Звёздный огонь
Шрифт:
– Я обещал, что не стану читать твоих мыслей, – сказал он. – И слово сдержу, что бы ни случилось, потому что свою преданность ты уже доказал. Но, видишь ли, твоё волнение при виде крылатого глаза… э-э… взволновало и меня. Где ты успел встретить этот знак?
Повисла тревожная тишина. Хаген не знал, что сказать: он испытывал соблазн обмануть капитана, придумав историю о каком-нибудь поручении Пейтона Локка, но всё-таки понимал, что этого делать нельзя при при каких обстоятельствах. Как же быть? Правду он тоже сказать не мог, поэтому ограничился её частью.
– В замке Рейго Лара.
– Вот как? – произнес Крейн с неподдельным удивлением в голосе. – Надо же… Хаген, мне нет нужды знать, как ты там оказался и что делал,
Оборотень тяжело вздохнул.
– Ох, капитан, мне трудно об этом даже вспоминать! Ладно, уговорили. У лорда Рейго есть немало странных привычек, о которых знает чуть ли не весь двор, но мало кому известно, что у всех этих странностей один-единственный корень: искусство создания полужизни, древняя алхимия. Он ею увлекается самозабвенно вот уже несколько лет и любит иной раз намекнуть, что за короткий срок достиг впечатляющих результатов…
– И ты видел эти… результаты?
– Я… – пересмешник скрипнул зубами. – Да, видел. Это вышло случайно, я просто перепутал двери и попал в лабораторию. Там… там было много всяких устройств, от одного взгляда на которые просто голова кружилась, и хотя мне случалось видеть механику и посложнее, они показались весьма… необычными. Я пошел дальше, решив поискать что-то ещё более интересное, и вдруг увидел стеклянный сосуд, заполненный зеленоватым дымом. На дне сосуда лежал мертвый крикун – с его живота была снята кожа, а тело до самой шеи обволакивала какая-то масса, похожая на студень. Она колыхалась, будто живая… будто дышала. Сам не знаю, зачем это было мне нужно, но я приблизился и, вроде бы, коснулся стекла рукой…
Тут Хаген замолчал надолго, чувствуя, как внутри всё дрожит и сжимается. Крейн терпеливо ждал, пока пересмешник придет в себя, а «Невеста ветра» очень осторожно коснулась его сознания, на свой лад пытаясь успокоить.
– Я никогда раньше не чувствовал чужой боли… – отрешенно проговорил оборотень. – Ну, конечно же, здесь мне многое довелось пережить, но тогда всё было впервые. Крикун был жив, и он испытывал такие страдания, что не мог не обрушить их на первое попавшееся живое существо. Не знаю, как Рейго мог там находиться? Он же чайка, он восприимчив к мыслеобразам… В общем, я отшатнулся в ужасе и невольно сдернул покрывало со стоявшего рядом большого чана, тоже стеклянного. В нем… в нем был человек. Точнее, некое существо, когда-то бывшее человеком… или даже магусом. Оно тоже не было мертво и смотрело на меня так… умоляюще! – Хаген внезапно охрип, но продолжал говорить; слова лились из него, как льется вода во внезапно открывшуюся пробоину. – Его глаза говорили: «Убей меня!» А я не мог… Это бы поставило под угрозу весь мой план – план, стоивший нескольких лет жизни! И ведь… он был там… не один!
– Сколько? – отрывисто спросил Крейн.
– Не меньше десяти… – ответил Хаген и вдруг ощутил странное опустошение. Эта история, о которой он до сих пор никому не рассказывал, была похожа на шип, засевший в ране. Теперь его удалось выдернуть… и, быть может, рана заживет? – Я не мог считать, просто выскочил оттуда при мысли, что все они обратятся ко мне с одной и той же просьбой…
Услышав следующий вопрос Крейна, оборотень не поверил своим ушам и удивленно уставился на капитана.
– Там были крылатые люди? – повторил Феникс, странно морщась, словно ему самому было неприятно спрашивать о таком. Хаген медленно покачал головой. – Хорошо. Это всё, что ты видел?
– Да, – проговорил пересмешник. – Капитан, я не…
– Достаточно, – перебил Крейн. – Ты не должен больше ничего мне рассказывать. Можешь идти.
