Звезда упала

Внутри здание оказалось совершенно пустым. Пустыми были и распахнутые шкафы, выдвинутые ящики столов, на полу валялись уже никому не нужные бумаги. Всё говорило о спешном бегстве. Немцы исчезли, ушли из Дарьина, схлынули, как отлив, оставляющий ненужные обломки на мокром песке.

Вера обошла оба этажа, прошлась по комнатам, задумчиво постояла в теперь уже бывшем комендантском кабинете. Потом вышла на крыльцо, закурила и стала ждать.

Советский танковый дивизион вошёл в посёлок через четыре часа.

Три дня спустя поутру Веру разбудил громкий стук в дверь. На пороге стоял молоденький солдатик.

— Денисова? — уточнил он, с явным интересом поглядывая на Веру, но стараясь при этом говорить строго. — Пойдёте со мной.

Вера нисколько не удивилась, давно была готова, что к ней придут, ещё позавчера.

— Вы кто? — спросила она просто так, чтобы хоть что-то сказать.

— Степанов я, — шмыгнул носом солдатик. — За вами, значится. Собирайтесь, пожалуйста.

И деликатно прикрыл дверь.

Степанов провёл её через весь посёлок. Что-то всё время болтал по ходу, видимо, пытался развлечь.

Вера слушала вполуха.

Надеждам её, что в связи с ранним часом этот их проход по посёлку останется незамеченным, сбыться не удалось. Периферийным зрением она видела, что из окон на неё смотрят. Она чувствовала, что поглядывают на неё не просто с любопытством, а со злорадством, хотя, возможно, ей это и казалось.

Немецкая комендатура уже полностью завершила обратное превращение в советское административное здание. На фасаде развевался красный флаг, двое человек — один в форме, другой в штатском — заканчивали устанавливать на фронтоне новую вывеску.

Внутри тоже всё изменилось. На двери комендантского кабинета появилась необычная табличка «ОСОБЫЙ ОТДЕЛ. НАЧАЛЬНИК КАШИН ИГОРЬ ОЛЕГОВИЧ».

Как только они со Степановым подошли к ней, дверь распахнулась, и навстречу им, почти столкнувшись с Верой, вышел Васёк. Ей вдруг бросилось в глаза, что за прошедшие военные годы паренёк из подростка давно уже превратился в крепкого юношу.

— Привет, Васёк! — искренне обрадовалась она.

Парень хмуро отвёл глаза.

— Здрасьте! — буркнул он и тут же шагнул в сторону, то ли стремясь побыстрей уйти, то ли уступая ей дорогу.

Вера с тяжёлым сердцем вошла в кабинет.

За хорошо знакомым столом сидела новая власть в лице круглого, лысоватого человека, возраст которого Вера определить затруднилась. Ему могло быть и тридцать с небольшим, и с тем же успехом сорок с гаком.

Человек что-то быстро писал.

— Вот, доставил, — кашлянув, сообщил Степанов.

Лысоватый оторвался от письма, бегло взглянул на Веру.

— Добрый день! — поздоровалась она.

— Добрый, — протянул он. — Хорошо, Степанов, пока свободен, там подожди.

Солдатик вышел.

— Проходите, Вера Никитична, присаживайтесь, — пригласил новый хозяин кабинета.

Голос у него был высокий, а тон прохладно-любезный. Вера подошла поближе, села всё в то же старое кресло, в котором сиживала бесчисленное количество раз.

Теперь лысоватый разглядывал её внимательно. В посадке его головы, манере покручивать шеей было что-то птичье, чем-то слегка напомнило ей Петера Бруннера.

— Будем знакомиться, — так же холодновато произнёс он. — Надеюсь, проблем у нас не возникнет, вы мне поможете как следует во всём разобраться. Давайте приступим к делу. Рассказывайте, Вера Никитична, всё по порядку, не спеша.

— Что именно вас интересует? — спросила Вера.

Она хоть и готовилась, но сейчас действительно не знала, с чего начать. Помимо оперативных сведений, которые Вера регулярно передавала партизанам, в её памяти накопилось довольно много разнообразной информации о деятельности врага. Информацию эту она давно и тщательно собирала, пользуясь любой возможностью, малейшим недосмотром немцев.

Капитан Кашин нехорошо усмехнулся. Стало быть, эта смазливая бабёнка, несмотря на все ужасы войны ухитрившаяся сохранить гладкое лицо и аккуратную причёску, эта курва, немецкая подстилка, купившая себе благополучие за счёт разведения ног перед фашистом, намерена валять с ним дурочку. Ну что ж, время у него есть, можно немножко и поиграться.

— Всё, Вера Никитична, — душевно сказал Кашин, — всё рассказывайте. С самого начала. Как, например, получилось, что вы всю войну провели в Дарьино? Почему не эвакуировались? Как это вас в Германию не угнали, как всех остальных?

Вера вздохнула. Вот, значит, что его интересует. Этого следовало ожидать. Смешно было надеяться, что ей поверят, воспользуются её знаниями, опытом. А ведь война ещё не кончилась, она могла бы принести много пользы…

— Мне поручили поселковый архив собрать, — начала она, — из-за этого и задержалась. А потом уже поздно было, немцы пришли. А когда выяснилось, что я немецкий знаю…

— Кто поручил? Когда? Как выяснилось? — прервал её особист.

Голос Кашина ожесточился, верхние нотки в нём зазвенели металлом. — Всё, пожалуйста, поподробней и поточней, без всяких уловок.

Вера возмутилась. Она ведь тоже рисковала, ежедневно, постоянно подвергала себя опасности…

— Что вы со мной разговариваете как с преступницей?

Кашин аж подпрыгнул от подобной наглости. Выскочил из-за стола, суетливо забегал по кабинету, бросал на неё уничтожающие взгляды.

— А как вы хотите, чтобы я с вами разговаривал, гражданка Денисова? Вы что думаете, я вас чай пригласил пить? Кончилось это время, Вера Никитична, когда вы здесь чаи распивали! Теперь тут отдел СМЕРШ. Вам, надеюсь, известно, что это такое?

— Известно, — пробормотала Вера. — Смерть шпионам.

— Вот именно! И если вы думаете, что мы ничего не знаем, то это серьёзная ошибка.

— Я что могла, делала для родины, — попробовала вставить Вера. — Я же…

— Слова родина, — прерывая её, звонко отчеканил капитан, — вы, гражданочка, лучше при мне не произносите! У изменников родины нет!

— У изменников? — ошарашенно пролепетала она.

В дверь постучали.

— Да, у изменников! — презрительно бросил ей особист. — Войдите!

В дверь всунулся всё тот же солдат Степанов.

— К вам Тимофеевский приехал, — объявил он..

— Вот хорошо, пусть заходит, — обрадовался Кашин. — А ты отведи пока гражданку Денисову на второй этаж, запри её в бухгалтерии. Пусть там посидит, подумает. Вот вам бумага, Вера Никитична, опишите всю вашу жизнь в оккупации.