Звезда предков (Приключения Чиптомаки)

– Ты вот что ему спой, - начал негромко инструктировать лэпхо Абу-Салтан.
– Мол, одинокий изгнанник ушел в чужой край жестоких людей и песчаных чудовищ... Только про огромного червя Джу-Шума не упоминай! Так вот он ушел, одинокий, но не забыл родной дом. Вел себя гордо, стал грозой купцов... Нет, про купцов не нужно, просто спой, что его все боялись.

– Так и петь "его"?
– недовольно спросил Чиптомака.
– Обычно имя героя упоминают, и почаще, чтобы запомнили.

– Нет, пой просто "изгнанник". Вот, и пусть песня будет такой... Ну, пышной, понимаешь? Глупой, как ты любишь.

– Я глупых песен не пою, - надулся старик.

– Длинная, неторопливая песня - это хорошая песня, и объяснено в ней все должно быть подробно. А ты мне говоришь так просто - спой, что он был гордый и его все боялись. Что же это за песня? Расскажи о своих подвигах.

– Нет у меня ни времени, ни желания тебе свою жизнь пересказывать!
– прикрикнул имам.
– Наври что-нибудь, тебе не привыкать.

– Я никогда...
– начал было лэпхо, но тут же получил пинка и обиженно замолчал.

Вот как Абу-Салтан обращается с одолженным ему на один вечер певцом! Надо будет как-нибудь пожаловаться на него Салакуни, только очень осторожно. А то еще выкинет что-нибудь этакое... С имамами шутки плохи. Чиптомака вспомнил, что первым из всех лэпхо с берегов Квилу идет в дом к имамам, петь и играть, и внутренне возликовал. Вот удивятся все эти сопляки, когда узнают, где пел старый Чиптомака!

– А еще приготовься спеть про Зверя, - вспомнил имам.
– Тут будь серьезней. Про войну в Озерье много не говори, ты расскажи про Смерть, про то, что шайтан скоро выйдет из моря. Надо, чтобы отцу захотелось в бой. Да, и вот еще: не вздумай в доме вести себя как в джунглях!

– Это как же так?

– Это значит: побудь немного человеком, а не обезьяной. От тебя воняет, и волосы у тебя не чесаны, но это уж ладно, ты все-таки хозулуни. Но сядь там, где тебе укажут, не хватай первым еду, если будет угощение. Смотри только на свой гуоль, или в потолок, а людей не рассматривай. Особенно женщин!

– Уж не знаю, запомню ли все...
– опять надулся Чиптомака.

– Попробуй только забыть! Кончатся в Квилу крокодилы - поведу тебя топить на Чамка-Ти.

После такого внушения старик стал относиться к своей задаче серьезнее, даже замурлыкал про себя начало песни. На гуоле опять не хватало одной струны, но это ерунда - имамы и не знают, сколько их должно быть. Пожалуй, можно спеть про Абу-Салтана немного из песен о Салакуни, самые маленькие его подвиги.

Тропинка сделала крутой поворот и из-за деревьев показалось селение имамов. Ошибиться было невозможно - никто другой на Квилу не зажигал вечером огней. Зачем боги придумали темноту? Разве чтобы ее освещать? Но у имамов как всегда был свой, особый взгляд на вещи. Хозулуни поговаривали, что при свете эти люди занимаются ночным колдовством.

Они вышли на широкую улицу, подошли к высоким воротам. Имамы окружали отдельным забором каждый дом, для чего - хозулуни не могли понять. Нащупав специально подвешенный на веревке деревянный молоток, Абу-Салтан пять раз ударил в ворота. В четырехэтажном доме громко вскрикнула какая-то женщина.

– Помни: веди себя прилично, и делай только то, что я тебе разрешу, - прошептал имам.

Потянулись минуты ожидания. Наконец хлопнула какая-то дверь, раздались чьи-то грузные шаги, тут же залаял хунди. Имамы заводили этих полезных животных почти в каждом доме, но хозулуни их не продавали.

– Кто стучится в мой дом, кого принес шайтан в темноте?!

– хрипло крикнул кто-то.

– Изгнанник идет по пути, начертанному для него Всевышним!
– отозвался Абу-Салтан.
– Приюти на ночь путника, хозяин!

– Изгнанник, который знает, сколько раз мой покойный сын должен был стучать в ворота?
– тише поинтересовался хозяин.
– Что ж, я дам тебе приют на одну ночь, если ты чист.

Ворота заскрипели и приоткрылись. В образовавшуюся щель ударил свет, исходящий от факела в руке полного человека среднего роста с черными волосами и седой бородой.

– Я чист, как заповедовал людям Всевышний, но со мной дикарь. Мой раб не мыт, но оставлять его у ворот опасно.

– Вот с кем ты теперь водишь дружбу?
– фыркнул отец Абу-Салтана.
– Что ж, пусть твой раб спит во дворе, я укорочу у хунди веревку.

– Мой раб хочет спеть тебе и твоим благословенным женам песню о далеких странах. Не послушаешь ли его?

– Нет, он разбудит мне детей, - решительно отказался хозяин, шире открывая ворота и впуская путников за забор.

– Он готов умолять тебя на коленях, - продолжал Абу-Салтан уговоры.
– Мой грязный раб готов умереть, лишь бы его выслушали.

– Твой раб не только грязный, но и наглый тип!
– нахмурился отец, всплеснув руками.

– Он смиренно просит...

– Пусть поет. Но клянусь Всевышним, я убью его вот этими руками, если мне не понравится его дикая песня! Идите в дом, я закрою ворота...

Чиптомака едва передвигал ноги после такого разговора. Слово имама свято... Что же будет, если песня не понравится? Абу-Салтан и не подумает защитить старика, а до Салакуни не докричишься. А песни-то и нет никакой, так, одни мысли...

– Иди же, старая обезьяна, не спотыкайся!
– пихнул его в бок имам.
– Поднимайся в доме на второй этаж, но не выше!

Чиптомака поднялся на высокое крыльцо и вошел в распахнутую дверь. Здесь было темно, но луч света, падающий сверху, освещал лестницу. Робко оглядываясь, старик ступил на очень чистые, ровные ступени и тут же застеснялся своих грязных ног.

– Иди же...
– прошипел Абу-Салтан.
– Второй этаж, не выше!

Старик, стараясь унять дрожь в коленях, поднялся и застыл, увидев в просторной комнате, ярко освещенной стоящими по углам плошками с горящим маслом, пять женщин. Все они по обычаю имамов закрыли лица, опустив на них полупрозрачные покрывала из легкой материи.

– Стой, не шевелись...
– сквозь зубы буркнул имам.
– Слава Всевышнему, все ли в вашем доме здоровы?

– Все, - ответила одна из женщин за всех.
– Слава Всевышнему.

– Поклонись, раб.

Чиптомака не сразу понял, что последние слова адресованы ему, и заслужил этим крепкий подзатыльник.

– Ну и вонь...
– снизу поднялся хозяин.
– Жены, хотите ли вы спать?

– Нет, - с легким поклоном ответила та же женщина.
– Слава Всевышнему, мы не устали.

– Неужели вы останетесь, чтобы выслушать дикарскую песню, которую споет нам это грязный вонючий раб?

– Мы останемся, - повторила женщина, а ее соседка тихо добавила:

– Нам интересно...- Он может разбудить детей, - предупредил хозяин.
– У народа хозулуни грубые, хриплые голоса. Что ж, изгнанник, чей путь начертан Всевышним, пусть твой раб начинает.