Звезды и стрелы

Далеко за полночь, когда игра была в самом разгаре, мою руку вновь пронзила невыносимая боль. Поначалу я попытался ее игнорировать, однако, жжение становилось с каждой секундой все невыносимей!

Огненный спрут с ужасной силой стиснул мое предплечье, так что карты посыпались на стол из безвольно разжавшихся пальцев, а по щекам потекли слезы.

— Что-то я себя неважно чувствую, — вздохнул я, и, покачнувшись, встал из-за игрального стола. — Пойду-ка, хлебну свежего воздуха.

— Ничего страшного, это у тебя с непривычки, — сочувственно хмыкнул Кокран. — От запаха умертвий любого здоровяка скрутит, тем более в такой духотище.

Оставив выигрыш на столе, я прижал больную руку к груди, и, кивнув на прощанье озадаченному Шеймусу, со всех ног припустил вверх по лестнице.

Мистер Смит встретил меня своей обычной гнусной ухмылкой. Он не спеша сделал большой глоток из полупустой бутылки с ромом, и лишь потом выдернул иглу из восковой куклы.

Стоящий в полумраке, на границе света и тьмы Кайзер, отпрянул назад, будто бы испугавшись страшной гримасы, застывшей на моем лице.

— Мне просто захотелось поболтать, — колдун щедро плеснул рома в стоящий на краю стола стакан. — Ты себе даже представить не можешь, tintin, как мне порой бывает одиноко!

Яростно растирая ноющее предплечье, я присел на край стула, прикидывая, смогу ли дотянуться до колдуна ножом, или все же стоит его метнуть в ухмыляющуюся черную харю.

— На твоем месте я бы этого не делал, — мистер Смит омерзительно захихикал, проводя острым ногтем по горлу распластанной перед ним на столе куклы. — Если ты, конечно, не горишь желанием поскорей присоединиться к мистеру Кайзеру…

Колдун хрипло засмеялся, увидев, как меня передернуло от отвращения.

Глава 7

Трехсотфунтовая пушка, установленная на носу «Геркулеса», рявкнула так, что палуба под моими ногами загудела, словно огромный шаманский бубен. Черное облако дыма затянуло обзор со шкафута, а когда оно рассеялось, я увидел, что верхушки холма, с которого я еще вчера наблюдал за рекой, как ни бывало.

Из прибрежных зарослей вспорхнули целые тучи диких голубей, превращая солнечное утро в настоящие сумерки.

— Вот это пушка! — присвистнул Шеймус. — Бьюсь об заклад, Форрест только и мечтал о том, как бы ее опробовать!

— И заодно показать индейцам свою силу, — кивнул мистер Конноли.

— Хороший спектакль, — согласился Кипман. — Я, правда, очень сомневаюсь, что ему удалось подстрелить хоть одну птичку!

Трапперу пришлось повысить голос, чтобы перекрыть хлопанье тысяч голубиных крыльев.

— Пора сматываться, — он крепко ухватил меня за рукав куртки и бесцеремонно потащил под навес, натянутый между мачтами. — Сейчас такое начнется! Упаси Господь!

Мутные воды реки Арканзас вскипели, будто похлебка в котле, и спустя мгновенье, на палубу «Геркулеса» обрушился настоящий ливень птичьего помета, в одно мгновение окрасивший опрятные синие куртки матросов, в белый цвет.

Помет как град замолотил по навесу, туго натянутому над нашими головами. Спрятавшиеся под ним счастливчики удивленно переглянулись, и покатились от хохота, наблюдая за своими незадачливыми товарищами, застывшими, словно гипсовые статуи, в самых нелепых позах.

Громче всех смеялся Кипман, тыча локтем меня в бок, и указывая на парализованного от ужаса Шеймуса. Лицо толстяка было расчерчено аккуратными вертикальными полосками, делая его похожим на возвращающегося с тропы войны команча.

Мистер Конноли высунулся из-под спасательной шлюпки, куда он нырнул по первой же команде траппера, и тоже покатился со смеху. Я проследил за взглядом ирландца и ухмыльнулся.

Генерал Форрест размахивал обнаженной саблей, и, грозя небесам, извергал потоки ругательств настолько изысканных и замысловатых, что их стоило бы увековечить в камне!

Элегантный генеральский мундир теперь больше походил на куртку маляра, а с эполетов и позументов стекало жидкое птичье дерьмо.

— Вот ты и повидал девятое чудо света, — мистер Конноли поспешно отпрянул от онемевшего Шеймуса, жалобно тянущего к нему руки.

Кипман сочувственно закивал.

— Как-то раз, возле реки Платт, мы заприметили стадо белых бизонов, — траппер ухмыльнулся, глядя на трясущуюся челюсть толстяка — ирландца. — Мы целый день потратили, на то, чтобы их догнать! Перехватить стадо удалось лишь под вечер, у самого Коровьего брода, отмахав по прерии, по меньшей мере, семьдесят миль! Ты даже не можешь представить, каково было наше разочарование, когда белые бизоны вышли из реки грязно-бурыми!

Шеймус вытер трясущейся рукой свои поникшие усы, размазывая аккуратные белые полосы по лицу.

— Теперь ты похож на Пьеро, попавшего под дождь! — мистер Конноли взмахнул руками, поскользнувшись на скользкой от птичьего помета палубе. — Ну и потеха! Давненько я так не смеялся!

Шеймус презрительно скривился, и попытался сплюнуть, однако густая белая слюна повисла у него на подбородке, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Вот незадача! — ирландец сокрушенно осмотрел свою испорченную одежду. — Одно утешает, хотя бы моя шляпа в безопасности, на вешалке в каюте!

Мои товарищи вновь покатились со смеху, и я засмеялся вместе с ними.

Деловито засвистели боцманские дудки, и в тот же миг из трюмов, как черные муравьи, полезли умертвия. Мистер Смит со своей неизменной погремушкой присоединился к генералу Форресту и капитану Картеру на мостике, и с вышины стал наблюдать, как его воинство разбирает щетки, тряпки и ведра.

— Как же их много! — у мистера Конноли даже рот открылся от удивления. — Две полные роты, не меньше!

— Куда больше, чем на табачных плантациях моего дядюшки, — Шеймус брезгливо скинул безнадежно испорченную куртку на палубу. — На «Геркулесе», если хотите знать, все трюмы забиты ими под завязку!

Я поежился, вспоминая гору черных тел у изрешеченной пулями красной кирпичной стены в форте Хелл-Гейтс. Форрест был не единственным конфедератом, ненавидевшим чернокожих.

Мне не раз довелось слышать и рассказы очевидцев о резне в форте Пиллоу, в которой погибло больше пяти сотен негров. Один парень, служивший под началом Форреста, вспоминал, что вода в реке окрасилась красным на пару сотен ярдов, а из трупов можно было навалить настоящий мост, по которому кавалерия могла бы запросто переправиться на другой берег, едва замочив копыта.