Звезда Одессы

– Ждем, когда мама вернется домой после спектакля, – пояснила Тамар. – Мама всегда приходит нас поцеловать.

Я почувствовал, как что-то жгучее щиплет мне глаза.

– Но она же обычно возвращается очень поздно, – возразил я.

– Ну и пусть, – сказала Тамар.

– Но утром вы, наверное, вялые, если так долго не спите?

– Да, – сказала Тамар. – Ну и пусть.

– Мама хорошая, – сказал Вилко.

В это время я услышал, как внизу открылась входная дверь и кто-то ленивой походкой стал подниматься по лестнице.

– Поцелуй на ночь, – сказал я.

Я наклонился сначала к Вилко, который приподнялся с подушек и обхватил меня обеими руками. Я почувствовал силу его рук, будто он не хотел отпускать меня больше никогда, губами он прижался к моей щеке.

– Ну ладно, ладно, – сказал я и, взяв его за запястья, потихоньку освободился из его объятий. – Спи сладко, милый.

Тамар положила очки на столик возле кроватки и расцеловала меня в обе щеки; она тоже обеими руками обняла меня за шею, но мягко и нежно, словно давала понять, что я в любой момент могу ее отпустить.

– Ты тоже хороший, – сказала она.

Потом она снова положила голову на подушку и закрыла глаза.

Шурин заметно испугался, увидев, что я поджидаю его на лестничной площадке его собственного дома. В двух словах я объяснил ему, что Вилко и Тамар открыли мне дверь. При этом я не мог отвести взгляд от пластиковой сумки в его правой руке: сбоку стояло название закусочной, а сквозь дешевый белый пластик виднелись темные очертания разнообразных поллитровок.

– И что принесло тебя сюда в этот чудный час? – с явным беспокойством спросил шурин, снимая кроссовки и влезая в синие пластиковые шлепанцы.

Не успел я ответить, как снова зазвонил звонок. Шурин сначала посмотрел на меня, словно это я ожидал еще кого-нибудь. Я пожал плечами, и он нажал на кнопку, открывая нижнюю дверь.

– Ку-ку! – раздался снизу слишком знакомый голос. – Это мы!

Шурин посмотрел на меня, тяжело вздохнул и закатил глаза.

– Беда не приходит одна, – успел сказать он.

Дальше все завертелось довольно быстро. Сначала тесть и теща, задыхаясь, поднялись по лестнице; теща несла плоский ящик, в котором стояли маленькие горшочки с рассадой.

– Я обещала Ивонне еще на этой неделе занести цветы для балкона, – сказала она, подставляя сыну щеку для поцелуя.

Потом она посмотрела на меня.

– А ты что тут делаешь? – спросила она вполне дружелюбно.

Тем временем тесть тоже добрался до площадки и помахал руками, показывая, что запыхался и пока не в состоянии поздороваться.

В кухне до сих пор было тихо, но, когда я вознамерился ответить на тещин вопрос, на площадку вышел Макс; в своей черной водолазке и черных брюках он совсем не напоминал сантехника.

– Я был… – начал я.

Воцарилась тишина; шурин, тесть и теща пытались переварить присутствие Макса Г.

– Мы были тут поблизости, – сказал я.

* * *

– Ролятор… A – скалка, B – дезодорант, C – ходунок или D – конвейер? – произнес я таким тоном, словно уже потерял всякий интерес к исходу «Миллионера недели»; да, пожалуй, так оно и было.

– Ты сомневался главным образом в том, дезодорант это или ходунок, – пришел мне на помощь Эрик Менкен.

Я ничего не ответил, и ведущий обратился к «линии помощи»:

– Как вы думаете, господин Бирворт? Ролятор – это дезодорант или все же ходунок? У вас есть еще пятнадцать секунд.

– Смотри, Фред, – сказал Макс. – Старым женщинам больше не нужен дезодорант. Старым женщинам муниципалитет предоставляет жилье в нижнем этаже. Они выходят оттуда и передвигаются по улице с помощью ролятора, или, по-христиански говоря, ходунка.

Он больше не старался подражать старику: это касалось и голоса, и выбора слов. Эрик Менкен слегка забеспокоился.

– Значит, господин Бирворт, вы советуете «ходунок»? – спросил он.

– Я никому ничего не советую, – прозвучал голос Макса по «линии помощи». – Особенно ходунков.

Менкен посмотрел на меня:

– Фред, выбор за тобой. Что ты назовешь?

Настала моя очередь сделать многозначительную паузу.

– Господин Бирворт, вы еще здесь? – спросил я наконец.

– Да, конечно, – ответил Макс.

– Можно задать вам вопрос?

– Конечно, Фред. Давай.

Я пристально посмотрел на Эрика Менкена.

– Раньше у вас был черный кот.

– Да… – сказал Макс.

– Он еще жив?

На другом конце линии стало тихо.

– Да и нет, – прозвучал наконец ответ.

– Нет, я спрашиваю, потому что вы всегда играли с этим котом в одну игру. Помните?

– Разумеется, – ответил «господин Бирворт» старческим голосом, вдруг снова войдя в роль.

– Ваш кот прыгал вам на голову, когда вы просовывали ее в дверь. И вам приходилось как можно скорее отдергивать голову.

Менкен огляделся вокруг и посмотрел на меня; пятьдесят секунд давно истекли, а окончательного ответа относительно ролятора до сих пор не последовало.

– Верно, – подтвердил Макс.

– Я знаю правильный ответ, – сказал я Эрику Менкену.

– Вы выбираете ответ «С» – ходунок, – сказал ведущий, на лице которого читалось явное облегчение.

– При всем уважении к знаниям моего бывшего учителя французского, – сказал я, – в данном случае я тем не менее полностью полагаюсь на свою интуицию.

Теперь Эрик Менкен против собственной воли смотрел точно так же, как в передаче, где он рассуждал о необходимости дать немощным ребятишкам еще больше кресел-колясок.

– Поэтому я выбираю ответ «В» – дезодорант, – заявил я.

Судя по отсутствию «эфирных помех» в динамиках, соединение с «линией помощи» было прервано; Менкен таращился на меня и ловил ртом воздух.

– Но твой бывший учитель из коллежа имени Эразма говорил…

– К черту моих бывших учителей! – сказал я с большим жаром, чем собирался. – Я хочу сказать, что в этом вопросе больше доверяю самому себе. Господин Бирворт, при всем моем уважении к нему, уже стар.

И тогда Эрик Менкен нагло заулыбался, так нагло, что не могло быть никакой ошибки: своей ухмылкой он лишний раз давал мне понять, что единственный правильный ответ – «С», ходунок. Канцелярский нож явно не имел больше значения.