Звёздная метка

Панчулидзев устремил взгляд на сидящего справа от Политковского старца в сенаторском одеянии. Тот во время собрания, казалось, дремал. Но Панчулидзев приметил, что старый сенатор порой молниеносно вскидывал голову на тонкой, как у грифа, шее, обводил острым взглядом присутствующих и снова впадал в прострацию.

– …Нам необходимо избрать нового председателя Главного правления, – перешёл к следующему вопросу Политковский и сразу же предложил: – Главное правление рекомендует на сей многотрудный пост и, к слову, господа, мнение наше поддерживает Комитет господ министров, всем известного Егора Егоровича фон Врангеля, племянника нашего бывшего директора, уважаемого адмирала и члена Государственного Совета Фердинанда Петровича… – и первым зааплодировал.

Когда протокольная часть была завершена и большинство акционеров сгрудились вокруг нового председателя, спеша поздравить его с избранием, Панчулидзев, тепло попрощался с Иляшевичем и направился к сенатору.

Сморщенный, как высохшая груша, старик сидел в кресле, опираясь двумя руками, унизанными сверкающими перстнями, на трость с золотым набалдашником в виде головы Люцифера, голова его подёргивалась, веки были закрыты. Панчулидзев кашлянул и отрекомендовался. Старик пошамкал губами, но глаз не открыл. Панчулидзев представился ещё раз, едва не прокричав свой титул и имя.

Сенатор наконец открыл глаза, по-птичьи резко вскинул голову и уставился на него бесцветным пронзительным взором:

– Что вы хотите, молодой человек? – проскрипел он.

Панчулидзев вкратце изложил своё желание продать акции.

Сенатор заметно оживился:

– О какой сумме идёт речь?

Панчулидзев назвал цифру. Сенатор неожиданно ловко щёлкнул пальцами. Из толпы акционеров тотчас вынырнул немолодой, но по-юношески вертлявый господин в коричневом сюртучке и клетчатых брючках и приблизился, подобострастно кланяясь.

– Наум Лазаревич, прошу, уделите князю внимание, у него есть для вас одно интересное дельце…

Вертлявый господин преданно закивал и, пятясь, сильно картавя, заверил:

– Будет исполнено в самом лучшем виде, ваше высокопревосходительство.

Панчулидзев сдержанно произнёс:

– Благодарю и остаюсь обязанным вам…

Сенатор растянул сморщенные губы в подобие улыбки, но взгляд у него остался пронзительным:

– Что вы, князь, какие обязательства… Помогать добропорядочным молодым людям – вот единственное занятие, приносящее нам, старикам, истинное удовольствие… Мы-то пожили и знаем, что никакая добрая расторжка невозможна без мудрого совета и требует определённой savoir faire [17] . Купить подешевле, продать подороже – вот главный закон, определяющий успех в современном обществе. Помните об этом, молодой человек, и мы непременно с вами сочтёмся…

17

Savoir faire – житейская ловкость (франц.).

Сенатор устало закрыл глаза и склонил голову набок.

Панчулидзев отошёл в сторону, где его терпеливо поджидал Наум Лазаревич, сказавшийся маклером Санкт-Петербургской биржи. Они договорились о новой встрече t^ete--t^ete [18] и расстались.

Панчулидзев, провожаемый подобострастным швейцаром, вышел на улицу.

Отойдя, он внимательным взглядом окинул Дом у Синего моста и обнаружил, что третий этаж надстроен совсем недавно – он заметно отличается от нижних двух этажей стилем и облицовкой.

18

T^ete--t^ete – наедине (франц.).

Глядя на чёрную воду незамерзшей Мойки, Панчулидзев пошел по набережной, размышляя, что реконструкция особняка компании и заявление Политковского о якобы понесенных убытках как-то плохо вяжутся между собой.

5

По адресу, указанному Николаем Мамонтовым, Панчулидзев наведался на следующий день после собрания акционеров. Отправился пешком, благо Большая Морская была недалеко от его квартиры. Погода благоприятствовала пешей прогулке: вечером выпал снежок, прикрывший голые булыжниковые мостовые, и сразу придал всему городу обновлённый, праздничный вид.

Особняк Радзинской сразу бросался в глаза эклектичным стилем, вошедшим в моду четверть века назад. Фасад был украшен сложным декором, трёхчетвертными каннелированными колоннами и рустованными пилястрами полукруглого портика. Панчулидзев, в университете увлекавшийся архитектурой, предположил, что и внутреннее убранство дома должно быть пышным и изобиловать мрамором, кариатидами и резными деревянными панелями.

От размышлений о необарокко его отвлекла карета, отъезжающая от подъезда. В окне кареты Панчулидзев успел заметить старика в собольей шубе. «Да это же давешний сенатор из правления Российско-Американской компании…» – удивился он нечаянной встрече.

Но сюрпризы на этом не закончились. На звук колокольчика дверь отворила миловидная горничная. Панчулидзев протянул ей визитную карточку и заявил, что просит у графини аудиенции по делу, не терпящему отлагательств. Горничная приняла у него верхнюю одежду, проводила в гостиную, а сама упорхнула наверх по крутой мраморной лестнице, перила которой поддерживали кариатиды и атланты.

Как и предполагал Панчулидзев, гостиная была декорирована тканями и красным деревом. Он стал разглядывать французские и немецкие гобелены на стенах, изящную мебель из орехового дерева и не сразу услышал шаги за спиной. Однако, обгоняя их звук, до него донёсся аромат жасмина, сандалового дерева и ванили.

Панчулидзев, боясь поверить догадке, обернулся и замер: в трёх шагах от него стояла та, которую он так долго искал – мадемуазель Полина. Она была в строгом чёрном платье с высоким воротником, плотно охватывающим шею. На плечах – кружевная чёрная шаль. Те же волосы цвета спелой ржи, те же зелёные глаза с солнечными пятнышками вокруг зрачков. И всё же это была как будто другая Полина. Она смотрела Панчулидзеву прямо в глаза. И ничего не дрогнуло в её лице, словно не были они вовсе знакомы.

– Здравствуйте, князь, – произнесла она ровным голосом. – Чем обязана вашему визиту?

Панчулидзев смешался: интонация графини подействовала на него, как ушат холодной воды. Он не верил своим глазам и ушам: эту ли женщину он сжимал в своих объятьях?

– Так что привело вас ко мне? – опять безо всяких эмоций переспросила она.

Он наконец совладал с собою, сдержанно поклонился, извлёк из кармана сюртука метку с синей звездой и без слов протянул ей.

Она едва заметно приподняла брови.

– Я знаю этот знак. Подождите, – сказала девушка и вышла из гостиной.

Панчулидзев только тут окончательно опомнился. Достал платок, отёр лицо и стал судорожно думать, как дальше держать себя с нею. Придумать ничего так и не смог.

Полина вернулась с дагерротипом в руках и заговорила с Панчулидзевым уже по-иному – ласковей, как со старым другом:

– Я рада вас видеть, князь. Рада, что за посылкой Николая пришли именно вы… Хотя и не ждала увидеть обладателя пароля так скоро…