Звезда предков (Приключения Чиптомаки)

Утром Чиптомака закатил целую истерику.

– Я не могу идти, и-эмма! Все мои кости разможжены, все мои жилы перекручены!
– стонал он.
– Идите без меня, бросьте меня с гуолем, или, еще лучше, пусть эти добрые люди отнесут меня в Вилли-Шат, им-то спешить некуда. Зачем я тебе, Салакуни?

– Я тоже себя не очень хорошо чувствую, - робко сказал Гольто.
– Вроде в ушах звенит и перед глазами круги. А еще в животе колет.

– Вставайте и идите, пока я вас не зарезал обоих из жалости!
– зарычал Салакуни.
– Старик, ты же без меня пропадешь даже в джунглях, а из пустыни тебе точно не выбраться!

– Зачем они нам?
– тихо спросил имам, и Джокия взглядом подтвердил своего согласие.
– Пусть добираются домой как хотят. А мы, воины, отнесем амулет в храм.

– Лэпхо должен всегда быть со мной, чтобы потом складывать песни, - пояснил Салакуни.
– Я ведь великий воин, и не могу сам упомнить все подвиги. Да и не правильно это, когда песни с чужих слов поют. Пусть все видит. А воришку я из петли вытащил, это у него наказание такое, со мной ходить.

Пришлось обоим больным подняться и опять замыкать шествие. Последнее, что успел сделать Чиптомака - сменять свой меч на большую флягу. Потрясенные такой щедростью купцы выдали старику еще и мешочек с лепешками, который он тут же повесил на ворчащего Гольто.

– Дай лучше флягу понести!

– Ты думаешь, и-эмма, что раз ты сам дурак - так и вокруг дураки?
– язвительно поинтересовался лэпхо и поправил на плече шерешенца гуоль.
– Неси аккуратно, уронишь - голос потеряет. Тонкий инструмент.

На этот раз старик и юноша отстали почти сразу, и хотя к обеду идти стало полегче, расстояние между ними и мелькающими впереди, между барханов, товарищами почти не сократилось. Чиптомаке до этого и дела не было, он брел себе, полуприкрыв глаза и придерживал за локоть шерешенца. Но Гольто стало не по себе.

– Чиптомака, а если мы совсем отстанем? Ведь вдвоем тут останемся посреди песков, и без проводника.

– По следам нагоним, и-эмма...
– старик в уме сочинял новую песню о собственных похождениях и тем пытался отвлечься.

– Какие следы? Ты спятил? Смотри какой тут песок - встал, и через минуту уже по колено! Он шевелится как живой!

Чиптомака открыл глаза и задумался. В самом деле, Салакуни уже почти скрылся из виду, а цепочка следов, которые он оставлял, была очень короткой.

– Беги к ним, пусть подождут, - решился он наконец.
– И-эмма, хоть это и глупо - беспокоиться, отправляясь в такое место, но пусть здоровяк подождет. Он меня звал не для того, чтобы погубить в пустыне!

– Ладно, - вздохнув, согласился Гольто и поспешил вперед.

Он кое-как взобрался на бархан, поощряемый злобными требованиями старика двигаться быстрее, огляделся. Салакуни было не видно, наверное, скрылся где-то между песчаными холмами. Гольто опять спустился, и снова поднялся на очередную волну медленного моря. Снова не увидел никого и слегка забеспокоился. Постоял, ожидая Чиптомаку, тот вскоре появился на предыдущей насыпи.

– Ну что ты встал, дурачина!
– тут же заорал лэпхо и потянулся к фляжке.

Гольто облизнулся и спустился вниз. А что, если имам повернул, и теперь воины идут не поперек, а вдоль волн? Или они с Чиптомакой незаметно чуть изменили направление... Шерешенец попытался сообразить, в какой стороне находится юго-запад, но в панике запутался. Опять поднялся, и, как ему показалось, на миг заметил далеко впереди белую шапочку Абу-Салтана. Гольто застыл на месте, глядя в ту сторону. Сейчас они опять должны подняться на бархан...

– Ну что ты там стоишь?!
– долетел сзади хриплый голос Чиптомаки.
– И-эмма, это не человек, это жук-навозник! Ну что ты опять стоишь там, а?!

Гольто не ответил, боясь отвести глаза. Вот кто-то показался, он быстро поднимался на песчаную волну... Это был пустынный хунди, почти белый, с черными пятнами. Шерешенец сплюнул и обернулся к лэпхо.

– Все, мы их потеряли!

– Ах ты, овца! Ну иди тогда сюда, будем помирать тут, под солнцем. И если я устану, ты возьмешь меня на руки, и-эмма, потому что я не собираюсь из-за тебя утонуть в песке!

– Лучше ты иди сюда! Нам все равно примерно в ту сторону!

– Салакуни вернется за нами вечером, чтоб тебя шанты сожрали! И-эмма, нам отсюда уйти - верная смерть!

Так они могли бы спорить еще долго, переминаясь на месте, чтобы не погрузиться в песок, но между ними вдруг появилась голова. Она была повязана старой серой тряпкой, одного уха не хватало. Голова внимательно посмотрела на Гольто, потом повернулась к Чиптомаке.

– Заблудились, да?

– Может и так, - вкрадчиво сказал старик.
– А ты, добрый человек, откуда здесь?

– Слава Джу-Шуму!
– вместо ответа буркнул одноухий, заставив путешественников испуганно переглянуться..
– Спускайтесь сюда, ко мне!

– Нет, это ты к нам поднимись!
– заспорил Чиптомака.
– Верно, Гольто?!

Лэпхо настолько ошалел от появления среди пустыни человека, что перестал перебирать худыми ногами и быстро оказался втянут пустыней по колено. Тогда он испуганно повалился, задрыгал конечностями, вырывая их у песка, и скатился с бархана именно туда, куда звал его одноухий. Гольто, встревожившись, подбежал поближе, чтобы видеть происходящее в низинке.

– Тут нельзя стоять, - поучительно сообщил Чиптомаке скиталец.

Именно так следовало назвать одноухого, потому что на обычного путника он похож не был. Одежда у него не просто изорвалась, а состояла почти сплошь из дыр. Хозяин ветхого тряпья выглядел ему под стать: худой, изможденный, с лихорадочно горящими глазами.

– Это - пустыня, - продолжил урок одноухий.

– А у меня, и-эмма, что же: глаз нет?!
– возмутился старик, поднимаясь на ноги.
– Гольто, смотри какого нахала мы встретили! У самого оружия-то никакого нет, только ножик разбойничий, а туда же, учит старого человека!

– Ты, это!..
– крикнул вниз шерешенец, чтобы поддержать лэпхо.
– Перестань!

– Слава Джу-Шуму!
– повторил скиталец.
– Спускайся и ты!

Гольто поправил на плече гуоль, вытянул из ножен меч и важно, медленно спустился. Одноухий совсем не испугался, наоборот чуть подпрыгнул, как другой сделал бы от радости. Только на лице у него сохранялось озабоченно-удивленное выражение.

– Слава Джу-Шуму!

– Слава, - согласился старик, делая вору неопределенные жесты.
– Но кто ты такой и откуда здесь взялся?! Говори, и-эмма, а то плохо тебе будет!