Звезда любви

Кошелев выпрямился, потер кончиками пальцев лоб и виски, как делал всегда в минуты сильного душевного волнения.

— Это, видимо дурной сон, — пробормотал он, — два дня минуло, с чего бы ему так перемениться к тебе?

Полина вскинула на брата заплаканные глаза.

— Он не менялся! Он никогда не любил меня, Серж! Павел Николаевич мне сам в том признался.

— Не может этого быть. Не может… — нервно прошёлся по комнате Сергей. — Еще в Кузьминках я был уверен, что князь к тебе интерес имеет. Не мог он так быстро перемениться…

— Ты меня не слушаешь, Серж. Он не любил меня ни единого мгновения, — истерично разрыдалась Полина.

— Je ne laisserai pas cela ainsi. Cette injure. (Я этого так не оставлю. Это оскорбление (фр.)), — пробормотал Кошелев, резко останавливаясь.

— Нет, Серж, только не это! — поднялась ему навстречу Полина. — Не нужно! Сейчас никто не знает об этой злосчастной помолвке, и мне думать страшно, что будет, если прознают, что князь Шеховской отказался от меня. Стоит только этим слухам попасть на языки, и для меня это будет смерти подобно, — простонала она. — Начнут не так доискиваться до причины, как искать во мне всевозможные изъяны. Уж лучше тогда сразу в Кузьминки вернуться, чем позор такой. Не будем раздувать скандал. Сезон ведь только начался. Я снова буду выезжать — не сразу, но обязательно буду. Мне бы только сил найти, — сквозь слезы улыбнулась девушка. — Даст Бог, все образуется.

— Ты же любишь его? — удержал ее за руки Сергей.

— Что с того? — опустила глаза Полин. — Забыть его — вот единственно, о чем мне думать надо нынче. Это с самого начала было химерой, обманом, а я, дурочка, мечтать себе позволила. Глупо было надеяться! А та поспешность, с которой он заговорил о браке… Помнишь, я еще и сомневалась, когда домой ехали? Лишь сейчас я понимаю, что были какие-то иные причины, только не любовь. Не любовь… — повторила она, уставившись невидящим взглядом куда-то поверх его плеча.

— Ну, полно убиваться, — тихо ответил Кошелев. — Как бы то ни было, ничего нельзя изменить. Однако ж как легко его сиятельство словом своим бросается! — не сдержался Сергей.

Докки, до этого пребывавшая в совершеннейшей растерянности, выслушивая горькую исповедь Полины, обняла ее и присела вместе с ней на софу. Ей хотелось ободрить ее, как-то утешить, но что тут можно сказать? Где взять слова такие, чтобы боль души унять?

— Это пройдет, пройдет и забудется, — вздохнула она. — На все воля Божья, Полин, и, может, Господь отвел от Вас беду куда более страшную…

— Может, и так. Пусть это мне утешением будет, — потерла Полина виски, начинающие пульсировать тянущей болью. — Я прилягу, пожалуй, — вздохнула она.

— Конечно, — засуетилась Докки, — я Глафиру пришлю.

* * *

Выйдя от Анны, Шеховской бесцельно брел по улицам столицы, совершенно не замечая знакомых к их искреннему изумлению. Еще никто и никогда не подвергал сомнению данное им слово, но в праве ли он был упрекать в этом Анну, коли сейчас и сам теми же сомнениями терзался? Как горячо он пытался убедить ее в том чувстве, что так внезапно открылось ему самому! Но так ли далека она была от истины, не желая соглашаться с ним? Сейчас, когда ее не было рядом, и сумасшедшее желание не кружило голову, не горячило кровь, он попытался увидеть все ее глазами, — и к нему пришло понимание того, чего в эгоизме своем он замечать изначально не желал.

