Звездное братство

Так что в добрый час Квентин! Мы с легким сердцем отпускаеи тебя и знаем, что с тобой ничего не случится. Мама говорит, что ты особенный человек – избранный. И ты должен совершить великий подвиг – спасти и вернуть наш мир на правильный путь.

Я тоже немножко колдунья, как ты знаешь. Так вот, я тоже чувствую, что мы с мамой сможем гордиться тем, что приютили такого замечательного человека. Верим в тебя и желаем победы.

Перстенек, что ты найдешь в свертке, волшебный. Он наделен многими чудесными свойствами, например, может накапливать свет: когда тебе будет нужен яркий луч, потри камень, и сразу станет светло, как днем, правда, ненадолго.

Этот камень символизирует образ нашего неба. И если ты когда-нибудь попадешь в мир Эльфиды – он послужит тебе пропуском и рекомендацией. Перстень дошел до нас с Древних времен и имеет много других замечательных свойств, о которых мы не догадываемся. Говорят, он может связывать людей друг с другом, но это как это сделать мы не знаем, может, тебе повезет больше.

Пергаментный свиток – это старинная карта, и хотя наш мир изменился, многие места на ней показаны правильно и носят все те же названия. Надеюсь, она тебе поможет. Мама говорит, что она может оказаться тебе полезной не только в настоящем, но и в прошлом, и в будущем.

Вот собственно и все, что я хотела сказать. Кроме одного, самого для меня важного, того, что я так боялась сказать тебе вслух, и того, что так и осталось в неловкой тишине нашего молчания. Я люблю тебя, Квентин, и буду любить всю жизнь! Я всегда буду ждать тебя, до самой смерти! Помни это. Помни это всегда.

А теперь иди и совершай свои подвиги. И пусть пребудет с тобой Сила и Разум!

Прощай. Твоя Тана».

Квентин долго еще сидел неподвижно, сжимая в руке листочек пожелтевшей от близкого огня бумаги. Словно бы время покинуло его, и он попал в такое место, где не было ничего, кроме глубокой всепоглощающей тишины, похожей на спокойствие застывшей глади зеркального озера. Когда он очнулся, то заметил, что все невыплаканные слезы, которых накопилось с дождевую тучу, оставили его. Лицо было еще мокрым, но сознание очистилось от сковывающего его горестного мрака, и он почувствовал, что тяжкое бремя беды постепенно отпускает его, наполняя легким воздухом грусти.

– Я тоже люблю тебя, Тана, – прошептал Квентин. – И никогда тебя не забуду. – Он посмотрел на ненужный пожелтевший листок и бросил его в огонь.

Спать не хотелось. Он неподвижно сидел у костра, подбрасывая в огонь хворост. Ветер шумел в кронах деревьев, сплетничая с листвою на только им понятном языке. Где-то тяжело вздыхала ночная птица, слышался шепот растущей травы, потрескивали в огне сухие ветки. Ночь выдалась светлой, – большой блин луны висел в безоблачном небе, и Квентин решил пройтись и поискать воду в округе. Он потрепал по загривку дремавшего Гнедко и, прихватив с собой меч Гедара, направился в лес.

Как только он вошел в лес, почти сразу же наткнулся на лесную тропинку или неширокую просеку. В середине лесного коридора в лунном свете блестела влажная жирная трава. Квентин легко ступал по серебристой дорожке, и ноги утопали в высокой траве. Тропинка провела по лесной аллее и вывела на полянку. Деревья здесь стояли одиночными часовыми, расставленными начальником лесной стражи. Принц осторожно ступал по волнам серебристой травы, боясь спугнуть очарование этой ночи и преклоняясь перед творческой силой природы, создавшей мир таким прекрасным.

Круглая луна висела над лесом, и он отчетливо видел на ее лике большие глаза, с укоризной и жалостью взирающие на землю.

Полянка незаметно перешла в болотце, поросшее высокими камышами. Кое-где в мелких лужицах блестела стоячая вода, и Квентин решил поискать источник, из которого питается болотце. Чтобы не угодить в трясину, он стал обходить болото с краю, поближе к деревьям. Лес спал глубоким сном, и только под ногами шуршала трава, да иногда хлюпала болотистая почва. Когда он поравнялся с серединой болота, заметил на другом краю болота необычное голубое сияние. Призрачной россыпью света там перемигивались странные огоньки.

