Звезда печали и любви

* * *

Обухов стоял возле бревна и почти кричал на свою маленькую ученицу, которая плохо выполнила сальто. Та, вытирая слезы, с опаской смотрела на разгневанное лицо тренера.

— Константин Петрович, я боюсь…

— Если боишься, то больше в спортзале не появляйся! Сиди дома и играй с куклами!

Та молча полезла на бревно, сделала несколько шагов но нему, остановилась и, резко взмахнув худенькими ручонками, сделала сальто, но, не удержавшись, полетела на маты. Обухов подошел к ней.

— Молодец! А ну еще разок!

— Я боюсь…

— Я запретил тебе это слово произносить!

Девчонка умоляюще посмотрела на него, но тренер решительно указал ей на бревно. Когда та вновь упала, позади Обухова раздался голос:

— Она колени сгибает, поэтому и падает.

Обухов резко повернулся.

— Ира!

— Здравствуйте, Константин Петрович!

Обухов растроганно притянул ее к себе.

— Здравствуй, родная! Я рад, что ты пришла повидать меня. Соскучилась по гимнастике?

— Да.

Девчонка, пользуясь случаем, что тренер занят, обратилась к нему:

— Константин Петрович, мне можно идти?

Он разрешил, но Ира задержала девочку.

— Как тебя звать?

— Оля.

— Хочешь, покажу, как надо правильно выполнять сальто?

Ира легко вскочила на бревно. Посмотрела на Олю, улыбнулась ей и, взмахнув руками, сделала сальто.

— Ты заметила, что во время толчка ноги я не сгибала?

— Да.

— А теперь сделай сама.

Оля взобралась на бревно и в нерешительности смотрела на Иру. Та подбадривающе ей улыбнулась. Взмахнув худенькими ручонками, Оля побежала по бревну, оттолкнулась и, высоко подпрыгнув вверх, сделала сальто и, балансируя руками, остановилась.

— Молодец! — громко произнесла Ира. — Попробуй еще разок.

Та вновь побежала по бревну, сделала сальто, но, не удержавшись на ногах, полетела вниз. Ира подошла к ней.

— Теперь ты поняла свою ошибку?

— Да… А можно я еще сделаю?

— На сегодня хватит, — подал голос Обухов.

— Константин Петрович, последний раз.

— Иди домой.

— Константин Петрович, а завтра во сколько приходить?

— Как обычно.

— До свидания! — Оля побежала в раздевалку.

Обухов, глядя ей вслед, огорченно произнес:

— Девчонка талантливая, но ужасно трусливая. Если она не переборет свой страх, придется с ней расстаться.

Он повернулся к Ире и залюбовался ею.

— У тебя красивая прическа. Длинные волосы тебе идут… Но встретил бы тебя на улице и не узнал. Рассказывай, как жизнь?

— Плохо, Константин Петрович. Помните моего учителя физкультуры?

Ира рассказала, что произошло с Олегом. Обухов помрачнел. Потом коснулся ее руки.

— Жалко Олега. Даже слов нет… У меня тоже беда. Полгода тому назад из Афганистана вернулся мой младший брат Саша, ты его видела. Полгода у афганцев был в плену. Сейчас в психиатрической лечебнице, с головой у него не в порядке. На днях я ходил к нему, он не узнал меня. — Обухов замолчал и грустно посмотрел на Иру. — Рассказывай, чем ты сейчас занята? Поступила в институт?

— Да, в мединститут.

— Молодец, это тебе подходит. При одном твоем появлении в палате больные начнут выздоравливать.

Она тихо засмеялась.

— Константин Петрович, а как вы поживаете?

— После тебя прозябаю. Скучновато стало жить. Ты для меня была эликсиром жизни. Иногда подумываю бросить все это и уйти куда-нибудь. На днях мне предлагали работу при горисполкоме. Вот и думаю над этим предложением.

— Нет, Константин Петрович, никуда вы не пойдете.

— Это еще почему?

— Потому что я возвращаюсь в большой спорт.

— Шутишь? — в глазах тренера было недоверие.

— Вовсе нет. Помните самую главную мою мечту?

— Стать олимпийской чемпионкой?

— Но вы не знали, что скрывалось за этой мечтой.

— Догадывался.

— В пятом классе я дала Олегу слово, что стану олимпийской чемпионкой, а он обещал меня ждать. Я хочу выполнить данное ему слово.

— Ира…

— Не надо! Я знаю, что вы хотите сказать. Но мне нет еще и восемнадцати. Упущенное наверстаю. Только вы верьте в меня, а я вас не подведу.

— Но за год гимнастика так шагнула вперед, что страшно даже говорить. На днях по телевизору я смотрел чемпионат Советского Союза, девчонки на снарядах такое выкидывали, что мои глаза невольно сами закрывались от страха за них.

— Ничего, я им ни в чем не уступлю. У меня есть то, чего у них нет. У них — спортивная мечта, а у меня — вопрос жизни и смерти.

Обухов прекрасно понимал ее душевные порывы, но он был реалистом. В гимнастике одного желания недостаточно. Он хотел ей об этом сказать, но вместо этого неожиданно для себя произнес:

— А может, действительно попробуем?

У Иры засияли глаза, она в радостном порыве обняла его.

— Спасибо, Константин Петрович! Я вас не подведу.

— Тренироваться будем два раза в день. Когда тебе удобно?

— Утром с пяти, а после обеда — с трех.

— Согласен. Когда начнем?

— Я принесла форму, можем хоть сейчас.

К ним подошла хореограф Татьяна Алексеевна, прислушалась к их разговору. Ира улыбнулась ей. Спустя минут двадцать она появилась в спортивной форме. Обухов мгновенно оценил ее фигуру. Она была так же стройна, как и прежде.

— А что будем делать с прической?

— Отсюда — сразу в парикмахерскую.

После разминки они приступили к тренировке. Обухов был поражен: Ира словно и не бросала гимнастику. Заметил он и еще одно: перед ним была совершенно другая ученица. Личная боль наложила на спортивный талант свой отпечаток.

После тренировки Ира пошла в парикмахерскую. Когда она села в кресло, парикмахер, пожилая женщина, любуясь ее густыми каштановыми волосами, спросила:

— Какую прическу будем делать?

— Под мальчишку.

Та от удивления открыла рот.

— Вы серьезно? Милая моя, да у меня рука не поднимется отрезать такие волосы! Вы знаете, как они вам идут? Вас на конкурс красоты можно посылать!

— Отрезайте…

Мастер взяла в руки ее густые волосы.

— Доченька, может, не будем?

Но та, прикрыв глаза, отрицательно покачала головой.

— Через три года я их вновь отращу.

После парикмахерской Ира поехала в городскую больницу на прием к нейрохирургу, к тому толстяку, на консультацию. Первая задача, которую она поставила перед собой, была такая: оживить руки Олега.