Звездная пыль

– Маленький народец смеет все, что хочет, – объяснил его друг. – В их болтовне много бессмыслицы… Но и смысла тоже немало. Порой их стоит слушать, а иногда – ни за что.

– Они сказали, что я досажу своей любимой.

– В самом деле? – безразлично переспросил коротышка, раскладывая на траве разные предметы одежды. Даже при луне Тристран разглядел, что они не имеют ничего общего с прежними его вещами.

В Застенье мужчины обычно одевались в коричневое, черное и серое; даже самый красный платок на шее у самого румяного фермера вскоре выгорал под солнцем и застирывался до более благопристойного цвета. Тристран с сомнением смотрел на ворох алой, рыжей и канареечной ткани, скорее напоминающий костюм бродячего комедианта или содержимое карнавального сундука кузины Джоанны. Наконец он спросил:

– Это что, моя одежда?

– Да, да, твои новые вещи, – гордо подтвердил лохматый человечек. – Я их с трудом выторговал. Все самого высшего качества – материя совершенно новенькая, без заплат и штопок, так просто не порвешь. Ты не будешь особенно выделяться в толпе. Костюмчик вполне в стиле здешних мест.

Тристран поразмыслил над идеей проделать остаток пути в одеяле, завернувшись в него на манер жестоких дикарей с картинки из школьного учебника. Затем со вздохом снял ботинки, сбросил одеяло на траву и облачился в роскошную новую одежду с помощью лохматого человечка («Не, не, парень, эта штука надевается сверху. Боже ж мой, чему только учат нынешнюю молодежь?»).

Новые башмаки подошли ему не в пример лучше прежних.

А костюм в самом деле оказался хорош. Хотя, как известно, не мантия делает герцога и птицу узнают не по перу, а по полету, все-таки порой облачение добавляет блюду особой остроты. И Тристран Тёрн в канареечно-желтом и красном почувствовал себя уже другим человеком, нежели прежний Тристран Тёрн в пальто и воскресном костюмчике. В походке у него появилась некоторая уверенность, в движениях – довольство и радость, которых он раньше за собой не замечал. Подбородок его, обычно опущенный, сам собой поднялся кверху, а в глазах загорелся огонек, которого никогда не бывало у Тристрана времен шляпы-котелка.

Потом они перекусили продуктами, принесенными из Весёлок, – это была превосходная копченая форель, миска нечищеных бобов, немного изюма и бутыль легкого пива. После еды Тристран окончательно сроднился с новой одеждой.

– Ну что ж, – сказал коротышка. – Ты, парень, как-никак спас мою жизнь – там, в мертволесье. А твой папаша оказал мне добрый прием еще до твоего рождения. Пускай никто потом не говорит, что такой малый, как я, оказался неблагодарной свиньей и не платит добром за добро…

Тристран начал было бормотать, что новый друг уже очень много для него сделал, но лохматый человечек, не слушая его, продолжал:

– …Вот я и подумал: ты ведь знаешь, где твоя звезда, верно?

Тристран незамедлительно показал на темный горизонт.

– А тебе известно, как далеко она отсюда, твоя звезда?

До сих пор Тристран как-то не задумывался об этом. Но теперь он услышал собственный голос, отвечающий:

– Если останавливаться только на ночлег, луна успеет смениться полдюжины раз, пока доберешься до упавшей звезды через предательские горы и знойные пустыни.

Тристран изумленно замолк. Ничего подобного он говорить не собирался и сам от себя не ожидал такой речи.

– Так я и думал, – покивал лохматый человечек, нагибаясь над чемоданом, чтобы Тристран не заметил, как он открывается. – И похоже, ты не единственный охотник за этой звездой. Помнишь, что я тебе говорил?

– О том, что нужно выкопать ямку, если решишь сходить в туалет?

– Да нет, другое.

– Что нельзя никому называть свое имя и говорить, куда идешь?

– Не совсем.

– А что тогда?

– «Далеко ли Вавилон?»

– А… Вот вы о чем.

– «При свече туда дойдешь, а потом – назад». Конечно, если свеча из настоящего воска. Чтобы раздобыть подходящую, мне пришлось немало потрудиться. – Коротышка извлек наружу свечной огарок длиной не больше пальца и подал его Тристрану.

Юноша послушно взял огарок, не замечая в нем ничего особенного. Обычная свечка – восковая, а не сальная; многократно использованная и оплывшая. Фитилек у нее был черный, обугленный.

– И что я должен с ней делать? – спросил Тристран.

– Всему свое время, – заметил лохматый человечек, вытаскивая из чемодана что-то еще. – И вот это возьми. Пригодится.

Непонятный предмет заблестел в лунном свете. Тристран взял в руки новый подарок – тонкую серебряную цепочку с петлями на обоих концах. Она приятно холодила ладонь.

– А это что?

– Обычный состав: кошачье дыхание, рыбья чешуя и лунный свет с мельничной запруды. Цепь тебе потребуется, чтобы забрать звезду с собой.

– Точно-точно?

– Непременно.

Тристран приподнял цепочку и уронил ее себе на ладонь: она струилась, как ртуть.

– Куда же мне ее положить? На этой отличной одежде нет ни одного кармана!

– Обвяжи цепь вокруг пояса; когда понадобится – снимешь. Вот так. А теперь ступай. Кстати, карман на камзоле у тебя все-таки есть – с изнанки, видишь?

Тристран обнаружил потайной карман. Над ним была маленькая петелька; туда юноша и вставил свой подснежник, стеклянный цветок, который отец вручил ему в качестве талисмана, когда Тристран уходил из Застенья. Он невольно спросил себя, повлиял ли уже отцовский талисман на его судьбу – и если да, то в хорошую или дурную сторону?

Тристран встал и крепко сжал ручку своего саквояжа.

– Теперь объясняю, – сказал лохматый человечек. – Вот что ты должен сделать: возьми свечку в правую руку, я сейчас зажгу фитилек. После чего иди за своей звездой. Обратно доставишь ее с помощью цепи. Свечи осталось совсем мало, так что лучше тебе поторопиться и шагать поживей, а то пожалеешь о малейшем промедлении. «Будешь быстр и не свернешь»!

– Я… я попробую, – обещал Тристран.

Все еще ничего не понимая, он стоял с огарком в руках. Лохматый человечек простер над свечкой руку, и фитилек вдруг загорелся синеватым пламенем, желтым на конце. Дунул ветерок – но язычок огня даже не поколебался.

Тристран выставил перед собой огарок и шагнул вперед. Свечка странно освещала мир вокруг: каждое дерево и даже травинка ясно выступали из сумрака.

Следующий шаг – и Тристран оказался на берегу озера, а огонек свечи отражался в темной воде. Шаг – перед Тристраном взметнулись горы, ощерясь одинокими утесами, и язык пламени бликовал в горящих глазах обитателей снежных высот. Шаг – и юноша оказался на облаках, причем они вовсе не были плотными, но все-таки выдерживали его вес; потом, крепко сжимая свечку, Тристран прошел под землей, где при свете огня поблескивали мокрые пещерные стены; шаг – и снова горы, а после гор – дорога через дикий лес, и Тристран успел разглядеть женщину в красном платье, что мчалась в колеснице, запряженной парой белых козлов. Дама на вид очень напоминала Боадицею, как ее рисуют в исторических книжках. Шаг – и Тристран стоял на зеленой поляне. Где-то рядом пела вода, плеща и струясь по камешкам тонким ручейком.