Звезда любви

Дождавшись, когда высохнут чернила, Сергей запечатал оба письма и, отдав лакею, велел снести на почтовую станцию. Ну, вот и все, обратного пути нет, — глядя вслед удалявшемуся слуге из окна своего кабинета, вздохнул он. Нынче остается только ждать.

* * *

На то чтобы добраться из Радома в Закревское у Василия Андреевича и Юленьки ушло две недели. Граф Левашов пообещал навести справки о князе Шеховскому и потому Жюли решила остаться в Закревском, которое уже привыкла считать своим домом и дождаться письма от Сержа и только затем ехать в столицу. К тому же состояние здоровья Василия Андреевича вызвало серьезные опасения. Губернский врач, осмотрев его поостерегся делать какие-либо прогнозы.

— Все в руках Божьи Анна…, простите, Юлия Львовна, — покачал он головой. — Все никак не могу поверить… Это знаете ли так необычно. Привык считать Вас Анной.

— Скажите, есть ли надежда на то, что он поправится? — перебила его Жюли, не желая обсуждать с ним столь болезненную для нее тему.

— Полный покой и должный уход, — пожал плечом врач. — Еще раз повторюсь, все в руках Божьих, Юлия Львовна.

Проводив доктора, Юленька поднялась в спальню Закревского. Как же он изменился? — вздохнула она глядя на бледное лицо и заострившиеся черты. Присев в кресло подле его кровати, Жюли взяла в руку его почти высохшую ладонь.

— Юленька, — слабо улыбнулся Василий Андреевич, открывая глаза, — Вы поистине ангел. Я так виноват перед Вами, а Вы не оставили меня.

— Как я могу оставить Вас? — улыбнулась Жюли, чувствуя, как непрошенные слезы жгут глаза. — У меня никого не было кроме Вас.

А может статься так, что все так и останется, — добавила она про себя. При мысли этой сдавило грудь, отвернувшись от Закревского и сделав вид, что ищет страницу в книге, которую читала ему накануне, Жюли украдкой утерла скатившуюся по щеке слезу. О Боже, как же долго тянется время. Серж уж давно должен быть в Петербурге, а письма от него все нет. Тревожно стало на душе. Нет, конечно, сейчас она не может уехать, оставив Закревского, но и маяться в неизвестности, сходить с ума от самых дурных предположений, совершено не осталось сил.

Сильным порывом ветра распахнуло чуть приоткрытую оконную раму, легкая кисейная занавеска взметнулась вверх, загрохотало, зашумело за окном.

Поднявшись с кресла, Жюли бросилась закрывать окно, да так и застыла держась за оконную створку. Вспомнилась маленькая и тесная Петербургская квартира под самой крышей доходного дома, разбитая ваза и разметавшиеся белоснежные лепестки на полу. Поль, — заныло сердце. — Милый мой, любимый, дано ли свидеться нам? Тяжелые дождевые капли зашумели в густых кронах, забарабанили по подоконнику. Очнувшись, Юленька торопливо прикрыла окно и вернулась к постели Василия Андреевича. Она собиралась продолжить чтение, но он дотянувшись до ее руки слабо сжал тонкое запястье.

— Жюли, обещайте, что завтра же пошлете в Полтаву за моим душеприказчиком, — попросил он.

— Что это Вы надумали Василий Андреевич? — попыталась улыбнуться она, но улыбка вышла жалкой и неискренней.

— Чую немного мне осталось, — вздохнул Закревский. — Как бы ни сложилась Ваша жизнь в дальнейшем, я хочу, чтобы Вы и Николенька ни в чем не нуждались.

— Оставьте, Василий Андреевич. Что за мысли, ей Богу! — возмутилась она.

— Пообещайте мне, что пошлете за стряпчим.

— Ну, хорошо, если Вы настаиваете я отправлю Егорку за стряпчим, — сдалась Жюли.

