Звездочеты
Шрифт:
Партизаны кинулись на шоссе. Ким вспрыгнул на переднего, подождал, пока неуклюжий Захарченко взберется на коренного. Почему-то в памяти мелькнули лагеря, полковая школа на учениях, упряжка, врывавшаяся на полном галопе в населенный пункт…
— Скорее, братцы! — крикнул Ким, направляя упряжку на лесную дорогу. — Фрицы с первого орудия сейчас спохватятся, откроют огонь!
Пушка, тяжело перекатываясь, нырнула с крутобокого шоссе в осинник. Партизаны что есть мочи стегали коней. «Да, если бы не мороз, худо было бы», — вспомнил Ким опасения Коваля.
Упряжка,
— Штоб ты сказился, — не переставая, ворчал Захарченко. — Уси кишки повытряхал!
Упряжка уже выбиралась из лощины, когда позади, метрах в трехстах, вздыбил землю злой, гулкий взрыв.
— Рысью, ма-а-арш! — скомандовал Ким, будто конями управляли заядлые артиллеристы из батареи на конной тяге. — Быстрее, иначе накроют!
Второй снаряд разорвался впереди, в стороне от дороги. «Сейчас возьмут в вилку», — с тревогой подумал Ким, удивляясь точности немецких артиллеристов.
Третий снаряд охнул неподалеку от упряжки. Кони, обезумев, рванули вперед. Ким почувствовал, как чем-то острым стегануло по левому плечу. Не переставая погонять коней, он потрогал ладонью плечо и ощутил выступившую через ватник липкую горячую кровь. «Только бы доскакать, только бы доскакать», — словно упрашивая кого-то, мысленно твердил он.
— Командир! — услышал Ким непривычно встревоженный голос Спевака. — С Курлыкиным беда!
Упряжка уже вырвалась из зоны обстрела. Еще два снаряда один за другим упали далеко позади. Ким натянул поводья и поднял правую руку вверх.
— Стой!
Упряжка остановилась. Спевак спрыгнул с передка и, спотыкаясь о затвердевшие на морозе кочки, побежал в ту сторону, где снаряд едва не накрыл их. Партизаны с нетерпением ждали его возвращения. Вдруг с той стороны, где скрылся Спевак, раздался выстрел. А вскоре он и сам показался на дороге, и Ким по отяжелевшей неровной походке Григория понял, что случилось неладное.
— Все! — выпалил Спевак, разгоряченный ходьбой. — Накрыли. И Курлыкина и коня. Конь еще бился, так я его пристрелил…
— Вот тебе и Унтер ден Линден, — хрипловато проговорил Алеша и до самой базы не проронил больше ни слова.
Когда упряжка остановилась у штабной землянки, была уже ночь. Часовые, увидев орудие, всполошились и едва не открыли огонь — Коваль забыл сообщить Киму пароль на новые сутки. Командир уже спал. Его разбудили. Коваль вышел из землянки потягиваясь. Его ординарец хотел было вынести «летучую мышь», но Коваль сердито махнул рукой.
— Глянь-ка, лунища какая на небесах! — пробасил он. — Куда до нее твоему недоделанному фонарю? Постой, постой, никак я еще сплю? Да не во сне ли это?
Коваль размашисто шагнул к упряжке. Ким, чувствуя, что с каждой минутой слабеет от потери крови, неловко и медленно сполз с коня и, держась за уздечку, доложил:
— Товарищ командир отряда! Орудие доставлено…
— Вижу! Сам вижу! — восторженно облапил Кима Коваль. — Ловко я тебя окрестил,
в самую точку, — Яшка-артиллерист!— Погиб Курлыкин… — добавил Ким, высвобождаясь из объятий.
— Курлыкин? Погоди, погоди, ты сам-то чуть живой, — сердито заговорил Коваль и посмотрел на свою ладонь. — Кровь! Ранен?
— Зацепило, — сказал Ким.
— Солодовников! — Коваль позвал ординарца. — Веди нашего артиллериста в землянку. И перевязку живо!
Солодовников, щеголеватый парень с тонкими ногами, повел Кима в землянку.
Ким неуверенно переступил через порог. Казалось, ступеньки, и сама землянка, и черные стволы деревьев качаются, как на воде.
В землянке неярко тлел язычок фитиля «летучей мыши». В углу, спиной к двери, кто-то сидел в накинутой на плечи шинели.
— Сейчас перевязочку соорудим, — неестественно весело пообещал Солодовников.
Шинель упала с плеч, и Ким прямо перед собой увидел до боли знакомое лицо девушки. Свет «летучей мыши» слепяще ударил ей в глаза, но даже сейчас, когда она прищурила их, Ким узнал Настю. Она тоже узнала его и, не заслоняя свет фонаря ладонью, смотрела на него напряженно и радостно, все еще не веря, что это именно он.
Ким схватился рукой за березовый стояк, лицо Насти стало быстро терять резкость очертаний, будто в землянку заполз туман. Он смутно видел ее вопрошающие, ждущие лишь единственного ответа глаза и боялся, что потеряет сознание, не успев ответить на ее немой вопрос.
— Ну, Яшка-артиллерист, порадовал ты отряд! — загремел в землянке голос Коваля. — Теперь мы живем! Пушка есть, снарядов боекомплект. Одного не могу уразуметь: чем этих мамонтов кормить будем? Им же овса, этим динозаврам, по ведру зараз требуется. Вот ты мне и объясни…
Ким, пытаясь улыбнуться, медленно сполз по стояку на пол. «Шершавая береза была, старая береза…» « — успел подумать он.
Когда Ким очнулся, уже светало. В окно землянки была видна осина, слабо освещенная еще не поднявшимся над лесом солнцем.
— Ты проснулся? — будто издалека услышал он голос девушки. — Вот и хорошо…
«Кто это? Откуда здесь девушка? — удивился Ким. — В отряде всего одна женщина — повариха Савельевна, но это не ее голос, совсем не ее…»
— Что ты на меня так смотришь? — спросила Настя, подходя поближе к нарам, на которых лежал укрытый шинелью Ким. — Я — Настя.
«Настя! — Сердце Кима застучало так отчетливо, что он услышал, как оно бьется о грудную клетку. — Это же Настя!»
— Не смог… передать, — виновато прошептал он. — Понимаешь, не встретился с ним. Не повезло…
— Не передал? — как эхо повторила Настя.
— Не передал.
Он вдруг осекся, поняв, что не нужно было говорить ей правду: в глазах Насти погасла радость ожидания.
— Честное слово, я искал его… — начал было Ким.
— Замолчи. — Настя прижала дрожащие руки к груди. — Замолчи, не надо…
И она, присев на краешек нар, ткнулась головой в суховатую земляную стену.
— Настя! — с порога требовательно позвал вошедший в землянку Коваль. — Радиограмму передай. Срочно! Возьми у Солодовникова.