Звездная роль Владика Козьмичева

Потом, когда уже и выпили, и наговорились, Константин Васильевич объявил.

– Значит так. Мне к семи на работу Ты, Владик, со мной. Поедешь с замом прописку оформлять. Обратно тебя привезут.

– Слушай, отец, а можно мы потом с Леной до Луховиц доедем? На кладбище хочу побы-вать.

– Хорошо, я шоферу скажу.

На территорию института его, даже с отцом, не пропустили. Пришлось подождать в про-ходной, пока туда не пришел заместитель по общим вопросам Владимир Дмитриевич. Все дело было в той самой выданной в Мосгорисполкоме бумажке. Вместе с очередью вся проце-дура заняла с полчаса. Спросил, как теперь прописать жену и сына. Сказали, что никаких проблем. Надо только его и ее заявления, паспорт жены и метрики сына. На машине зама доехали до института. Только тогда он обратил внимание, что на проходной висела вывеска, на которой было написано "Конструкторское бюро легкого машиностроения". Тогда он вспомнил слова отца про железяки, которые летают, и понял окончательно - отец занимается какими-то ракетами. Вскоре из ворот выехала отцовская "Волга", и его окликнул шофер Юра.

– Козьмичев! Тебя машина ждет!

Владик сел в машину, поздоровались.

– Значит так. На все про все у нас с тобой два часа. Потом мне директора везти. Так что летим!

– Вот и отец это словечко любит.

– Какое?

– Полетела, летит... Значит, вы легкое машиностроение...

– Легкое-то легкое! Но дело не в весе, а в полете, - глубокомысленно изрек Юра.

Машина действительно летела. Долетели до дачи. Взяли Лену и помчались в Луховицы. Дорогу к кладбищу не искали. Владик, хотя и был здесь в последний раз почти десять лет назад, помнил ее отлично. Возле ворот, у единственной там старушки, купили цветы. Правда, могилки деда и бабушки нашли не сразу. Они так заросли травой, что с дорожки между рядами стали едва видными. Скамеечка между ними, что красил он сам, сохранилась, но под дождями и снегом облезла. Они положили цветы, пучком травы смахнули со скамейки пыль и сели. Было видно, что никто за могилками не смотрит. Все надо было приводить в порядок.

Владик сначала сидел молча, а потом вдруг на него нахлынула такая тоска, что он всхлипнул. Лена, хотя услышала и увидела, не стала ничего говорить и лишь обняла его за плечи. А он все всхлипывал, тер глаза рукавом и думал, что даже на могилке мамы так не плакал. Только потом, когда уже возвращались к машине, он осознал причину такого странно-го поведения. Мама умерла, когда ему было всего тринадцать, бабушка, спустя три года, а дед дожил до девятнадцатилетия своего внука. И не просто дожил, а оставил в его душе след, во многом определяющий его жизнь. Было горько осознавать, что со смертью деда он потерял такого понимающего его друга, какого у него не было вплоть до встречи с Леной. Этими размышлениями он поделился с ней уже в машине. Вернуться на кладбище для наведения порядка решили при первой же возможности.

Теперь надо было прописать Лену и заняться поиском работы. Для начала дали в Находку телеграмму с их московским адресом. И совсем не ожидали, что буквально через пару дней, когда они уже перебрались в свою квартиру, от Анны Семеновны пришла ответная телеграмма.

– Прислали журнал рассказами Поздравляю Целую Ваша мама.

Это уже было серьезно, так как до окончания приема произведений на творческий кон-курс в Литературный институт оставалась целая неделя. Можно было попытаться. Но где в Москве можно купить "Дальний Восток"? Отложили на денек-другой поход в паспортный стол, и Владик рванул к Альбине Ивановне. Она не только порадовалась за него, но подсказала, что, если зайти в Ленинку и убедительно попросить, то они могут под залог паспорта дать журнал домой. Снять копии она поможет. Владик так и сделал. Правда, в библиотеке его хорошо "помурыжили", поскольку журналы на руки не выдавали. Но, видимо, он был так убедителен и так душевно поведал о своей проблеме, что ему пошли навстречу. В редакцию идти было поздно. А утром первым делом помчался к Альбине Ивановне. Она была на месте. Стремительно прочитав рассказы, сделала вывод, что с ними вполне можно попытаться пройти творческий конкурс. Правда, добавила, что настоящий их разбор она устроит попозже.

– Стихи свои не давай. Их и мало, да и мнение мое о них ты знаешь.

Позвонила куда-то. Дала адрес.

