Звезда Одессы

Теперь пришел мой черед против собственной воли думать о канцелярском ноже в кармане брюк; прежде всего мне представилась сцена, в которой я, с Эриком Менкеном в качестве подопытного, демонстрирую зрителям, как Мистер Блондин (ответ «С») отрезает ухо полицейскому.

– Значит, вы выбираете «С»?

Менкен заметно расслабился за время моего пространного объяснения; он откинулся в кресле, соединил кончики пальцев, а потом поднес обе руки к губам.

– Самое смешное, что само отрезание уха в фильме не показано, – сказал я. – Кроме того, не очень хорошо видно, чем Майкл Мэдсен режет. Это бритва? Стилет? Может быть, канцелярский нож?..

Лицо ведущего застыло.

– Ответ «С», – сказал я.

Тогда был задан восьмой вопрос – о римлянах и о том, как они называли Средиземное море. А: Маре Миллениум, B: Маре Нострум, C: Маре Одессе или D: Черное море.

Я смотрел на лицо Эрика Менкена, но тот удивительно быстро оправился от испуга в связи с отрезанием уха и теперь держался совершенно нейтрально. Маре Нострум… Черное море… Три намека в одном вопросе: это не могло быть случайностью. Одно то, что правильный ответ совпадал с названием итальянского ресторана, где Макс впервые раскрыл мне свой «планчик» относительно «Миллионера недели», выглядело некоторым вызовом; я невольно улыбнулся и решил поддержать игру.

– Черное море, конечно, исключается, – сказал я. – А Одессу, хотя она и стоит на берегу Черного моря, основали, насколько я знаю, уже после римлян. Остаются ответы «А» и «В»… Не знаю, «Маре Нострум» звучит как название итальянского ресторана… погоди-ка, это и есть итальянский ресторан! Да, конечно, итальянский ресторан в Амстердаме. Я недавно был там с… с добрым другом…

Эрик Менкен поднял одновременно обе брови, но в тот момент это ничего не значило.

– Так что же? – спросил он. – Итальянский ресторан или ответ «А»?

– Итальянский ресторан, – сказал я.

Но уже во время следующего вопроса – «Какая средняя школа не относится к общему ряду? A: гимназия имени Игнатия Лойолы, B: лицей Монтессори, C: лицей имени Спинозы, D: коллеж имени Эразма Роттердамского» – мне стало не по себе. Прежде всего я не понимал, что происходит: ведь у нас же игра, хотя в этой игре ничего не оставлено на волю случая, а Макс, задавая вопросы, как бы подмигивает и лишний раз ехидно напоминает, кто находится за ширмой и держит в руках все ниточки.

Дальше последовал вопрос о фильмах-катастрофах, причем правильным ответом было «Столкновение с бездной», и я внезапно сделал неприятное открытие: в таком междусобойчике с «подмигивающими» вопросами Макс лишает меня всяких шансов заполучить десять миллионов в одиночку. Да, это было так просто. Я в одиночку добрался до шестнадцати тысяч гульденов и хотел продолжать игру в одиночку вплоть до вопроса на десять миллионов гульденов. Но тут вклинился Мистер Блондин, а за ним – Маре Нострум и коллеж имени Эразма.

Во время следующей рекламной паузы я подозвал Эрика Менкена.

– У тебя нет других вопросов? – прошептал я.

Под столом я крепко сжимал канцелярский нож, не вынимая его из кармана брюк, – но, как я понимал, применять оружие было не время.

– Что ты говоришь?

Ведущий отпил глоток воды; на лбу у него выступили капельки, которые теперь смахивала гримерша.

Мне вдруг стало безразлично, слушает нас кто-нибудь или нет.

– Да, других вопросов. Не входящих в списочек, который вы состряпали вдвоем.

– Не знаю, о чем ты, – сказал ведущий.

Он указал глазами наверх, туда, где гримерша все еще протирала ему лоб. До меня внезапно дошло, что, скорее всего, Эрик Менкен говорит правду: он не сам придумал эти вопросы, их сунули ему в руки в этот же день… Да, а кто? Думая об этом, я смотрел на Ришарда Х., стоявшего у занавеса в глубине студии, на Ришарда Х., который в тот день привез меня туда на серебристом «мерседесе».

– Еще кое-что, – сказал Менкен, когда гримерша исчезла. – Ты не должен… ты должен понять это правильно, но…

Он скользнул взглядом вниз, туда, где, по его предположениям, мог быть нож.

– Вскоре после рекламы будет вопрос, во время которого мы вызовем… ты вызовешь линию помощи.

Я уставился на него.

– Понимаешь, иначе это покажется неправдоподобным, – продолжил ведущий с извиняющейся улыбкой. – Ты ведь все знаешь сам. Конечно, ты все знаешь сам, я заметил это, но мы приближаемся к миллиону, а потом… джек-пот. Люди могут не поверить в участника, который отвечает на все вопросы… без помощи…

– Я не просил никакой помощи, – перебил я его.

– Я знаю.

Менкен снова бросил нервный взгляд куда-то под столешницу.

– Но ты не беспокойся. Все под контролем. Надо только сделать вид, что ты сомневаешься в ответе на следующий вопрос и поэтому хочешь обратиться за помощью.

– Еще десять секунд! – раздался голос режиссера.

На мгновение – на такой краткий миг, что никто, кроме меня, не мог этого увидеть, – Эрик Менкен сложил руки, словно собрался помолиться.

– Ну пожалуйста… – прошептал он.

Снова прозвучали позывные «Миллионера недели»; Менкен поправил свой синий галстук и склонился над карточками.

– Фред Морман дошел до ста двадцати восьми тысяч гульденов. Эту сумму он может удвоить, он может получить двести пятьдесят шесть тысяч гульденов, если знает ответ на следующий вопрос. Фред, готов?

Я кивнул, мне даже удалось улыбнуться.

– Тогда приступим… Ролятор. Это: A – скалка, B – тип дезодоранта, C – ходунок или D – конвейер?

Я ощутил легкое покалывание в кончиках пальцев; наклонившись вперед, чтобы прочитать ответы на своем мониторе, я почувствовал, как покалывание началось и в запястьях.

– Ролятор… – произнес я. – Это ходунок?..

Мне не нужно было смотреть на Менкена, я буквально слышал, как он застыл.

– …Или дезодорант?.. Как же он называется, такой роликовый дезодорант… Скалка – маловероятно, конвейер… нет, не думаю…

– Ты сомневаешься, Фред?

– Да, то есть я сомневаюсь, дезодорант это… или ходунок.