Звездное братство
Шрифт:
– В указе короля сказано, что в экстренных, не терпящих отлагательства случаях… – затягивая слова и удовольствие, изрекал начальник, – …и при согласии подозреваемых, – сделав акцент, он приподнял указательный палец. – Допускается проведение первичного дознания для установления гоблинов и прочих уродов силами королевской стражи. Все ясно?
Он вновь прошелся вдоль строя, внимательно вглядываясь в лица и давая возможность своим «кроликам» по достоинству оценить сделанное им предложение.
– И так, все можно решить на месте, здесь и сейчас. Тот, кто думает, что он не гоблин – шаг вперед! – Шагнули почему-то все.
– Ну, вот и хорошо… –
Все, конечно, повздыхали, но как понял Квентин, это испытание на испорченность не было для них в новинку, поэтому каждый, порывшись в своих узелках, сумках, мешках и карманах доставал заветные, служащие пропуском, золотые кружочки и подходил к командиру, который расположился за столиком в дальнем углу огороженного стенами двора. Квентин решил, что с этим проблем не будет, – из башни он прихватил кожаный мешочек Миракла, доверху набитый золотыми монетами и драгоценностями.
Когда очередь дошла до него, он уверено запустил руку в дорожный мешок, где хранилось его имущество, и обмер. Кошелька не было. Он прошарил рукой все до дна. Затем отошел в сторонку и высыпал все содержимое на землю. Мешочек с золотом исчез.
– Эй, ты чего расселся?! – грозно прикрикнул на него стражник. – Все уже прошли испытания, – он довольно улыбнулся, наслаждаясь звоном в карманах. – Или ты гоблин?
– У меня деньги украли… – тихо сказал Квентин.
– Вот так да! Командир, у этого деньги украли!
– Деньги украли? – с подозрением переспросил начальник стражи. – Ну что ж, как говорится, на нет и суда нет. А раз денег нет, то и скорого суда нет, – он развел руками и решительно заявил: – Я сразу понял, что он гоблин. А раз так, пусть идет в тюрьму.
Еще можно было, кинувшись в ноги с жалобной мольбой, упросить стражников повременить с деньгами и отпустить его к друзьям в город, предложить им в залог или взамен денег книги, меч, золотой ободок, про который, признаться, Квентин совсем позабыл. Но все существо принца Монтании противилось этому. Все происходящее было чудовищно несправедливо, и его сердце опередило разум, неожиданно заблокировав этот расчетливый порыв.
Квентин промолчал, и тогда командиру не осталось ничего другого, как привести свои угрозы в действие.
– Оформляй в каталажку! – приказал он стражнику, который что-то записывал в толстую тетрадь.
У Квентина отобрали вещи и оружие и под конвоем доставили в тюрьму.
Дежурный надзиратель расписался в акте о приеме заключенного, забросил все его вещи в большой мешок с нашитым на нем номером и втолкнул Квентина в темную камеру.
Глава 23. Первые встречи
Зарешеченное оконце в двери камеры было настолько мало, что свет из освещаемого факелами тюремного коридора внутрь камеры почти не проникал, и в ней стояла первобытная тьма. Поэтому Квентин не сразу разобрал, есть ли в камере кто-то еще. Неизвестно, сколько бы времени потребовалось, чтобы хоть что-то разглядеть в этой тьме, если бы с правой стороны от Квентина не заворочалось что-то бесформенное, напоминающее в темноте большую кучу тряпья, приготовленного в стирку.
– Что там за гоблин такой? – раздался скрипучий голос из гортани, которая по меньшей мере сутки не
испытывала смягчающего действия порции доброго вина. – Отдыхать людям не дают!Куча зашевелилась на своем жестком ложе и с трудом приобрела смазанные контуры человека. Раздался тяжелый вздох:
– Ну что ты будешь делать с этими гоблинами! Какой уж теперь, к черту, сон!
Глаза Квентина постепенно привыкали к темноте, и он начал различать очертания своего собеседника. Это был человек с длинными спутанными волосами, всклокоченной бородой, с ног до головы, как тряпичная кукла, закутанный в какие-то лохмотья. Судя по его тяжелому сиплому дыханию, напоенному гремучей смесью сивушных ароматов, он вполне мог бы сойти за отдыхающего дракона, у которого совсем не осталось сил, чтобы, воспламенив горючие пары своего дыхания, испепелить непрошенного посетителя.
– Эй ты, гоблин, подойди сюда! – приподнялся человек-дракон и невидящим взглядом уставился на Квентина. – Не бойся, я тебя не съем… сегодня… – он расхохотался харкающим смехом и тут же захлебнулся икотой.
Квентин отделился от двери и прошел вглубь камеры. Через три-четыре шага он наткнулся на противоположную стену, на верху которой, под самым потолком, находилось скрытое козырьком маленькое оконце, забранное толстыми прутьями. Он остановился около окна, с радостью вдыхая свежий, после ароматов камеры, воздух.
В углу снова раздалось невнятное бормотание, которое не сразу сложилось в понятную человеческую речь:
– Ик… ой… ик… Чтоб тебя… ик… будь ты не ладен… Пусть ты хоть трижды гоблин… ик… никому не скажу… ик… если найдешь, чем промочить глотку… ик… Разрази меня гром… ик… – икнул он в последний раз, перевел дыхание и вроде справился с икотой:
– Что эти дураки, – он кивнул на зарешеченную дверь, – могут понимать в гоблинах? У них одно занятие хватать нашего брата и выжимать из него все до последнего гроша, верно?
Квентин счел за благо промолчать, чтобы не нарваться на какую-нибудь провокацию.
– Гоблины им мерещатся… – ворчал человек-тряпочная-гора. – Не знают они еще настоящих гоблинов и не ведают, чем еще завтрашний день обернется. Думают, всегда будет так – тишь, да гладь, да божья благодать. Ан нет, все еще может и по-другому обернуться, верно? – он снова обратился за поддержкой к Квентину. Но тот опять промолчал.
– Как звать-то тебя?
– Квентин, – не сразу ответил он.
– А… Хорошо… А я Фарт, отставной капитан королевского флота. Да…
– протянул он, видно, не легки были его воспоминания.
– По говору, ты вроде как не из наших мест, откуда пожаловал-то?
– Из степей.
– Из степей? Ну, тогда точно гоблин, – в темноте послышалось какое-то хрюканье, которое можно было принять и за смех, и за кашель. – Ты только не вздумай на дознании брякнуть, что пришел из степей или пуще того из леса. Там, кроме гоблинов и прочих уродов, никого нынче нет.
– С тех пор, как у нас первым министром стал Теодор Грант, – продолжал Фарт, – так и пошла эта бдительность, туды ее в кочерыжку. Бдеть, понимаешь, стали за своими карманами да гоблинов ловить по городским кабакам. Я тебе вот что, парень, скажу, ни черта они не понимают в гоблинах. Они и в лес-то сунуться боятся, все только и надеются на Небесный Огонь. А то не понимают, что если Конах соберет силы да ударит внезапно, так ничто нас не спасет. Кто его знает, есть там еще Небесный Огонь, – он ткнул пальцем в потолок, – или уже весь вышел. Вот и бдят, туды их растуды.