Хаген с радостью воспользовался этим разрешением и лишь позже почувствовал легкую обиду: капитан явно знал о лаборатории намного больше, чем ему самому удалось выяснить за годы службы. Рейго ревностно хранил свою тайну… Но,
выходит, Крейн вовсе не был столь далек от жизни Яшмового дворца и его обитателей? Ещё одна загадка.Хотя, если поразмыслить…
Пересмешник вспомнил о молчаливом вороне, который инкогнито приезжал к его хозяину несколько раз в году. Легенды говорят, что древняя алхимия была уделом именно клана Корвисс, но сами Бдительные не раз клялись памятью предков, что полностью утратили секреты этого страшного искусства.
А «Крейн», как случайно выяснил Нами, – одна из ветвей семейства Ворона!
«Я не хочу об этом знать, – подумал оборотень. – Он не тронул мою тайну, так пусть и его собственная тайна остается в неприкосновенности!» Эту фразу он за несколько дней повторил про себя не меньше тысячи раз, но легче от этого не стало: Хаген впервые в жизни изнывал от любопытства.
Жизнь, между тем, текла своим чередом. Эсме исцелила всех отравленных; Нами с радостью вручил Кристобалю Крейну тетрадь, в которой были записаны, по его словам, наиболее интересные и необычные легенды из собрания, хранившегося в библиотеке; рабочие заканчивали приготовления ко дню, когда грейна должна была отправиться туда же, куда ушли тысячи лет назад её создатели – в небытие.
И вот настал момент, когда они вчетвером – Нами, Крейн, Хаген и Умберто – стояли на том же месте, откуда впервые увидели черную тварь, весьма метко стрелявшую по всему, что двигалось в обозримом пространстве. Вечерело; водовод перестал работать ещё в полдень, но пока что никаких изменений они не заметили. Нами нетерпеливо ходил по утоптанной полянке, вертел в руках подзорную трубу, которую один раз едва не уронил с обрыва. Умберто скучал, Хаген предавался раздумьям, а Крейн стоял неподвижно, словно статуя, устремив взгляд на полуживую машину.
– Начинается, – сказал он неожиданно. – Смотрите!
Грейна заколыхалась, хотя ветра не было. И без подзорной трубы было видно, как её плоское тело пошло пузырями, словно его поджаривали, а потом начало таять. Края черного покрывала опускались всё ниже и ниже, от них отрывались куски и падали. Вскоре грейна уже ничем не напоминала то грозное оружие, к которому нельзя было подойти на пушечный выстрел: от неё остались неряшливые лохмотья, а потом в один миг они рассыпались тучей не то пыли, не то пепла…
Почему-то Хаген вспомнил о Стражах Эльги – они исчезли именно так.
– Эта машина пережила своё время, – произнес Крейн, будто прочитав мысли своего матроса. – Быть может, люди ещё создадут нечто подобное… когда-нибудь.
– Быть может, – эхом откликнулся правитель. – И всё же мне её жаль.
– Вы странный, Нами! – магус покачал головой. – После всего, что случилось…
Правитель смущенно улыбнулся.
– Я и сам понимаю, что это звучит странно. Но столько лет прожить рядом с таким редкостным сокровищем и утратить его из-за собственной глупости и неосмотрительности…
«Опять он за своё!» – машинально отметил Хаген.
– …Признайтесь, капитан, вы тоже хотели бы её сохранить? Ведь это своего рода посланец из тех времен, когда Основатели были подобны богам.
– Точнее, из тех времен, когда мой предок понес страшное наказание за чужие грехи? – с усмешкой спросил Крейн. – Вы же сами однажды сказали, что Феникс не нарушал запретов – значит, он пострадал безвинно. О чем же мне жалеть? Пусть осколки прошлого уходят в небытие, им там самое место.
– Да, – вздохнул Нами. – Знаете, капитан, мне порою кажется, что Капитан-Император лишил нас и прошлого, и будущего. Прошлым были Соффио, клан Помнящих… – При этих словах Крейн сильно побледнел, но правитель ничего не заметил. – Когда я думаю, сколько ценных знаний ушло вместе с ними, мне становится плохо! А будущее – это Амальфи. Люди твердят, что Буревестники предвидели только беды и несчастья, но это не так. Уверен, они видели и радостные события, но мы их потеряли… и веру в завтрашний день – тоже.