Звездные ночи

Прошло несколько дней, Глаша совсем ослабела. Подошли к станице, постучались в первую хату. Хозяйка оглядела их с головы до ног, сказала: «Постойте тут». Минуты через две вернулась: «Заходите». Вошли и остолбенели: за столом сидел старший лейтенант с орденом на груди, чисто выбритый, спокойный. Как во сне. Оказалось, он и десять его бойцов выходят из окружения. Прикрывали отход батальона. Теперь, выполнив задачу, прорываются к своим. Все в форме, с оружием. У них две повозки, два пулемета. Командир не сомневался, что его отряд рассечет части наступающих немцев и соединится с батальоном. Двигались только по ночам, если встречали вражеские войска, стремительно атаковали их, прорывались…

Видя изумление девушек — они просто не верили своим глазам, — старший лейтенант усмехнулся, вынул из кармана партийный билет и показал им. Соня и Глаша показали ему свои. Рассказали о своих мытарствах. Вскоре вместе с отрядом они добрались до Моздока, который в то время еще удерживали наши войска. В пути, правда, Глаша заболела, лежала в госпитале, но теперь все это позади — Мария Ивановна немного помолчала и улыбнулась: — Желаю тебе удачных полетов.

— Я сделаю все, что в моих силах, — заверила я парторга, — чтобы оправдать доверие Родины.

— Не сомневаюсь в этом, — Мария Ивановна приблизилась ко мне, обняла за плечи. — Лейла Санфирова все время твердила, что твое место здесь. Мы тебя ждали.

— Мне бы самолет поскорее! — взмолилась я.

— Самолет будет, но когда, сказать трудно. Наберись терпения. Без дела тебя не оставим…

Вспоминая этот разговор, я думаю: наш полк возглавляли настоящие женщины. Далеко видела Мария Ивановна. Мы были беспощадны к врагам, но наши сердца не ожесточились. Кого только нет среди бывших моих однополчанок: доктора и кандидаты наук, мастера спорта, инженеры, учительницы. Все они матери…

Вечером я вместе со всеми пошла на аэродром. Командир нашей эскадрильи Дина Никулина находилась в госпитале, ее замещала Лейла. Все шло своим чередом, без суеты. Самолета были укрыты в яблоневых садах. Девушки перебросили через арыки мосты, выкатили самолеты на взлетную дорожку. Быстро, ловко, как в цирке, словно отрабатывали свой номер. Также слаженно действовали техники, подносчицы бомб, оружейницы, как мы их называли.

— Красиво работают девушки, — восхищенно сказала я.

— Да, мастерицы, — согласилась Лейла, — их бы руками подносить розы.

Самолеты взлетали один за другим. Подошла очередь Лейлы и Руфы. Помахав мне руками, они унеслись в облака.

Минуты ожидания сливаются в вечность. А вдруг… Вернулись! Подношу им по чашке горячего кофе. Они бомбят переправу у Моздока, торопятся. Едва опорожнили чашки, улетели снова.

После пятого вылета Лейла и Руфа вылезли из кабин, опаленные, как пожарники, похудевшие, изнуренные. На самолет страшно смотреть: фюзеляж прошит пулями, крылья истерзаны осколками.

— Задание выполнено, — хриплым голосом докладывала Лейла командиру полка. — Уничтожена зенитная батарея. Экипаж жив-здоров. Самолет неисправен. — И, чуть помедлив, сбивчиво добавила: — Очень сильно стреляют… Нину Распопову сбили.

— Сбили, — как эхо повторила Бершанская. — Сама видела?

— Попали в перекрестие семи прожекторов. Однако бомбы легли на цель. Но и самолет пошел вниз, заваливаясь на крыло. Прожекторы держали его в ножницах почти до самой воды. Ни огня, ни дыма не было. Всплеска не видела тоже.

— Отдыхайте, — Бершанская направилась к другому самолету.

Отдыхать мы не пошли. Занималась заря. Теплый ветерок резвился в садах, стряхивая яблоки. Просыпались птицы, в арыках еле слышно журчала вода. Мы медленно бродили возле аэродрома, ожидая, когда приземлятся последние самолеты.

Вернулись все, кроме Распоповой. Вскоре погас посадочный прожектор, а за ним и стартовые огоньки, которые светились на этот раз как-то печально.

— Пропали без вести, — слышу я чей-то негромкий, сдавленный голос.

В мозгу неотвязная идиотская мысль: я принесла несчастье эскадрилье.

Проходим мимо крайнего домика.

— Медпункт? — спрашиваю я, разглядев на двери крест.

— Да, — вздохнув, ответила Лейла. — Недавно здесь скончалась Валя Ступова. Такая была веселая всегда. Пела как соловей. От ран умерла. Понимаешь, во сне слышу ее голос. Льется откуда-то с неба. А ее не вижу…

Небольшие потери? Нет, небольших потерь на фронте не бывает. Только большие.

Ночь сто семидесятая

Днем провели открытое партийное собрание. В президиуме, за хвостом самолета — Рунт, Рачкевич, Бершанская. Повестка дня: «О новой тактике ночного боя». Докладчик — командир полка.

— Немцы приноровились к нашей тактике, — говорит она. — Значит, пора ее менять…

Новшество, предложенное Бершанской, такое: самолеты должны стартовать не поодиночке, а парами. Обычно первый самолет, снижаясь над целью с приглушенным мотором, сбрасывает бомбы без особых помех, иногда его вообще не успевают обстрелять. Экипажам, получившим задание бомбить тот же объект, стартующим позднее, приходится туго: враг встречает их яростным огнем зенитных батарей. Надо усилить мощь первого удара. У второй пары задания разные: один экипаж поражает цель, второй сбрасывает бомбы на прожекторы и огневые точки.

Гляжу на Бершанскую и жалею, что я не скульптор. Сколько силы и красоты, несокрушимой воли в ее облике!

Лейла говорила мне, что семья Евдокии Давыдовны осталась в Сталинграде. Никаких вестей из этого огненного ада, она, конечно, не получает.

Предложение командира полка одобрено. Решено изменить интервал между взлетами. Тактика бомбометания меняется постоянно. Бершанская и сами девушки придумывают все новые ухищрения, помогающие перехитрить, ошарашить врага.

После собрания мы с Лейлой прогулялись по станице. Жители, в основном старики и старухи, работали в садах, в поле. Видно, что до многого руки не доходят: не убрана кукуруза, стоят нетронутыми виноградники, сады. Народ здесь приветливый и щедрый.

Вечер. С горных пастбищ, позванивая колокольчиками, возвращаются коровы и козы. Я отправилась за молоком, не удержалась, попросила у хозяйки разрешения подоить корову. Худенькая старушка охотно согласилась. Только я приступила к делу, за спиной голос:

— Магуба, научи меня доить.

Вера Белик. С удовольствием даю первый урок. Вот бы чем нам заниматься!

— Ты способная ученица, — говорю я.

— Правда? — новоиспеченная доярка недоверчиво качает головой, смущенно улыбается.

Хозяйка поглаживает корову, говорит ей ласковые слова. Ведро постепенно наполняется душистым молоком.

— Кто-то бежит сюда, — хозяйка вытягивает шею: — Танечка Макарова.

— Сейчас скажет: срочно на командный пункт! — проворчала Вера.

Она угадала.

— Верочка, срочно на командный пункт! Летим на разведку…

Расстелив на хвосте самолета штурманскую карту, Лейла уже уточняла задание. Девушкам предстояло подыскать подходящую площадку для аэродрома подскока. Такие аэродромы давали возможность увеличить продолжительность и дальность боевых вылетов.