Звезда упала

Оберартц подошёл поближе, всмотрелся в лицо мальчика. Не было никаких сомнений — это был сын его покойного друга, немецкого офицера Генриха Штольца.

— А вот и ребёнок, — удовлетворённо произнёс Штефнер. — Я знал, что он будет здоровым красивым мальчиком. Ты пойдёшь со мной!

Он взял Алёшу за руку, тот с плачем вырвался. Надя бросилась между ними.

— Оставьте в покое ребёнка! — задыхаясь, заговорила она. — Он вообще ни при чём! Вы ничего не знаете! Я спасла его! Я спасла ему жизнь!..

Вернер Штефнер, в свою очередь, не понимал ни слова из того, что она произносила, равно как и Надя не понимала его. Оба только по жестикуляции и интонациям друг друга догадывались, о чём идёт речь.

— Ты грязная преступница! — кричал оберартц. — Ты украла ребёнка у его родителей! Из-за тебя разрушилась карьера блестящего немецкого офицера! Тебя будут судить!

Он снова попытался схватить Алёшу. Надя, взвизгнув, оттолкнула его.

— Прочь с дороги, грязная тварь! — в ярости заорал врач. — Этот ребёнок — немец по отцу! Ему здесь не место! Он пойдёт со мной!

Ирина Семёновна, потерявшая всякую надежду разобраться в происходящем, только в ужасе переводила взгляд с одного на другого.

Штефнер сделал решительный шаг по направлению к застывшему от страха Алёше.

— Нет!!! — вскрикнула Надя.

Почти не глядя, она схватила первое, что ей попалось под руку — табуретку, и угрожающе замахнулась ею.

Оберартц внезапно вспомнил рычащую тигрицу, которую видел в берлинском зоопарке в двадцать седьмом году, когда водил туда своих детей. Затем он в который раз за последние полчаса посетовал на своё непростительное легкомыслие, в результате которого оказался на улице без оружия, и, в конечном счёте, благоразумно решил отступить.

— Ну хорошо, дрянь! — прошипел он. — Я ухожу! Но не думай, что это сойдёт тебе с рук! Я скоро вернусь!

Вернер Штефнер повернулся на каблуках и быстро вышёл. Все молча смотрели ему вслед, боясь шелохнуться.

Резко хлопнула входная дверь. Испуганный Алёша, всхлипывая, бросился к матери. Надя подхватила его на руки, крепко прижала к себе. Одновременно пыталась сообразить, что делать.

— Что это всё значит, Нина? — спросила Ирина Семёновна. — Чего он хотел?

Надя вдруг поняла, что надо бежать!Бежать как можно дальше и как можно быстрее. Каждая минута имела значение. Она спешно начала собирать Алёшу.

— Потом всё объясню, Ирина Семёновна! Нам сейчас надо уходить с Алёшей! Скорее, скорее!

В одно мгновение она схватила сумку, побросала туда первые попавшиеся вещи, накинула пальто и задержалась только на секунду, чтобы на прощание расцеловать старуху.

— Куда же вы теперь, сердешные? — запричитала соседка.

— Не знаю, — искренно ответила Надя. — Даст бог, свидимся.

Она схватила ошалевшего от всей этой суеты Алёшу и шагнула в проём двери.

— Слышь, Нина, — внезапно остановила её Ирина Семёновна, — посмотри вон там, на этажерке, на второй полочке. Там документы от моей Нины остались. Возраст у вас и внешность похожие… Возьми, может, помогут. Мне они всё равно ни к чему, а тебя по ним, может, и не сыщут. Потом, как сможешь, вернёшь.

Надя подлетела к этажерке, нашла документы, благодарно зажала их в руке.

— Спасибо вам за всё!

Соседка печально затрясла головой, то ли прощалась, то ли ещё что-то.

Нади уже не было.

Так и держа в одной руке документы, а в другой сумку, она выбежала из квартиры. Понеслась вниз по лестнице, прижимая к себе вдруг ставшего очень тяжёлым Алёшу.

Глава 41 КОНТУЗИЯ

Надя выскочила из подъезда и, оглянувшись по сторонам, остановилась на мгновение, старалась сообразить, куда лучше бежать. На самом деле никакой разницы не было, опасность могла появиться с любой стороны. Она всё же решила, что направо лучше, и не чуя ног бросилась туда.

Но метров через двадцать ей пришлось остановиться, воздуха не хватало, она задыхалась. Пришлось спустить Алёшу с рук, сил его тащить не хватало.

Вместе они пересекли улицу и пробежали ещё метров сто пятьдесят. И тут вдруг, как послышался шум подъезжающей машины или нескольких машин, Надя впопыхах не разобрала, скрылась с Алёшей в первой же подворотне.

Там они прижались к стене и так, замерев, простояли некоторое время.

В конце концов она всё же решилась выглянуть наружу. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как в её подъезд быстро входит Вернер Штефнер вместе с группой немецких солдат.

Надя потянула Алёшу с тем, чтобы бежать дальше, но в это время из-за встречного угла тоже показалась машина — она неумолимо приближалась, ярко выхватывая фарами ту сторону улицы, где они прятались.

Надя заметалась, беспомощно оглядываясь вокруг, пыталась понять, куда ринуться теперь. Тут внезапно раздался вой сирены, и почти сразу вслед за ним послышался гул приближающихся самолётов.

Надя задрала в голову, но определить в тёмном небе, чьи это самолёты — свои или вражеские, не было никакой возможности. Да это по сути и не играло никакой роли. Единственное, она поняла, что сейчас будут бомбить и что на данный момент эта, угрожающая сверху опасность куда страшнее всех остальных. Бомбёжки эти последнее время происходили всё чаще, но привыкнуть к ним она всё равно не могла, всякий раз её охватывал дикий животный страх.

Больше ни о чём не думая, Надя мгновенно повалила Алёшу на землю и, разбивая коленки, рухнула рядом, закрывая его своим телом.

Тут же начался громовой кошмар. Земля под ними вздрагивала как живая. Они оба кричали от ужаса во весь голос, но совершенно не слышали друг друга, всё заглушалось жутким, сводящим с ума грохотом.

Бомбёжка длилась бесконечно долго, после чего вдруг неожиданно наступила странная звенящая тишина.

Осваиваясь с ней, Надя ещё некоторое время лежала неподвижно, потом попыталась осторожно приподнять голову. Это оказалось не так просто, она была вся усыпана какими-то обломками, осколками. К тому же её покрывал толстый слой грязного, непонятно откуда взявшегося песка вперемешку со щебнем.

Надя зашевелилась более энергично, и в конце концов после немалых усилий ей удалось сесть. Странная тишина по-прежнему пугающе звенела вокруг. Болели разбитые коленки.

Она бережно подняла с земли Алёшу, совсем невредимого, но дрожащего, бледного, без кровинки в лице, с расширенными от страха зрачками.

Надя до боли в глазах всматривалась в него, с изумлением обнаруживала, что черты этого бледного лица расплываются, удаляются… Она в отчаянии стала обнимать сына, покрывать его грязную мордашку поцелуями.