Звезда любви

— Благодарю Вас!

К вечеру, забрав свою одежду и ключи от квартиры из дирекции императорских театров и отдав Елизавете Андреевне злополучное платье, Юля наконец-то вернулась в свою квартирку. С Александром Михайловичем ей увидеться в этот день не удалось, но ей передали записку от Гедеонова, в которой он просил ее завтра утром прибыть в Александринский театр на репетицию новой постановки.

Засыпая вечером уже в своей постели, Юленька была полна самых радужных надежд на будущее. Утром, надев доставленное прачкой платье и позавтракав в кофейне напротив, она отправилась в театр. Извозчик высадил ее на площади перед зданием театра, и девушка замерла в восхищении. Боже! Какое огромное здание! Дворец, да и только! Неужели здесь ей предстоит играть?! И сколько же народу приходит сюда на постановки?! Сердце забилось неровными толчками. Взяв себя в руки, Юля поднялась по ступеням. В дверях ее встретил пожилой швейцар.

— Доброе утро, сударыня, — приветливо улыбнулся он. — Чем могу служить?

— У меня назначена встреча с Александром Михайловичем Гедеоновым, — не сдержала ответной улыбки Юля. — Где я могу его найти?

— Его превосходительство на репетиции нынче. Ступайте прямо в зал, — открыл перед ней двери швейцар.

Все было ей в новинку: высоченные потолки, роскошный интерьер. По пути к залу она то и дело останавливалась, рассматривая афиши прошлых постановок. Перед большими дверями, ведущими в зал, девушка замерла. В зале слышались голоса, играла музыка. Вздохнув, чтобы унять волнение, Юля потянула на себя массивную створку.

Внутри царил полумрак, только сцену довольно ярко освещали специальные керосиновые лампы. Осторожно ступая по проходу и глядя себе под ноги, она начала спускаться туда, где, как ей показалось, увидела Гедеонова. Юля не обманулась он действительно сидел в первом ряду и увлеченно глядел на сцену.

— Доброе утро, Александр Михайлович, — подала голос Юля, привлекая его внимание.

Гедеонов повернулся, и тотчас его лицо осветила улыбка.

— Анна, как я счастлив видеть Вас! Стало быть, Вы получили мою записку?

— Аристарх Павлович еще вчера мне ее передал, — улыбнулась Юленька.

— Господа, прошу минутку внимания, — хлопнул он в ладоши останавливая репетицию.

Действо на сцене замерло, музыка стихла, и все повернулись в его сторону.

— Прокофий Семенович, голубчик, подите сюда, — обратился он к постановщику спектакля Загоскому.

Пожилой человек, спустившись со сцены, приблизился к ним.

— Прокофий Семенович, я Вам Любушку привел для "Аз и Фет", — улыбнулся Гедеонов. — Это mademoiselle Анна Быстрицкая.

Поднеся к глазам монокль Прокофий Семенович повернулся к Юле.

— Что ж, я доверяю Вашему чутью, Александр Михайлович. Но Вы не забыли, что постановка музыкальная, и у актрисы всенепременно должен быть хороший голос?

— Уверяю Вас, голос не просто хороший — он дивный! — улыбнулся Гедеонов.

— Но как тогда быть с mademoiselle Ла Фонтейн? — развел руками постановщик.

— Элен сыграет Марфу, — отрезал Гедеонов.

— Как скажете, Ваше превосходительство, — согласился с ним Прокофий Семенович.

— Сударыня, — повернулся он к Юле, — Вам уже положили жалованье?

— Нет, еще нет, — смутилась Юленька.

— Как начинающей актрисе, Вам будет положена тысяча рублей в год, — начал Загоский.

— Полторы тысячи, — перебил его Гедеонов и бросил многозначительный взгляд на Элен. — Мы не можем считать начинающей актрису, которая с успехом заменила нашу приму mademoiselle Ла Фонтейн на музыкальном вечере у графа Радзинского. Проследите, пожалуйста, за этим!

Загоский кивнул.

— Прошу, сударыня, — указал он рукой на сцену. — Для начала я хочу познакомить Вас с участниками труппы, занятыми в постановке.

Поддерживаемая его рукой, Юля поднялась на театральные подмостки и подошла к довольно представительному мужчине и очень красивой женщине.

