Звезда мореплавателя(Магеллан)
Шрифт:
— Я к вашим услугам, сеньор, — сказал он, даже не взглянув на меня, отряхивая муку с рук.
Я сбивчиво представился и сказал, что почту за счастье участвовать в плавании столь искусного и известного знатока океана. Впрочем, за меня должны были говорить рекомендательные письма. Мои опекуны, как я и предполагал, постарались на славу: от таких рекомендаций не отмахнулся бы и сам король. Кстати, там было и два письма от ближайших придворных Карла V; от них Магеллан и его экспедиция всецело зависели. Кроме того, произнесла свое веское слово знаменитая фирма Фуггеров [19] , главный кредитор экспедиции: по ее поручению сеньор Кристобаль де Аро снаряжал армаду командора, за что король Мануэл конфисковал все товары и закрыл все лавки Аро на территории Португалии, впрочем, он это сделал раньше, чем Аро прибыл в Испанию. Сам сеньор Аро тоже подписал мою рекомендацию — для солидности, ибо легко мог просто перемолвиться обо мне с командором, с которым каждодневно встречался.
19
Фуггеры —
Магеллан взял письма и начал читать. Я с удовольствием заметил, что читал он бегло — редкостное свойство для португальского дворянина, тем более моряка. Вокруг шумел порт, орали ослы; матросы, не обращая на меня внимания, перекатывали бочонки у наших ног; юнга, сложив губы гармошкой, с необычайной внимательностью рассматривал мои мавританские ножны, а я стоял и ждал слов, решающих судьбу.
— Нет, — сказал Магеллан, осторожно сворачивая последний лист. — Нет, сеньор Викорати, я не возьму вас с собой. Экипаж укомплектован, не осталось ни одного места. Прошу извинить, сеньор, ждут дела. — Он чинно склонил голову, прощаясь, и впервые посмотрел мне прямо в глаза.
Я вздрогнул под его взглядом. Он посмотрел как толкнул, как отодвинул глазами. Глаза были небольшие, густо-коричневые. И жила в его взгляде, кроме удальства и дерзости, частых у португальцев, такая внутренняя сила, что взгляд ощущался как физическое давление. Командор смотрел так несколько мгновений, потом, отвернувшись, потянулся к бочонку.
Ночью я долго бродил по узким севильским улицам и бранил себя всеми словами, какие знал. Теперь-то я, кажется, начинал понимать, почему испанский король и даже сам Хуан де Фонсека [20] , ведавший заокеанскими плаваниями, хитроумнейший, коварный и осторожный, сразу же предпочли португальца своим, испанским мореходам. Этому человеку достаточно было заглянуть в глаза. Нечто гораздо более убедительное, чем слово и мысль, стояло за тем, о чем он говорил. Чувствовалось, что перед тобой вождь, воитель и капитан, как говорится, от бога. И если он дерзает, то все святые будут на его стороне и провидение одарит его удачей там, где усилия других бессмысленны и недостойны.
20
Хуан де Фонсека — епископ, президент Индийского совета (организация, ведавшая заморскими территориями Испании), прославившийся своими преследованиями знаменитых мореплавателей и завоевателей Нового Света — Христофора Колумба, Васко Нуньеса Бальбоа, Эрнардо Кортеса и других.
Мимо меня несколько раз прошла ночная стража — тускло блеснули под луной алебарды. Порой впереди звучала гитара и слышались звуки серенады, но я тотчас же сворачивал в сторону. В иное время ночная жизнь знаменитого испанского города взывала бы к моему любопытству, однако сейчас мне было не до нее.
Теперь я еще больше хотел плыть именно в это плавание, именно с этим командором, единственный взгляд которого уверил меня в правоте его.
Капитан, собирающийся совершить то, что не удалось другим водителям армад, спеша к возвышенной цели, не считает зазорным тем не менее надеть парусиновую блузу, не гнушается лично проверить муку… Я уже догадывался, почему незнатный моряк стал причиной королевских распрей. Они угадывают силу и возможности Магеллана и, желая использовать их для своей выгоды, одновременно гневаются, что его нельзя покорить или унизить.
Рекомендации мне повредили: командор слишком много знает о жизни, чтобы слушать красивые фразы. Конечно, мои покровители могли бы обратиться к самому королю, и королевский приказ ввел бы меня в экипаж. Но тогда, рассуждал я далее, мне не стать своим и тем более не суметь приблизиться к Магеллану.
Следующим утром я нашел командора на палубе «Виктории», сверявшего счета поставщиков.
— Сеньор капитан-командир, — сказал я слегка дрожащим голосом, стараясь говорить быстро, чтобы меня не могли прервать, — к вам обращается не приказчик Фуггеров или Медичи, не торговый агент и не придворный. Я, Антонио Викорати, человек и рыцарь, хочу увидеть мир и узнать, каков он, и каков я, и зачем мы живем на свете. Я не мореход, но я итальянец, а море у нас, итальянцев, в крови. Вспомните Колумба, сына ткача-суконщика, или Кабота [21] , сына торговца. Я знаю языки и обычаи многих стран и, хотя никогда не был в Азии, смогу пригодиться, когда дело дойдет до торговли. Во Флоренции я изучал искусство фехтования и, смею думать, владею мечом и шпагой не так уж плохо. Мне знакомо устройство кулеврин, фальконетов, бомбард и аркебузов [22] , однако из арбалета я стреляю точнее. Я, конечно, не осведомлен о всех ваших планах, но то, что я знаю, кажется мне грандиозным. И я никогда себе не прощу, если по неправильности поведения или неумению излагать свои мысли не сумею стать участником
вашего плавания. Возьмите меня, сеньор командор! Я не буду обузой, но постараюсь принести пользу — и клянусь вам в этом самим господом!21
Джиованни Кабото (Габото), или Джон Кабот (англ.) (ок. 1455–1498/99 гг.) — выдающийся итальянский мореплаватель и математик, открыватель Северо-Американского материка; пытался разведать северо-западный морской путь в Индию и Китай.
