Звездная роль Владика Козьмичева
Шрифт:
Мир
Опять
Цветами оброс,
у мира
весенний вид.
И вновь
встает
нерешенный вопрос -
о женщинах
и о любви.
И еще из его неоконченного, где были такие горькие строки.
Море уходит вспять,
Море уходит спать,
Как говорят, инцидент исперчен -
Любовная лодка разбилась о быт!
С тобой мы в расчете,
И не к чему перечень
Взаимных болей и обид.
От последних слов слушатели еще больше впечатлились. Некоторым, каких на "Циклоне" было немало, они напомнили их собственную неудачную судьбу. Другие вспомнили о своих любимых, оставленных на берегу. Первые минуты, переваривая услышанное, народ молчал. А потом взорвался аплодисментами,
Большинство присутствовавших до этого не знали, что перед ними выступал настоящий артист, переквалифицировавшийся в механика судовых холодильных установок. А когда узнали, то удивлению их не было предела. Вместе с тем оказалось, что многие из этих, внешне ничем не примечательных людей, любят поэзию. И что совсем не исключено, в юности писали стишки. Владика стали просить почитать еще и Маяковского, и Есенина, и Светлова, и Твардовского... Он благодарил и обещал, что постарается. Хотя не всех названных поэтов одинаково любит и помнит. Таких вечеров он дал еще два. Теперь весь экипаж только и говорил о поэзии.
Между тем "Циклон" приближался к Японским островам. Начали встречаться рыболов-ные японские суда. На траверзе Хоккайдо над "Циклоном" и идущим впереди на небольшом расстоянии "Властным" появился самолет с американским опознавательными знаками. Ветераны морских будней тут же определили его как самолет-разведчик "Орион".
Сопровождающие офицеры засуетились. Тут же убрали часового, охранявшего трюм с ракетами. Но было поздно. Американцы, наверняка, успели заснять и "Циклон", и часового с автоматом возле трюма, и сторожевик.
С той поры каждое утро "Орионы" пролетали на такой высоте, что едва не задевали мач-ты. Один раз Владику даже удалось разглядеть пилота, помахивающего рукой.
Пролеты прекратились, как только корабли прошли самый южный из японских островов. Сторожевик тут же лег на обратный курс. Прошел совсем близко от "Циклона". Дал прощаль-ный гудок и постепенно исчез в дымке. А "Циклон" уходил все дальше на юг. Остался позади Тайвань. Погода на глазах менялась. Становилось теплее и более влажно. Владик все свобод-ное время проводил на палубе. Народ все настойчивее интересовался, когда будет следующее выступление. Пришлось оно на момент входа в Южно-Китайское море.
Вскоре они уже были невдалеке от берегов Вьетнама, в Тонкинском заливе. И снова, как в Японском море, им об этом напомнили американцы. Не "Орионами", а парой "Фантомов, с оглушающим грохотом пронесшихся со стороны моря. Затем над "Циклоном" завис вертолет.
Капитан запретил свободным от вахты и чересчур любопытным появляться на палубе. В порт Хайфона вошли рано утром.
Вскоре после швартовки Владик вышел на палубу. С нее хорошо просматривалось порто-вое хозяйство, сплошь в следах от бомбежек и обстрелов.
На причале уже стояли грузовики. Но выгрузка началась лишь по наступлении темноты. И не мяса, а ящиков с ракетами. Разгрузки трюмов с мясом пришлось ждать больше недели.
Уже начинался сезон тропических дождей. С сильными, непривычными для русских гро-зами и молниями. Но однажды в полдень послышались не раскаты грома, а какие-то гулкие и мощные удары. Все свободные от вахт выскочили на палубу. Вначале Владик даже не сообра-зил, что это бомбежка. Оказалось, что на город пикируют американские самолёты. Было хорошо видно, что бомбы сбрасываются с небольшой высоты и очень прицельно. Вокруг самолетов можно было увидеть пушистые белые следы разрывов зенитных снарядов. Но не зенитных ракет.
Зачем же мы их тогда через два океана везли?
– подумалось Владику. И не только ему. Об этом заговорили все, кто был рядом. Картина, представшая перед ними, была какой-то сюрреалистической и ужасной. Но, слава богу, порт не бомбили.