— Знакомьтесь: Мартынов Александр Евстафьевич, в постановке будет играть Вашего папеньку Мордашова; Елена Леопольдовна Ла Фонтейн, будет играть Марфу, Вашу мачеху.

Рыжеволосая красавица смерила ее надменным взглядом.

— Это будет ясно после первой репетиции с mademoiselle — как там Вас, Анной, кажется? — парировала она.

— Полагаю, Вы правы, Элен, — вздохнул Прокофий Семёнович.

Юля сразу почувствовала неприязнь, исходящую от mademoiselle Ла Фонтейн, но виду не подала. Никто и ничто не сможет сегодня омрачить ее настроения, ведь для нее начинается новая жизнь!

После того, как она познакомилась с труппой, Прокофий Семенович выдал ей экземпляр сценария с ее ролью, попутно отметив в сценарии сцены, которые ей следовало выучить, и попросил явиться завтра к десяти часам на первую репетицию.

Единственным из всей труппы, кто отнесся к ней благожелательно, был ведущий актер театра Мартынов. После репетиций он часто приглашал ее в чайную, чтобы поговорить о предстоящей постановке. Александру Евстафьевичу на вид было лет тридцать — тридцать пять, и на Юлю он произвел весьма благоприятное впечатление. Он не был красавцем, но лицо имел довольно приятное, однако ж более всего Юлю поражала его улыбка: когда он улыбался, казалось, в нем появлялся какой-то внутренний свет, лицо становилось одухотворенным и почти красивым. Они беседовали о постановке, и Мартынов охотно делился с ней секретами актерского мастерства, а однажды поинтересовался:

— Анна, Вы очень привлекательная девушка, и к тому же в Вас чувствуется особа утонченная, получившая хорошее воспитание. Что же заставило Вас податься в актрисы? Ведь это такой неблагодарный труд!

— Уж лучше в актрисы, чем замуж за старика! — помрачнев, честно ответила Юля.

— Жалованье актрисы не так уж велико, — покачал головой Александр Евстафьевич, — впрочем, с Вашей красотой Вы легко найдете себе богатого покровителя.

Юля вспыхнула от его слов.

— Никогда! — с жаром ответила она. — Я никогда не стану чьей бы то ни было содержанкой!

Мартынов улыбнулся гневу, сверкавшему в темных глазах. Сколько раз ему доводилось слышать подобные речи и уверения! Увы, итог, как это ни печально, всегда был один и тот же. Хотя эта девушка чем-то зацепила его душу: ее жесты, манеры, все выдавало в ней натуру страстную и увлекающуюся. Сколько в ней было жизни, настоящего огня! Из нее действительно могла бы получиться великая актриса, но почему-то Мартынову казалась, что ее ждёт совершенно иная судьба.

* * *

Кошелев, выяснив, что сестра его предпочла браку с Четихиным побег в Петербург, не стал откладывать отъезд в столицу. Не дожидаясь, когда слухи о побеге Жюли расползутся по округе, он на следующий же день отправился к Четихину и попросил перенести свадьбу на более позднее время, поскольку Жюли якобы была вынуждена срочно отправиться к тяжело больной родственнице. Александр Алексеевич не заподозрил обмана и согласился отложить венчание. Серж, Докки и Полин, выехали из Кузьминок спустя неделю после побега Жюли. И хотя Полин волновала судьба младшей сестры, в свете ожидающих ее светских развлечений эти тревоги как-то незаметно уступили место куда более приятным думам и переживаниям. Семейство Кошелевых путешествовало с комфортом: Кузьминки были одним из самых больших и богатых имений в уезде, даже Ильинское Шеховских уступало ему в размерах и доходах. Конечно, у Шеховских Ильинское было далеко не единственным имением, но все же Кошелевы были отнюдь не бедны. По размеру своего приданого и Полин, и Жюли вполне могли составить нешуточную конкуренцию столичным девицам на выданье, и потому Полина возлагала большие надежды на сезон в Петербурге. Ехали на долгих, на ночь останавливаясь на постоялых дворах. Докки, которой ни разу за всю жизнь не посчастливилось побывать в Петербурге, пребывала в страшном волнении. И хотя Серж заранее постарался устроить все так, чтобы по приезду в столицу его жена и сестра ни в чем не испытывали неудобств, она все же очень переживала по этому поводу.