Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа

– Гаспар? В Брюсселе? Почему ты молчишь? – возмутился Грав. – Ты уже говорил с ним, что ли?

– Белый «ровер» давно нашли. Нам просто голову морочили. Сгоревший, до пепла. Обнаружили машину в какой-то яме, возле Тороро… Есть такой город по дороге к границе. В машине нашли останки мужчины, – продолжал Петр почти с безразличием. – Личность полиция установила. Они уверены, что это их бывший подопечный. Арестант, за которым он поехал. «Ровер» взлетел на воздух от ручной гранаты. Фон Ломов… Его нет. Он исчез.

Петр стал мерить комнату шагами. С некоторых пор разговоры на эту тему вызывали в нем раздражение, и он с трудом его скрывал. Он считал, что компаньоны поторопились опустить руки. Как, впрочем, и министерство, как и все остальные.

– Ты прав. В этих странах… да там что угодно может произойти, – согласился Мартин Грав. – Могут зажарить человека на вертеле. Могут живьем сожрать… Он мог навлечь на себя… ну откуда я знаю?.. месть самих контрабандистов.

– Мог, конечно.

– А что Гаспар говорит?

– Не всё так просто. Гаспар тоже уверен, что этот тип… этот покойник, прости господи… не такой уж мастер-одиночка, как нас уверяли, – сказал Вертягин. – Даже по сведениям французской полиции – не новичок. За решеткой сидел не раз. Чем он там в действительности занимался, слоновьими бивнями торговал или еще чем-то, никто сказать не может. Освободили малого не за красивые глаза. А оказывается – под залог. За магарыч… Без права выезда за пределы страны. Посредником был Фон Ломов. Гаспар опять пытался связаться с теми, кто послал его в Кампалу. Мертвый номер. Они мутят воду. Воду мутит кто-то в Заире. Гаспар уверен, что там не хотят расследования. И на очень высоком уровне… А мы всё ждали! У моря погоды! Вот и результат! Я считаю, что даже теперь не поздно… – Петр осекся, не знал, как выразить свою мысль помягче. – Сидеть и ждать у моря погоды?.. А что, если у него нет возможности дать о себе знать?

Грав хотел тут же что-то возразить, но удержался.

– Что же тогда этот тип молол… в министерстве? Он же заверял нас, что там всё спокойно, – ворчливо поинтересовался Жорж Дюваль, имея в виду последнюю встречу с чиновником из министерства иностранных дел, курировавшим переговоры с местными властями, на которую они с Вертягиным поехали вместе.

– В министерстве могут говорить что угодно, – произнес Калленборн, и взгляды устремились на него. – Пока в Персидском заливе будет вариться эта каша, от министерства толку не будет. Им не до этого.

– Им и раньше было не до этого, – пожаловался Грав. – А этот дядюшка. Да Леопольд!.. Вот здесь он у меня сидит, со своими звонками и советами! Зачем он в Чад ездит, может мне кто-нибудь объяснить? Какой там, к черту, можно заниматься статистикой? Неужели, Пьер, ты не понимаешь, что это просто глупо забалтывать людей подобными бреднями?

– Я не говорю, что всё, что он рассказывает, правда, – ответил Вертягин.

– Чем он тогда занимается?

– Я не знаю. Ты почитай, что там творится… в этих странах! Да там чем угодно можно заниматься.

– Шпионажем?.. Ну вы даете! – Грав казался вдруг поражен собственным выводом.

Самые невероятные предположение были, наконец, сделаны вслух. Читая газеты, Петр и сам не раз задавался тем же вопросом, нет ли какой-то взаимосвязи между происходящим в Персидском заливе – недавняя оккупация Ираком Кувейта, в ответ готовящиеся военные действия – и Угандой, забытой миром крохотной страной, которая в обзорах, посвященных этому региону, практически никогда не упоминалась. В одной из статей он, правда, наткнулся на строки о том, что и Чад и Заир имеют отношение к нефтяной торговле, а следовательно, нефтяной кризис, эпицентром которого следовало считать Персидский залив, не мог обойти стороной и эти страны. Из чего вытекал другой вывод: дядюшка Леопольд, кем бы он ни был, служащим статистического учреждения или стопроцентным агентом 007, конечно, неслучайно разъезжал в настоящее время по Чаду и Заиру. Пятидесятилетний, атлетического сложения холостяк и полная с виду заурядность, он жил при среднем достатке, но каким-то образом умудрился разжиться апартаментами в Нёи и загородным гнездышком под Лорьяном, – такой человек мог быть кем угодно.

После всего только что сказанного и услышанного обсуждать обычную текучку казалось нелепым, хотя Калленборн приехал как-никак по делу.

Однако Мартин Грав взял на себя и эту обузу, заговорил о текущих делах. А по завершении этой темы в считаные минуты удалось урегулировать и все вопросы, касавшиеся Калленборна. К общему решению удалось прийти сразу и без малейших разногласий. Все облегченно переглядывались. Оставалось согласовать некоторые бумаги перед подписью. После того как были просмотрены отобранные Анной кандидатуры стажеров и выбраны три кандидатуры для прослушивания, Мартин Грав, не удержавшись, вернулся к тому, с чего начал.

Досье Фон Ломова пора было расценивать как окончательно запущенные. Пора были прийти к какому-нибудь решению и в отношении его личных долгов. Речь шла о двух кредитных обязательствах: покупка квартиры и машины. Такие вопросы в обычное время решались без специальной повестки дня. Долги можно было взять на кабинет или отказаться от них. На последнем варианте настаивали родственники Фон Ломова. Они считали, что трудности, если они и возникнут, будет правильнее им расхлебывать самим, без посторонней помощи и не дожидаясь завершения страховой волокиты, которую вообще лучше было не затевать, пока всё не прояснилось окончательно.

По ходу того, как Грав излагал свои доводы, немного перегружая факты многословием, Петр не отрывал глаз от пола, с чем-то заранее не соглашался. На лице Дюваля тоже время от времени каменела какая-то жилка. Он пытался скрыть зевоту, отчего глаза его немного выпучивались, придавая лицу нездоровый рассеянный вид.

Бротте привык пропускать дискуссии на общие темы мимо ушей и тем самым проявлял дальновидность. Перемалывать из пустого в порожнее – это может длиться часами. Куда важнее в таких случаях итоги, выводы, реальное руководство к действиям. Ничего конкретного никто опять не предлагал.

– Мы не можем разойтись без решения, – подытожил Петр дискуссию. – Гаспар не против… я уже говорил об этом… взять всё на себя. Но во-первых, я считаю это свинством. И даже не хочу говорить на эту тему. А во-вторых… Я уверен, что нет причин впадать в крайности. Зачем всех впутывать? Размер выплат по кредитам, да ведь смешно… – Не договорив, Петр отгородился от присутствующих пятернями.

– Я согласен с этой точкой зрения, – неожиданно произнес Калленборн, опять удивляя своей реакцией. – Пока не будет полной ясности, лучше взять долги на себя. Это ведь небольшие деньги.

Грав, сутулясь, вышагивал по комнате. Все молчали.

– Я всё подсчитал. На первое время нужно около десяти тысяч франков в месяц, – сказал Вертягин. – Если мы не договоримся об этом сейчас, я буду выплачивать эту сумму сам, из своего кармана. Вот что я решил. Так что решайте и вы.

– Да при чем тут твой карман?! О чем бы говоришь? – вспылил Грав; развернувшись к компаньонам, он ждал от них поддержки, но все молчали. – Опять все как воды в рот набрали? Жорж, ты-то почему молчишь? У тебя такой вид…