Наутро отправив Егора за душеприказчиком Закревского, Жюли вместе с управляющим взялась просматривать расходные книги. За открытым окном кабинета слышался смех Ники, который бегал по лужайке перед домом, убегая от Машеньки. Оторвав взгляд от гроссбуха, и мельком глянув в окно Жюли заметила всадника на подъездной аллее. Подпрыгнуло сердце и заколотилось где-то в горле. На какое-то безумное мгновение форма служащего почтового ведомства показалась ей гвардейским мундиром. Не дожидаясь, когда дворецкий принесет письма, Жюли сама выбежала из кабинета, как раз в тот момент, когда за почтальоном закрылась дверь.

— Ну что там, Никодим, есть что из столицы? — поинтересовалась она.

— Почем мне знать, Юлия Львовна, — протянул ей поднос с письмами дворецкий.

Быстро перебрав корреспонденцию, Жюли нашла то, что искала — письмо от графа Левашова. Вихрем взлетев по ступенькам в свой будуар, она торопливо схватила с бюро серебряный ножик для разрезания бумаги и вскрыла конверт. Пробежав глазами послание, она со стоном разочарования рухнула в кресло. — Павла нет в Петербурге, он так далеко! Боже, как же далеко! Как долго еще ждать? Сергей Александрович писал, что он сообщил Шеховскому о ней, но пока письмо дойдет до Иркутска… Господи, пять лет прошло. Поверит ли? Может самой поехать в Иркутск? Нет не могу! Как же Василий Андреевич, Николенька, не везти же с собой в Сибирь ребенка, не зная к тому же как ее встретят там, да и встретят ли вообще. Остается ждать. Снова ждать и сходить с ума от неизвестности.

В беспросветном ожидании день за днем к концу катилось лето. За жарким августом наступил теплый сентябрь, Жюли с головой погрузилась в заботы. Многое требовало ее внимания: велись заготовки на зиму, собирали урожай в садах усадьбы, приезжал приказчик от московского купца, у которого с Закревским был договор, договориться о поставках кож на будущий год.

Василий Андреевич пошел на поправку, но был все еще слаб здоровьем для того, чтобы самому приняться за дела. Переписав завещание, он словно бы успокоился и может быть, именно это спокойствие стало причиной того, что болезнь отступила.

Юленька хотела было отписать брату и сестре в Кузьминки, но Василий Андреевич уговорил ее повременить.

— Мне бы хотелось, чтобы все разрешилось как можно скорее и ко всеобщему счастью, — говорил ей за ужином Василий Андреевич, когда она упомянула что хотел бы поставить в известность родственников о своем возвращении, — но может статься так, что Павел Николаевич не пожелает признать Вас. Если Шеховской сам не пожелает объявить о том, что его жена вернулась, лучше тогда не затевать никакого дела.

— Но Полин и Серж, какое они отношение имеют ко всему тому, что произошло между мной и супругом? — вскинулась она.

— Вы правы, никакого, — ответил Закревский, — только в этом случае для Вас же будет лучше остаться Анной. Вы можете представит себе последствия того скандала, который непременно разразиться? Как это скажется на Николеньке, на его будущем?

Жюли, которую и без этого разговора, мучили сомнения, удрученно кивнула головой. Закревский только что озвучил ее самый страшный кошмар. Как она сможет жить дальше, если он не пожелает видеть ее? Жизнь тогда потеряет всякий смысл. Но ведь есть еще Николенька, — вздохнула Жюли, — их сын и она будет жить ради него. Но как смириться с этим, если сердце рвется к нему, если готова хоть сейчас приказать заложить экипаж и, невзирая на то, что зима на носу, что дороги развезло, помчаться в Сибирь, в Богом забытый Иркутск.

Сергей часто писал ей из столицы и спустя некоторое время, Жюли поймала себя на том, что ждет его писем. Именно от Левашова она узнала о том, что сестра ее Полин вышла замуж за князя Горчакова, что у них родился сын, названный Алексеем, и что Горчаковы хоть и приехали на сезон в столицу, но почти нигде не появляются, потому, как вновь ждут прибавления в семействе. От Шеховского по-прежнему нет никаких вестей. Читая эти строки, Жюли не заметила, как несколько соленых капель сорвались с ресниц и упали на бумагу, расплываясь по листу радужными пятнами.