Звезды Эгера

— Ой, душечка мой! — любуясь мальчиком, воскликнула черноглазая молодая госпожа с огненным взглядом. — Ой, и поцеловать-то его не дадут…

У ворот крепости выстроились триста солдат Балинта Терека — все шомодьские парни, и все в красной одежде. Голова одного из них возвышалась над остальными, как колос ржи, попавший в пшеничное поле.

Только подъехали к ним, Балинт Терек повернул коня, выхватил саблю, поднял ее и приказал шествию остановиться.

— Витязи! Сыновья мои! — обратился он к солдатам глубоким, звучным голосом. — Вспомните, что месяца не прошло с тех пор, как здесь, возле этих ворот, все вельможи и солдаты поклялись вслед за мной не сдавать Будайскую крепость ни турку, ни немцу.

— Помним! — прошел гул по рядам.

Балинт Терек продолжал:

— Немца мы побили. А теперь идем в турецкий стан на поклон к султану. Господь знает и вы тоже будьте свидетелями, что на совете я возражал против этого… — Голос его утратил звучность. — Я, дорогие мои дети, чую, что больше не увижу вас. Господь свидетель, что подчинился я только во имя родины. Да благословит вас небо, милые мои сыны!

Дальше он говорить не мог: голос его прервался. Он протянул руку, и каждый солдат пожал ее. У всех глаза наполнились слезами.

Балинт Терек дал шпоры коню и проскочил через ворота крепости.

— Полно, полно, братец Балинт! — пробурчал старик Вербеци. — К чему такая слабость?

Балинт Терек передернул плечами и ответил с досадой:

— Кажется, ты не раз видел, что я не робкого десятка.

— Так что ж ты раньше зимы от стужи дрожишь?

— Ладно, батенька, мы еще поглядим, кто лучше чует погоду.

Монах ехал между ними.

— Если бы султан не пригласил нас, — сказал он примирительно, — мы все равно поехали бы приветствовать его. Но тогда вместе с ребенком поехала бы и королева.

Балинт угрюмо взглянул на него.

— Брат Дердь, ты умный человек, но и ты не бог. У иных людей сердце как на ладони, но у султана оно замкнулось на семь замков.

Монах сказал, покачав головой:

— Если б немец сидел еще на нашей шее, ты бы не так разговаривал.

От ворот крепости и до самого лагеря стеной стояли янычары. Они так шумно приветствовали венгерских вельмож и маленького короля, что беседу пришлось прервать.

Посольство проезжало между шатрами и рядами солдат. Воздух был пропитан пылью и смрадом. Через несколько минут показалась блистательная группа беев и пашей, выехавших встречать короля.

Взгляни кто-нибудь сверху на это шествие, мог бы подумать, что на большом цветущем лугу идут навстречу друг другу ряды разноцветных тюльпанов.

Люди встретились, остановились, поклонились друг другу, потом, смешавшись, двинулись дальше по берегу Дуная, на север, туда, где среди всех остальных выделялся зеленый тройной шатер, напоминавший дворец.

19

Султан стоял перед своим шатром. Лицо его, как всегда, было нарумянено. Он с улыбкой кивнул головой, когда монах Дердь вынес из экипажа синеглазого пухлого младенца.

Хозяин и гости проследовали в шатер.

По пятам за своим господином вошел и Гергей. В шатре стояла приятная прохлада и пахло розами. Сюда не проникал лагерный смрад, от которого в знойный день становилось почти дурно. Страж не пропустил в шатер остальных членов свиты.

Султан был в длинном, до полу, кафтане цвета черешни, перехваченном в талии белым шнурком. Кафтан сшили из такого легкого шелка, что сквозь него даже проступали очертания рук. И подумать только, что от мановения этих тощих рук дрожала в ту пору вся Европа!

В шатре султан взял ребенка на руки и начал разглядывать его с заметным удовольствием. Мальчик засмеялся и схватил его за бороду. Падишах с улыбкой поцеловал малыша.

Вельможи вздохнули с облегчением. Да неужто это и есть кровавый Сулейман? Ведь это добродушный отец семейства! Взгляд его чист, улыбка дружелюбна. Вот ребенок потянулся за алмазной звездой, сверкавшей на тюрбане. Султан отдал ему звезду.

— На, поиграй ею! Сразу видно, что ты королем родился.

Балинт и Гергей поняли, что он говорит.

Султан обернулся к своим сыновьям.

— Поцелуйте маленького венгерского короля!

Сыновья султана, улыбаясь, поцеловали малыша, тот весело засмеялся.

— Примете вы его своим братом? — спросил султан.

— Конечно, — ответил Селим. — Ведь этот ребенок так мил, будто в Стамбуле родился.

Гергей оглядел шатер. Что за роскошные синие шелка! А на полу плотные узорчатые синие ковры. В стене шатра круглые окна без стекол. В одно из них султану виден остров Маргит. Внизу, возле стенки шатра, разложены большие подушки для сидения.

В шатре не было никого, кроме трех венгерских вельмож: монаха Дердя, Вербеци и Балинта Терека, да еще няни и Гергея, которого по роскошному наряду придверник мог принять за пажа самого короля. Тут же стояли и сыновья султана, двое пашей и толмач.

Султан вернул младенца-короля няне, но, продолжая им любоваться, похлопывал его по щечкам, гладил головку.

— Какой красивый, здоровенький! — приговаривал он.

А толмач так разъяснял его слова по-латыни:

— Милостивый султан соизволил сказать, что ребенок очарователен, как ангелочек, и цветет, как распустившаяся на заре восточная роза.

— Я рад, что повидал его, — заговорил снова султан. — Везите малыша обратно к королеве. Передайте, что я заменю ему отца и сабля моя будет охранять маленького короля и его страну во веки веков.

— Его величество так рад, — объяснял толмач, — словно видит собственного своего ребенка. Он усыновляет его и простирает над ним могучие крылья своей власти, господствующей над всем миром. Передайте это ее величеству королеве, а также передайте ей самый благосклонный привет падишаха.

Султан вытащил из кармана кошелек вишневого шелка и милостиво сунул его в карман няньки. Потом он снова поцеловал ребенка и ласково помахал ему рукой.

Это был знак того, что султан считает свое желание выполненным и гости могут удалиться.

Все с облегчением вздохнули. Нянька чуть не бегом унесла ребенка.

Вельможи вышли из шатра. Паши любезно взяли их под руки.

— Нынешний вечер вы гости его величества султана: поужинайте вместе с нами. Пусть вернется и та часть свиты, которая повезет короля обратно. Стол уже накрыт.

— Вас ждут кипрские вина, — любезно произнес молодой чернобородый паша.

— Нынче и нам дозволено чокнуться, — весело прибавил другой молодой паша, рыжий и с таким веснушчатым лицом, будто его засидели все лагерные мухи. Даже выделанная в форме морской раковины прекрасная пряжка и страусовое перо на тюрбане и те не красили его.