«Что там такое? – подумал Квентин. – Неужто болотные духи вышли на ночную прогулку». Но страшно не было, что-то подсказывало ему, что эти огоньки не опасны, и он двинулся к ним, обходя топкие места.

Сиянием было покрыто все болото. Источник света находился низко, почти у самой земли. Когда он подошел ближе, то разглядел, что светится не земля, а странные пеньки, покрытые шляпками. «Похожи на грибы», – подумал Квентин. Но для грибов они были слишком велики, некоторые доходили ему до колен. Их было великое множество – голубоватых светящихся столбиков, увенчанных темными шляпками. Они покрывали все болото и широким клином углублялись в лес.

Квентин осторожно приблизился к этим странным созданиям. Они не были разбросаны по болоту в беспорядке, как могло бы показаться на первый взгляд, а стояли кружками по нескольку особей. Таких кружков-семеек было очень много. Подойдя вплотную, так, что теперь можно было, протянув руку, пощупать их, Квентин уловил едва заметное движение в кружках этих существ.

Это было удивительно, он и подумать не мог, что грибы способны на какие-то перемещения. Тем не менее, если внимательно присмотреться, было видно, что они медленно и незаметно пытаются перестроиться таким образом, чтобы дать отпор непрошеному чужаку. Маленькие грибки отодвигались на задний план, а вперед выдвигались более рослые и крепкие. Все грибное поле пришло в движение, и Квентин понял, что эти существа охвачены страшной паникой. Ему даже показалось, что он разобрал едва различимый шепот, издаваемый странными созданиями, хотя это вполне мог быть и ветер, шелестящий листвой в кронах деревьев.

Он подошел к большому грибу, который, набычившись и выставив в сторону Квентина острие шляпки, прикрывал отступление своей семейки. Квентин заглянул под морщинистую шляпку и ахнул от изумления: под конусом шляпки скрывалась забавная рожица с кнопкой носа, круглым ртом и темными бусинками глаз. Гриб вспыхнул от негодования и двинулся на Квентина. Его маленький рот кривился в истошном крике, как у младенца, но Квентин разобрал только неясный шум и вибрацию, которые сотрясали тело гриба.

Минуту-другую они стояли друг против друга: склонившийся человек и осерчавший, набыченный гриб. Отваги гриба хватило ненадолго, его глазки испуганно запрыгали вверх-вниз, и он судорожными движениями попытался отодвинуться от Квентина. Тело гриба продолжало гневно содрогаться и пульсировать светом, но было заметно, что эти вспышки даются ему с все большим трудом, а его движения становятся все более вялыми и безжизненными.

Квентин потянулся к грибу. Смешно открывая рот, гриб захлебнулся в немом крике и в отчаянной попытке спастись сделал резкий рывок в сторону, но, не рассчитав силы, повалился на бок, тяжко выворачивая из болотистой почвы свои корни-ножки.

По всему грибному сообществу пробежало волнение, словно что-то всколыхнуло тяжелую болотную трясину. Грибы, отзываясь на беду, случившуюся с их товарищем, отозвались белыми фосфорными вспышками. Упавший гриб лежал на земле, беспомощно шевеля ножками-корневищами. Два тонких отростка по бокам туловища, там, где у людей обычно находятся руки, тщетно пытались опереться о землю. Квентину было смешно и грустно наблюдать за его безуспешными попытками.

Квентин не захотел быть наблюдателем чужого горя: поднял упавший гриб и поставил его на землю, отметив необычную тяжесть и похожие на сердцебиения сокращения влажного грибного тела. Тотчас ножки гриба заползли и крепко сцепились с почвой. Гриб приподнял свою шляпку и изумленно вытаращился на человека черными бусинками глаз.

По всему грибному сообществу прокатилась волна возмущения, и грибы, перемигиваясь разноцветными огоньками, принялись раскачиваться из стороны в сторону. Они явно находились в замешательстве: одни из них продолжали убегать и призывали других яркими вспышками, другие, напротив, замедлили бег и выжидали, что произойдет дальше.