22
Кулеврина — разновидность бомбарды (см. сноску к стр. 9); фальконет — артиллерийское орудие XVI–XVII веков небольшого калибра, стрелявшее свинцовыми ядрами, применялось для вооружения боевых кораблей; аркебуз — тяжелое фитильное ружье пехотинцев XIV–XVI вв., взятое на вооружение в западноевропейских армиях и флотах того времени.
Пока я говорил, Магеллан смотрел мне в глаза, — как я позже узнал, он всегда старался смотреть именно так, и это не раз оборачивалось для него неприятностями, Мне показалось, что к концу моей речи в его глазах появилась улыбка.
— Да, — сказал он, одним словом перечеркивая свой вчерашний отказ, — Я верю вам, сеньор Викорати.
Мне не пришлось краснеть: слово, данное Магеллану, сдержано. Я не стал обузой и принес пользу. Но если бы я догадался, какой возвышенный и зловещий смысл приобретает моя клятва!
Идите, быстрые послы…
Последние дни перед отплытием слились в памяти воедино. Меня наполняла тревожная приподнятость ожидания. Наступила осень. Севилья шумела свадьбами и базарами. Чуть ли не каждый день свадебные кортежи направлялись к церкви. Крестьяне в грубых рубахах, перехваченных веревками, в плетеных шляпах, прикрывающих от солнца, везли на ослах молодое вино, — глиняные кувшины с высокими ручками свисали с ослиных боков. Погода стояла на редкость ровная, жаркое марево дрожало над Гвадалквивиром. И этим маревом подернуты для меня были те дни.
Командор редко обращался ко мне с поручениями. Он по-прежнему с восхода до заката проводил на судах, придирчиво готовил их к отплытию. Мне иной раз представлялась даже излишней его требовательность к каждой мелочи снаряжения. А количество припасов было ужасающее. Каждый клочок пространства под палубой был забит до отказа. Когда я спустился как-то в трюм, он показался мне похожим на солидный купеческий склад. Вокруг громоздились бочки с солониной, вином, уксусом, растительным маслом, мукой, рисом; висели широкие кошели с водой, связки сушеной рыбы и молочно-желтые круги козьего сыра. Во все щели и отверстия, будто затычки, втиснулись мешки и мешочки с бобами, крупами, сушеным виноградом, черносливом, луком, чесноком. Дальше в полутьме угадывались очертания плотно свернутых в белые кипы запасных парусов, обмотанных канатами. Где-то позвякивали наконечники копий, из угла трюма неслось встревоженное хрюканье: в загончике разместилось десятка два свиней.
— Зачем грузят бревна? — спросил я как-то у Магеллана. — Ведь дрова для варки еды мы сможем достать где угодно, куда бы ни пристали.
Он коротко взглянул на меня и ответил отрывисто:
— Бревна занимают меньше места, чем дрова. Нам некуда будет пристать.
Я вспыхнул, словно сказал непристойность. Неужели командор решил, что я пытаюсь вызнать у него маршрут плавания? «Нам некуда будет пристать…» Колумб, не зная дороги, и то достиг берега Америки за шестьдесят девять дней. На такой срок не нужно заготавливать бревна. К каким же расстояниям, к какому же морю готовится командор?
Я проводил дни в гавани, наблюдая за работами и командором. Компанию мне частенько составлял тот самый юнга-галисиец с «Тринидада». Он оказался веселым и смышленым парнишкой по имени Фердинанд. В подражание Магеллану он называл себя Фернандо. Фернандо был шестым ребенком в крестьянской семье из маленькой деревушки под Оренсе. Отец умер от укуса бешеной собаки, а несчастная мать в одиночку не могла прокормить шестерых. Как раз тогда и докатилась до глухой Галисии весть об экспедиции Магеллана и о наборе экипажа. Фернандо, недолго думая, попросил мать испечь ему лепешек в дорогу и отправился в Севилью через всю Испанию, не зная пути, плохо понимая кастильскую речь. Мать плача проводила его за околицу, а дальше брел он понаслышке, приставая к попутным караванам, бродячим актерам, а однажды даже к шайке разбойников. Разбойники хотели было продать его в рабство, но, узнав, откуда и куда шагает смелый мальчишка в залатанных отцовских штанах и перешитой материнской рубахе, отпустили и дали немного денег: главарь шайки оказался бывшим моряком, был в Африке и еще там слышал о Магеллане. Четыре месяца брел Фернандо до Севильи с изодранными ногами и, наконец, взобрался по трапу «Тринидада».
— Когда я все рассказал командору, он потрепал меня по голове и дал одну монетку, — Фернандо вытащил монету и стал подбрасывать ее, ловко ловя ртом. — У меня будет целый рот золотых монет, когда мы вернемся из плавания. Я куплю матери шелковый плащ и башмаки с серебряными застежками, сестре куплю мула в приданое и выдам замуж, а каждому брату подарю по сто эстадо [23] земли! И у меня еще останется целое куэнто! [24] — мечтал Фернандо.
23
Эстадо — старинная испанская мера длины, равная человеческому росту.
24
Куэнто — денежная единица.