Звезды на крыльях (сборник)

Здесь же в комнате стояли несколько человек, ожидавших, видимо, момента, когда можно будет начать разговор с Владимиром Ильичем. Это была группа крестьян-ходоков (по виду с Урала или из Сибири) и несколько рабочих.

Закончив диктовать и быстро окинув взглядом всех ожидавших, Ильич подошел к ходокам. С ними речь шла о земле. Через несколько минут крестьяне, надевая шапки, тепло прощались с Лениным. Тут же он повернулся к рабочим.

Меня удивила исключительная подвижность ленинской мысли, сразу переключившейся на совершенно другую тему. Несколько отрывистых вопросов, молниеносная ориентировка в сущности дела, ясные и четкие ответы, короткие, исчерпывающие указания - так решал текущие вопросы Ильич. Вся его фигура и лицо дышали простотой и выдержкой. Слова, полные глубокой убежденности, звучали деловито, твердо.

Скоро очередь дошла до нас. Прощанье с рабочими, быстрый, легкий поворот к нам.

–  Товарищи авиаторы?
– приветливо обратился Ленин.

–  Так точно!
– доложил я. [23]

–  Каково примерно общее число аэропланов, которыми мы располагаем?
– спросил Владимир Ильич, тем самым сразу введя разговор в рамки деловой беседы.

Я кратко ответил на вопрос, доложив о материальных и людских ресурсах. Мне было известно, что Ленин на закончившемся 3 января общеармейском съезде по демобилизации получил самые пессимистические сведения о боеготовности войск в целом, а стало быть, и об авиации. Кстати, на этом съезде, нарисовавшем картину полного разложения старой армии, не было ни одного «воздушника». Поэтому я ожидал особой осторожности Ленина в решении вопросов, касающихся воздушного флота.

Ильич сосредоточенно слушал. Его короткие наводящие вопросы облегчали изложение самой сути дела. Я невольно поразился тому, как из ряда доложенных фактов он мгновенно выхватил основную мысль: быть или не быть советской авиации? Спрашивая, подавая реплики мне и товарищам из коллегии, он вел весь разговор в стержне именно этой мысли. К великой своей радости, я сразу почувствовал, что у Ленина есть лишь один ответ на этот вопрос: авиации быть!

Высказав Ильичу мнение коллегии о формах использования наиболее здоровых авиационных частей старой армии, которых насчитывалось (до наступления немцев вслед за срывом Брестских переговоров) около половины общего числа, я представил написанный мной проект создания объединенного авиацентра. Толстая тетрадь эта была уже просмотрена и одобрена в красногвардейских авиационных организациях Петрограда.

Ленину было доложено два общих вопроса: создание руководящего органа ВВС, объединяющего как военное, так и мирное использование авиации, тесно связанное с ее боевыми задачами и сохранением летно-технических кадров, и выделение видного члена Коммунистической партии для возглавления всего воздушного дела. (Авиацию в то время мало знали как старые военные специалисты, так и новые революционные работники. Специально назначенный руководящий товарищ быстро вошел бы в курс дела, создал бы ей надлежащий авторитет, наладил бы политическое руководство авиаторами.) [24]

Владимир Ильич внимательно слушал, уточняя отдельные данные, выясняя различные точки зрения на создание и развитие авиации. Спрашивал о политических настроениях в частях. Его оживленное лицо и проницательные глаза были полны глубокого интереса.

Но надо было видеть, как изменилось его лицо, когда я сказал, что есть люди, называющие создание советского воздушного флота «дорогой и ненужной игрушкой».

–  Революция вообще, - сказал он, - есть замена старого новым. Строительство своей авиации как военной, так и мирной - тоже большое новшество. А старое борется с новым. Нужен упорный труд, необходима кропотливая расчистка пути для движения вперед.

Ильич с присущей ему энергией обрушился на тех, кто пытался ликвидировать авиацию. И сказал уверенно, горячо:

–  Россия социалистическая должна иметь свой воздушный флот!

По вопросам реорганизации авиацентра и назначения его руководителя Владимир Ильич, приняв представленные материалы, коротко ответил, что дело это очень сложное и над ним надо основательно поразмыслить.

Ленин особо - подчеркнул, что, используя авиационные части старой армии, необходимо проявлять исключительную бдительность. И не только в политической оценке личного состава, но и в определении его способности выполнять боевые задания.

Ленин указал, что политическая оценка - это главное, но нам нужны люди не просто преданные, а умелые, боеспособные.

И вот после высказанной им мысли о необходимых деловых качествах летчиков Ленин, многозначительно взглянув на меня, вдруг спросил:

–  Имеются ли у нас летчики и аэропланы, могущие долететь до Берлина и сбросить там воззвания?

Много лет прошло, но до сих пор не могу забыть вопросительного выражения зорких ленинских глаз.

Заметив мою неподготовленность к немедленному и точному ответу, Владимир Ильич тут же попросил представить ему письменные соображения о возможности дальних агитационных полетов в столицы Центральной [25] Европы. Ясно, что таким образом могла быть проверена не только пригодность материальной части авиации, но и наличие надежных экипажей и опытного технического персонала.

Что касается самой сущности задания, то следует сказать, что Ленин, ведя упорную борьбу за мир, живо интересовался нарастанием политических событий в Германии, помнил о вероятности революционного взрыва там. Возможность победы пролетарской революции в Германии трудно было переоценить: это означало бы немедленный мир, крепкую дружбу с немецкими рабочими и крестьянами, значительное усиление только что родившегося Советского государства.

Чтобы понять особое внимание Ленина к агитационным полетам в глубокий тыл противника, следует вспомнить внутриполитическую обстановку в Германии и Австро-Венгрии после Великого Октября.

В январе 1918 года в связи с отрицательной позицией, занятой германским правительством по вопросу о заключении мира, началось мощное движение немецкого рабочего класса. 12 января забастовавшие в Киле рабочие образовали первый в Германии Совет. 15 января (то есть за шесть дней до посещения нами Ленина) появились ясные признаки зарождавшейся революционной ситуации. В этот день в столице и ряде крупнейших городов Германии (Нюрнберге, Мюнхене, Мангейме, Киле, Гамбурге и многих других) вспыхнули мощные забастовки. Только в Берлине бастовало пятьсот тысяч трудящихся. На улицах появились баррикады, происходили кровавые столкновения с полицией. Берлинские рабочие избрали Совет, предъявивший правительству требование о заключении мира на основе, предложенной советской мирной делегацией в Бресте.

В Австро- Венгрии в январе 1918 года в стачке под лозунгами о мире участвовали все промышленные районы страны, всего до семисот тысяч рабочих.

Революционный подъем назревал и в других европейских странах.

Вот при каких внешнеполитических обстоятельствах Ленин спросил нас о возможности дальних агитационных полетов. [26]

Интерес Владимира Ильича к воздушной агитационной службе не был случайным. Ленин придавал ей исключительное значение и фактически внедрил ее в наш обиход.

Еще в газете «Рабочий и солдат» от 19 октября 1917 года в передовой статье говорилось:

«Русское правительство именем свободного русского народа предлагает вам, немцы, немедленный мир! Наши летчики распространили бы эти воззвания на немецкой земле. Телеграф разнес бы их по всему миру».

А в «Проекте резолюции Совета Народных Комиссаров», набросанном Владимиром Ильичем 18 декабря 1917 года, читаем:

«… 1. Усил[енная] агитация против аннексионизма немцев.

2. [Аэропланы через всю Германию]. Асс[игнование] добав[очных] средств на эту агитацию…»