– Скажешь, что от меня. Трех копий тебе хватит. Но с обложками и содержанием. Бери такси и давай! А я тебе пока справку оформлю о том, что мы приняли твой рассказ к печати. Нашла его в своих ящиках.

– Вот твой черновик. С него тоже сними три копии. Потом ко мне.

Все было, как она и обещала. Владик заплатил небольшие деньги. Поехал в библиотеку и сдал журнал. Вернулся за обещанной справкой. Теперь можно было ехать в приемную комиссию Литературного.

Поехали туда наутро. Втроем. На такси. Ехали в приподнятом настроении. Но в приемной комиссии их "огорошили". Молодая красивая женщина бесстрастно известила.

– Работы на конкурс уже не принимаем. Перебор!

Первой пришла в себя Лена.

– И когда прекратили?

– Три дня назад.

– Так что, теперь ему придется терять целый год?

– А вы уверены, что его тексты бы прошли?

– Уверена! У него есть напечатанные рассказы. В журнале "Дальний Восток". И еще один уже принят в печать! Ты что молчишь, автор? Покажи!

– Ну, покажите, - снизошла красавица.
– Посмотрела на копии из "Дальнего Востока".
– И правда!

– А вот справка из журнала, что еще один рассказ принят к печати...

Красавица посмотрела на справку.

– Ничего себе! В "Литературный мир"?!
– и сняла трубку телефона.
– Георгий Степано-вич, извините, это Маша Зеленова беспокоит. Тут передо мной стоит молодой человек. Принес тексты на конкурс. Нет, не рукописи. Они уже опубликованы. Где? В "Дальнем востоке" и "Литературном мире". А один еще там же скоро выйдет. Даже справка оттуда есть. Что с ним делать? Мы ведь уже прием прекратили.
– Выслушала, что ей говорил неведомый Георгий Степанович.
– Да, справка подписана самим Знаменским... Хорошо, Георгий Степанович.

– Значит так. Поднимись на второй этаж. Комната 33. Сходи один, а защитница твоя с сыном пусть здесь посидят.

Комната 33 была кабинетом декана факультета литературного творчества, Крайнева Ге-оргия Степановича.

– Здравствуйте Георгий Степанович. Это обо мне речь шла.

– Проходи запоздавший. Ты всегда опаздываешь или только к нам? Садись. Покажи, что принес.

Первым делом взял в руки справку.

– И как тебе ее удалось получить? Кто у твоего рассказа редактор?

– Альбина Ивановна.

– Альбина Ивановна?? Знакомы, знакомы. И чем ты ее охмурил?

– Вот этим рассказом.

– Посиди пока. Я почитаю.

– Можно я схожу жену предупрежу. Она у меня с сыном в приемной комиссии сидит.

– От чего ж, сходи...

Когда он вернулся Георгий Степанович уже дочитывал рассказ. С минуту подумал.

– Права, права старуха. У нее халтурщики и графоманы не проходят. Если уж взяла, зна-чит заслуживаешь. Я бы, на мой вкус, кое-что поправил, но тоже взял бы. Ты молодец. Посмотрим, а что у тебя еще в загашнике. О, "Дальний Восток"! Что тебя туда занесло? Ладно, об этом позже.

Рассказы прочел быстро. Где-то улыбался, где-то хмурился и тер подбородок.

– Честно хочешь? Рассказы так себе. И опять на мой вкус. Морской полон штампов, хотя написан гладко. Про мальчишек лучше. Видать вкусы наши с Женей, это главред "Востока", несколько расходятся. Знаю я его. Учился у меня. Но все равно ты молодец. Хорошо начина-ешь. Язык у тебя хороший. Пишешь грамотно. В "Литературный мир" не всякому дано попасть. Меня там впервые напечатали в лет тридцать пять...

Что же мне с тобой делать, дорогой? Отменить приказ ректора о прекращении приема рукописей я не могу. То, что ты бы его прошел, ясно. Сходил бы к ректору, так он уже в отпуске. Ты мне о себе расскажи. Мне понять надо, откуда ты такой взялся.

– Вообще я москвич. Закончил три курса Щукинского. С четвертого дали бессрочный от-пуск. Виноват сам. Пострадал за свою любовь к эпиграммам.

– Надеюсь не политического характера.

– Нет. На ректора.

– Чем же он тебе не угодил? Можешь прочитать?

– А надо?

– Надо, дорогой! Любопытно. В первый раз вижу студента, кто на своего Ректора эпи-граммой пошел... Не бойся, зачти.

Когда б пристало мне,

Терзаясь под Луной,

Картину сотворить не ради славы,