Звездолет "союз"

Лотта кивнула. Лицо ее сделалось деревянным. Она не знала, что ответить Лавинии.

— Кажется, нам нужно собираться в столицу, — пробормотала планетолог.

— Не торопитесь! Встреча с Консилиумом состоится лишь завтра после обеда.

Глава 15. Власть Ученых.

Кэс в это время сидел в высоком обширном зале — кабинете Рудольфа, хозяина замка Атейрос, в эргономическом кресле у прозрачного столика, висящего над полом. На столике располагалось керамическое блюдо с незнакомыми закусками, бокалы с прозрачным напитком, еще одно блюдо с набором курительных трубок.

— А вы не курите? Жаль, — Рудольф затянулся небольшой гладкой черной трубочкой.

— На Коста-Нуэве эта дурная привычка была изжита, — сообщил Кэс. Рудольф пожал плечами, затянутыми в серое.

— К чему лишать себя маленьких радостей жизни, если медицина способна нейтрализовать вред? Это неумно. Вы знаете, Кэс, у меня редкая для Саванты специальность — я историк. Мне было бы очень интересно побеседовать с вами подольше…

— Конечно, но ведь и данные нашего искина вам полностью доступны. Я также с удовольствием отвечу на ваши вопросы.

Рудольф засмеялся, помахивая трубкой.

— Даже как-то не знаешь вот так, о чем спросить. Надеюсь, у нас будет еще много времени. А есть ли вопросы у вас?

Кэс задумался.

— Да, конечно, вопросов много. Как вы пришли к тому, что есть сейчас? Все, что я знаю о Саванте — сюда переселились интеллектуалократы, те, кто считал, что интеллект должен править миром. Но в то время это были все же коммунары, у них не было денежно-товарных отношений, не было неравенства. А через некоторое время Саванта потеряла связь с другими мирами, от вас ничего не было слышно. Вы не посылаете больше космических экспедиций…

— Нам это не нужно. Мы заняты обустройством собственной системы. Астрофизикам же хватает данных наблюдений и автоматических зондов.

— Уж извините, но это мне кажется странным. Ученые, которым неинтересно исследовать Вселенную? Впрочем, не могу об этом судить. Но ваш строй? Сейчас он мало напоминает СТК.

— Кэс, поймите, идея СТК изначально была неправильной, потому она и провалилась. Пусть даже вы колонизовали какое-то количество планет. Но вы оказались слабее уже существующих в Космосе цивилизаций, и это не случайно!

— Почему же идея была неправильной? — Кэс отхлебнул напитка, слабо-алкогольного, приятного на вкус.

— Потому что за основу было взято материальное производство. Вы считали, что именно оно движет общество. Но это не так! Общество движет человеческая мысль! Изобретения, открытия. Можно веками производить одно и то же, но если не появится Ученый, который внесет усовершенствования — ничего не изменится. Изобретение паровой машины привело к появлению первых фабрик! А мы на Саванте приняли за основу, что именно Ученый, именно самые интеллектуально развитые, мудрые люди — это то, что движет и изменяет мир. Ничто не важно, кроме развитого интеллекта! И обратите внимание: Ученые очень редко бывают хапугами, злодеями, сволочами. Это скорее характерно для так называемых бизнесменов прошлого. Ученый же бескорыстен! Его интересует только знание. Так разве это не естественно — то, что именно Ученым должна принадлежать власть на планете?

Кэс оглядел высокие стены, покрытые затейливой золотой вязью, хрустальный купол потолка.

— Бескорыстные Ученые живут, однако, не так уж скромно, — заметил он. Рудольф улыбнулся.

— Вы же понимаете, что на нашем технологическом уровне постройка дворца обходится не слишком дорого.