Сойти на берег, почувствовать твердую землю под ногами удалось лишь один раз. Не ска-зать, что это принесло ему большую радость. Город был сильно разрушен бомбардировками. Сплошь и рядом возле развалин домов виднелись землянки и бамбуковые хижины, покрытые листьями. Кругом горы битого кирпича
и щебня. И все это на фоне пальм, на многих из которых виднелись следы пожара и осколков. Поразило практически полное отсутствие на улицах прохожих. Да и ходить там можно было лишь по узеньким тропинкам. Как по этим улицам проезжали машины? Но проезжали. Словом, все то, о чем он читал или видел в фильмах о войне, предстало вдруг перед его взором такой неожиданной и страшной реально-стью, что ему стало не по себе. И еще долго не уходило из памяти. Задумался о страшном парадоксе человеческого мира, в котором одни присваивают себе право убивать других только потому, что у этих других иной взгляд на принципы человеческого существования. Это было далеко от его взглядов и его отношения к людям.Погрузка тропических фруктов, не успев начаться, закончилась. То ли у вьетнамцев их было просто мало, то ли не была предусмотрена. Последствия недогруза не замедлили сказаться практически сразу после выхода в море. Стоило только усилиться волнению, как ходить по палубе становилось просто опасно. И не только по ней, но и по машинному отделе-нию. Того гляди, хорошо приложишься к механизмам, к лестницам и вообще, ко всему тому, что было на пути. Хорошо еще, что больших штормов не случалось.
Владик опять стал чувствовать проявления морской болезни. Свой вклад вносила сума-сшедшая влажность. Настроение от этого становилось все хуже. Стало не до поэтических вечеров. Ни ему, ни экипажу "Циклона". Да и общая усталость сказывалась. Радовали лишь радиотелеграммы от Лены. У нее все было хорошо. Телеграммы от нее помогали жить. Он был нужен, его любили и ждали. После того, как из его жизни ушли сначала бабушка, а потом дед, он впервые за долгие годы почувствовал, что не один на свете.
Присутствие в этом районе американского флота подтверждалось неоднократно. На вы-ходе из Тонкинского залива к "Циклону" со стороны берега подошел американский эсминец. Пересек его курс по крутой дуге, заставив капитана замедлить ход, и ушел в сторону океана. Для чего это было сделано, осталось непонятным. Видимо, для того, чтобы напомнить русским, кто в этих водах хозяин. Уже в районе Филиппинских островов встретился авиано-сец, сопровождаемый целой эскадрой...
От всего происходящего и обилия впечатлений от жизни океана у Владика шла кругом голова. И хотя все, что с ним происходило, и все, что ему пришлось увидеть и прочувствовать за время рейса, было необычно и интересно, к его окончанию он уже был на грани срыва. От этого бесконечного океана. От качки. От этого беспрерывного шума механизмов. Будучи натурой впечатлительной, рефлексирующей и думающей, он никак не мог забыть ту жуткую реальность, что мельком увидел на земле и в небе Вьетнама. Вспомнились рассказы деда о войне, на которую тот ушел молодым, моложе своего внука, парнем. Только сейчас стало понятнее, чего стоило пройти ее ужасы его поколению. Но как быть с тем, что никоим образом не страдающее от этой войны его государство поставляет одной из воюющих сторон ракеты? И делает это тайком, поскольку понимает, что тем самым подливает масло в жуткий механизм уничтожения людей? А он, Владлен Козьмичев, лично участвует в этом деле. Почему? Кто и за что его заставил? Ведь отказался же от роли Ильича. Хватило бы мужества сейчас? Однозначного ответа на эти вопросы к самому себе у него не было. Видимо, так было угодно судьбе, не давшей ему времени подумать. И это, увы, придется пережить. У него есть Лена и ответственность не только за нее, но и за их будущего ребенка.
Но главное, он сходил с ума от все нарастающего желания ее увидеть. И какая была сума-сшедшая радость, когда в числе встречающих "Циклон" он увидел ее тонкую фигурку и развивающиеся от легкого бриза черные волосы, которые она придерживала таким знакомым ему жестом.
С момента выхода в рейс прошло чуть больше двух месяцев.
Глава 4
Я Вами снова очарован
По трапу он летел с такой скоростью, что Лена даже испугалась.