Глупо и наивно было бы полагать, что отец позволит ему, единственному наследнику рода Шеховских, жить, как Бог на душу положит, позабыв о долге, об обязанностях, титулом налагаемых, а для Анны, как, впрочем, и для молвы, нет никакой разницы между любовницей и возлюбленной. "Я Вам не верю", — снова и снова в мыслях слышал он ее слова. Обвенчаться без отцовского благословения с девицей без роду, без племени, о которой он и сам толком ничего не знает… Павел вздрогнул, представив последствия такого решения. Не слишком ли высока цена? Зная родителя своего, он легко мог предположить, что Николай Матвеевич пойдет на все, чтобы не допустить брака этого. И прав был Мишель, когда говорил, что он рассудка лишился, коль мысли его подобные посещают. Но почему же порою ему кажется, что он знает Анну, и притом знает давно? Где могли пути их пересечься? Но сколько бы он ни думал о том, туманное прошлое mademoiselle Быстрицкой от мыслей этих не становилось ни яснее, ни понятнее. Отчего ему кажется, будто она скрыться пытается от кого-то? Но какие недруги могут быть у нее? Если только действительно она холопка беглая. Может, она была актеркой в театре крепостном, — фантазировал он себе — да сбежала от домогательств хозяина своего? А ему что с того? Он ей, как на духу, открылся в чувствах своих, а его отвергли безо всякой надежды. Права Анна: нет у них будущего. Правильно будет оставить ее в покое и, следуя желанию папеньки, жениться если не Алекс, то на любой другой, что родителя его устроит, а об Анне забыть. Забыть?! Да где бы только сил взять, если все мысли о ней! — чертыхнулся Шеховской, сворачивая на Сергиевскую улицу.

Когда он вернулся домой, на улицы столицы уж давно спустился осенний промозглый вечер. Закрылись лавки, разошелся по домам рабочий люд, и лишь великосветский Петербург только начинал жить прихотливой ночной жизнью, поражая обывателя роскошью своих развлечений, ожидая от устраиваемых вечеров и балов приятных впечатлений и восторженных отзывов в кругу избранных.

Шеховской не собирался нынче выезжать, и вечер хотел скоротать с бутылкой бренди в библиотеке, зная, что об эту пору вряд ли кто-нибудь его там потревожит. Устроившись в кресле, он безучастно взирал на попытки Прохора стащить с него узкие высокие сапоги. Наконец, его денщику удалось справиться с этой нелёгкой задачей, и, забрав мундир и сапоги, Прохор, что-то ворча себе под нос, удалился в гардеробную, а Павел остался один. Навалилась хандра и усталость. Не хотелось никого видеть, но в дверь постучали.

— Войдите! — негромко бросил Поль, не сумев, однако, скрыть раздражение.

Престарелый дворецкий Шеховских, расслышав недовольство в голосе молодого барина и зная его горячий нрав, бочком вошел в комнату.

— Что там? — кивнул на серебряный поднос Шеховской.

— Письмо Вам, барин, — отозвался тот.

— Просили ответ?

— Никак нет, но просили передать, что дело не терпит отлагательства.

Павел протянул руку за конвертом. Знакомый почерк и аромат, исходивший от веленевой бумаги, вызвали раздражение. С тяжелым вздохом князь вскрыл конверт и погрузился в чтение. В письме Элен умоляла его приехать, потому как боялась доверить слова, что хотела сказать ему, бумаге, но уверяла, что для нее это вопрос жизни или смерти.

— Прохор, — кликнул он своего денщика, — подай рубаху свежую и сюртук синий.

— Далеко ли собрались, Ваше сиятельство? — показалось лицо слуги из-за двери в гардеробную.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — отмахнулся Поль. — Поторопись.

Часом позже, стоя у парадного дома, где жила Элен, он уже сомневался в необходимости этого визита. Зная Лену, можно было предположить, что это очередная попытка вернуть его расположение, но вдруг и в самом деле что-то серьезное? Я только поднимусь, узнаю, в чем дело, и если ей не ничто не угрожает, сразу уеду, — решил Шеховской и толкнул двери в парадное.

Элен открыла двери сразу, как только он постучал. Павел вошел в небольшую прихожую и не сдержал понимающей усмешки: легкое прозрачное одеяние на ней не оставляло места для воображения.

— Элен, ты неисправима, — улыбнулся он.

— Я должна была увидеться с Вами, — улыбнулась она в ответ, приглашая князя в гостиную и понимая, что игра ее разгадана, а потому нет более смысла скрывать истинную причину ее просьбы.

— Выпьете? — взяла она в руки графин с бренди.

— Не откажусь, — устраиваясь в кресле, ответил Поль.

Глядя на Элен поверх бокала, князь ждал ее слов, равнодушно наблюдая, как она, нервничая, расхаживает по комнате, а полы ее одеяния развеваются, обнажая стройные ноги под прозрачной сорочкой. Видя, что ее ухищрения воззвать к его мужскому началу не возымели действия, она остановилась перед ним. Глядя прямо в глаза Поля, она забрала из его рук полупустой бокал и, аккуратно поставив его на стол, присела к нему на колени, обвив шею тонкими надушенными руками.

— Я не могу жить без Вас, — горячо прошептала ему на ухо. — Я сделаю все, что Вы пожелаете, только не оставляйте меня, прошу…