— Вы делаете ошибку, Рудольф, — Кэс поставил бокал на стол, — теоретическую ошибку. Все же миром движет именно материальное производство и возникающие в его процессе трудовые отношения. Изобретение паровой машины? Ведь единого изобретателя и не было! Ее изобрели независимо друг от друга несколько человек, другие усовершенствовали, третьи довели КПД до необходимого. Да что там, прообраз паровой машины был изобретен еще в Древнем Риме, но там он никому не понадобился. Понимаете, что я хочу сказать? Если бы один из изобретателей паровой машины умер, ее изобрели бы другие. То же самое происходило с любым открытием и изобретением — когда научная мысль подойдет к определенному рубежу, его обязательно преодолеют. Наша теория общества, Рудольф, предполагает, что способности человека, его разум — это константа. Нет никаких героев и мудрецов, этаких атлантов, держащих небо на плечах — все трудящееся человечество держит это небо. Никакого особенного значения талант и гений не имеют — потому что всегда найдутся другие таланты и гении. В СТК, благодаря воспитанию, таких было много…

— С вашей точки зрения, я допускаю ошибку, — холодно улыбнулся Рудольф, — но однако, Саванта существует, а СТК мертв!

Кэс некоторое время смотрел на него ничего не выражающим взглядом.

— Хорошо, не будем об этом, — сдался он, — но сейчас идеология Саванты не претерпела особых изменений?

— Нет. Некоторое время мы придерживались принципов СТК, но затем… конечно, товарно-денежные отношения у нас возникнуть не могли, мы не на том уровне, у нас репликаторы под рукой. Производство не нужно. Однако информация, некоторые важные технологии были доступны не всем, поэтому пришлось ввести общий эквивалент и торговлю. То есть деньги. Вы понимаете, что демократия как таковая нарушала бы принцип интеллектуалократии — мы не можем позволить, чтобы необразованные массы диктовали свою волю. Все же голос человека образованного, Ученого должен весить значительно больше, чем голос того, кто не желает учиться. Со временем различия между Учеными и теми полуобезьянами, кто не может использовать мозг по назначению, лишь выросли. Это неизбежно, Кэс. Это, в конце концов, продолжение эволюции — не все особи способны к следующему ее витку.

Кэс молча глядел в вороненую поверхность керамической вазы.

— Ну а если мы, предположим, останемся у вас, — сказал он наконец, — на какой статус в вашем обществе мы можем рассчитывать? Мы не закончили ваших университетов.

Рудольф улыбнулся.

— Мы не формалисты. Вы, несомненно, Ученые, раз занимались исследованиями Космоса. Вам будет предоставлена возможность овладеть нашими знаниями. Я уверен, что мы договоримся и о материальной стороне дела. Не беспокойтесь за ваш экипаж, Кэс!

Тем временем Чин гуляла по западному крылу замка, где были расположены биологические лаборатории Кора Атейроса.

— Я ведь не биолог, — сказала Чин, — то есть, конечно, у меня есть общебиологическое образование, но моя профессия — биоинженер, инженер систем жизнеобеспечения. Я разбираюсь в гидропонике, в растениях, в производстве белка, углеводов, кислорода. Но молекулярка… генетика… знания только самые общие.

— Ничего страшного, — улыбнулся Кор, — у нас ведь не экзамен. Но вам интересно?

— Да, конечно!

— А вот мой виварий, взгляните, — створки высоких дверей распахнулись, Кор первым шагнул в обширное помещение, которое заполняли клетки из силовых полей с самыми разнообразными представителями фауны.

— Я работаю над проблемой бессмертия, — заявил Кор, — и конечно, объекты мне необходимы. Мы достигли значительных успехов. Вы же знаете, что эта проблема не была решена и в СТК.

— Да, — Чин остановилась перед просторным вольером, где среди домиков и соломенных куч бегали забавные белые мышки, — я понимаю. Меня, правда, удивляет, что вы используете животных. Кажется, по мере развития науки в СТК отошли от живых объектов вообще. Ведь есть электронное моделирование, и есть клеточные колонии. Это проще, да и гуманнее, чем использовать существ с высокоорганизованной нервной системой.

— Ну перестаньте! — отмахнулся Кор, — сколько бед потерпела наука, сколько открытий не было совершено из-за безмозглых псевдогуманистов, жалевших бедных мышек и собачек!

— Да я их не жалею, я говорю о том, как было в СТК! Там отошли от таких методов.

— А зачем, Чин? Объясните, зачем отходить от надежных и удобных методов экспериментирования на животных? Даже если есть другие пути. Это просто удобно!

Чин пожала плечами. Они проходили мимо обезьянника — мартышки незнакомого вида, не то местного, не то выведенного в лаборатории, весело скакали по ветвям. В одной из маленьких клеток сидела обезьянка, больная на вид, и тяжело дышала.