, что не удастся самолично увидеть расправу, которую мой верный пес учинит над расклейщиком гадких бумажек, но делать нечего.

— Как — нечего? — тут же вспомнила я. — А борщ варить?!

Я взглянула на часы: начало второго, скоро вернутся из города голодные чада и домочадцы! Отодвинув на второй план мысли о том, кому это не нравится мое вмешательство в чужие дела, я побежала готовить обед и высматривать в окошко Томку.

Очевидно, карательная операция прошла успешно, потому что пес вернулся домой с трофеем: приволок в зубах изрядно потрепанную тряпочку, положил ее к моим ногам и уселся на хвост с самым гордым и торжественным видом.

— Молодец! — похвалила я пса. — Награждаешься званием отличника боевой подготовки и сырыми куриными потрошками!

Пес в один момент проглотил угощение и потрусил на газон, где устало прилег, привалившись боком к зеленому ежику. Я подняла с земли собачий трофей и повертела тряпочку в руках, внимательно ее разглядывая. Лоскут мягкой трикотажной ткани синего цвета наводил на мысль о нижнем белье. На ту же мысль наводил и фрагмент аккуратного продольного шва, из которого торчал маленький беленький ярлычок с четко отпечатанной буквой «М». Я сбегала в дом, залезла в комод с бельем, бесцеремонно порылась в стопках мужских трусов и нашла очень похожее на имеющийся у меня фрагмент целое мануфактурное изделие. Разница была только в цвете, да еще в буковке на ярлычке: «L», а не «М». Вывод был очевиден: мой пес настиг в полях какого-то мужика и вырвал зубами клок из его трусов. Причем Томкина жертва была мелковата, всего лишь размера «М».