Звездная пыль

– А-а… – Более внимательный человек, несомненно, заметил бы в глазах Мани Грейтмана неподдельный ужас.

– Ну конечно, пусик. Я понимаю и не прошу многого: я знаю, ты человек экономный. Ну, хотя бы одну в месяц, одну за целый месяц – ты мне разрешишь? Мы же не обеднеем, если раз в месяц твоя пусечка взрежет горлянку у какой-нибудь из них?

Это «взрежет горлянку», выдававшее в дородной и солидной и, несмотря на всю косметику, благообразно выглядящей архижрице бывшую девчонку из уличной шайки с окраин, и доконало Мани Грейтмана.

Он в изнеможении прикрыл глаза, но и это не помогло.

Он буквально воочию видел ее такой, какой она была лет двадцать с чем-то назад.

Патлатая распутная девка, пахнущая потом и дешевыми сигаретами, повисшая на шее у такого же грязного и мерзкого паханенка мелкой бандочки – одной из тех, что наводили ужас на них – детей из благополучных семей.

Приблатненная дешевая шлюшка откуда-нибудь с бывшей Христиновки, Кристмасхилл или Благолепной слободы – самых злачных районов Дита, тогда еще просто Боолтбурга, недавно переименованных по указу очередного мимолетного Великого Гроссмейстера в Анти-христиновку, Хеллоуин-пойнт и Бесовские Дворики. (Да, как раз тогда было время, когда не успеет новый Гроссмейстер принять бразды правления, как смотришь, уже «милостью Дьявола покинул мир сей». «Милостью Дьявола и удавки», как перешептывались тогда.)

Вот он, дрожа, стоит перед такой компанией – мальчик в чистенькой (нет, уже помятой и запачканной) школьной форме, с новеньким ноутбуком – впрочем, нет, ноутбук успел перекочевать кому-то из этих, а под глазом у него – свежий «фонарь». И вот такая тварь, нацепившая только что снятые атаманом с него часы, плюнув ему на брюки, хрипато цедит: «Вякнешь кому – найдем и взрежем горлянку!» И маленький Мани понимает – не шутит ведь! Эта – взрежет.

Изо всех сил сдерживая позывы к рвоте, проректор по хозяйственной части Академии Мрака и знаменитый писатель-дьяволослов сделал вид, что поглощен компьютером.

Мечты его дорогой женушки были ему хорошо известны.

Заветным увлечением Кали Миноговой было не что иное, как вампиризм. Но, к ее сожалению, даже в Темной Лиге подобные склонности не поощрялись. По убеждению ее владык, их подданные должны были умирать, исключительно сражаясь за слово и дело Сатаны (ну и в идеале на священном огне), но никак не для удовлетворения гастрономического любопытства хотя бы даже и жрецов. Ведь этак, если начнут еще и пить кровь из себе подобных, недалеко и до того, чтобы начали пить ее и друг у друга, а только-только удалось прекратить внутренние разборки в среде жречества…

Так что Кали оставалось лишь надеяться на будущих рабов да коллекционировать всё, связанное с любимой темой. (Кстати, в ее собрании была и та самая статья капитана Барбекю, скачанная ею из Галанета, видимо, по аналогии.)

Мани смертельно боялся своей жены. Боялся давно, и чем дальше, тем больше.

Ему постоянно казалось, что когда она смотрит на него, то натуральным образом облизывается. А ее ласково-снисходительное «Ах ты, мой поросеночек!» всякий раз приводило его в содрогание.

Вообще-то Мани был человеком незлобивым и даже, можно сказать, хотя это и странно звучит для сатаниста такого ранга, гуманным.

В Академию Мрака – ту самую, где он сейчас руководил уборщицами и сантехниками, он попал по мобилизации. Как раз когда он заканчивал школу, после очередного выяснения отношений внутри бесопоклонников, проигравших по приговорам Адской Инквизиции тысячами замораживали заживо в чанах с жидким азотом, чтобы тут же разбить ударами отбойных молотков на сотни кусков ставшие хрупкими, как стекло, тела.

И в Черной церкви обнаружился заметный дефицит служителей.

Всех учеников выпускных классов, у которых по дьяволословию были отличные оценки, не спрашивая, запихнули в семинарии.

Уже став архижрецом демона Сета, Мани набросал тезисы о реформировании Черной веры в сторону, так сказать, ее большего гуманизма и подал их наверх.

Его тут же обвинили в ереси и, скорее всего, Грейтмана ждали мрачные подвалы дома на Большой Бармалеевской¹ [На Большой Бармалеевской улице в городе Дите находилась штаб-квартира Объединенной службы безопасности (ОСВ) Темной Лиги], а там и Черный трибунал со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но, на его счастье (и беду), на него именно тогда положила глаз Кали. К тому моменту, несмотря на свою относительную молодость, дама очень влиятельная, и не только благодаря своему рангу высшей посвященной культа второстепенной демоницы, а еще и всем тем знакомствам в верхах, которые она приобрела немалым постельным талантом.

Вообще надо сказать, что женщин среди иерархов Лиги было очень немного – даже у женских олицетворений зла большинство служителей были мужского пола.

«Три К» – капище, кухня и киндер – вот законная участь существа слабого пола, по мнению главного идеолога сатанистов, Иуды Тоттенкопфа.

Но уж если женщина становилась служанкой Дьявола, то можно было быть уверенным на все сто – это такая баба, что неизвестно, с кем лучше иметь дело – с ней или с ее хозяином!

Мани это отлично понимал, но выбора у него особого не было – на свадебную церемонию эта толстая крашеная блондинка, старше его на пять лет, вытащила его буквально из кельи предварительного заключения Департамента борьбы с подрывными идеями ОСБ.

Сейчас ему было всего тридцать пять, но иногда он чувствовал себя стариком – эта тварь буквально пожирала его живьем.

Вечерами она таскала его по разнообразным сатанинским тусовкам, а ночами – столь же неутомимо затаскивала в постель.

Что она заставляла его вытворять! Какие усилия прилагал он, всегда относившийся к женщинам более чем спокойно, чтобы удовлетворить ненасытную супругу! Выручало разве только то, что он, в отличие от большинства своих коллег, вел здоровый образ жизни и не злоупотреблял излишествами. Так что пока он был еще на высоте, ну а когда не чувствовал уверенности в себе, принимал стимулирующие пилюли.

И для подобного поведения имелась серьезная причина: ему украдкой сообщали достоверные слухи, что Кали Миногова пишет доносы в ОСБ на мужчин, имевших несчастье не угодить ей на эротическом фронте.

Было у него и другое занятие, доставлявшее ему немалые мучения.

Вскоре после чудесного спасения ему недвусмысленно намекнули, что его преданность слову и делу милостивого Дьявола требует более серьезных доказательств, нежели сексуальные подвиги в постели Кали.

Тогда, исключительно чтобы от него отвязались, он написал для Миссионерской службы книгу «За что мы любим Черную церковь?».

Книга получилась глупая и, на его взгляд, прескучная. Он ведь и писал ее с тем расчетом, чтобы на него махнули рукой, сочтя бестолковым и никчемным дураком.

Как же он удивился, узнав, что его сочинение одобрено вышестоящим начальством, и более того, неплохо раскупается.

Сразу же от него потребовали продолжения – он отнекивался, но не тут-то было!

И пошло-поехало! Книги – одна тупее другой – вылетали из-под его электропера, словно пончики из кухонного автомата. «Люцифер и Сатана», «Ступени в Преисподнюю», «Чудеса Вельзевула», «Самый короткий путь к Дьяволу»… И все эти опусы, к его великому удивлению, расходились на ура!