Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей

— Да, по-видимому, меня начинает трясти от такого изобилия всего и вся.

(К моему пациенту пришёл объективный взгляд на мир и мираж рая разрушился.)

Нет, теперь я представляю себе более реальную мечту. Представляю себя таким… респектабельным, богатым… очень богатым (глаза моего пациента засверкали дьявольским светом) преуспевающим, пробившим дорогу в мире. Ну, чтоб безопасность вокруг меня была, чтоб спокойнее было, а пока на это денег нет. Я хочу быть… (пауза).

(Чувствующими себя богатыми людей мало так как планка постоянно меняется.)

— Сливком общества? Не так ли?

— Ну, можно сказать так. Это плохо. Это опять плохо, да?

— Увы! Это так. Ваша респектабельность разъедает вашу психику. Я почувствовал, что она тайком вползла в вас и уничтожает вашу любовь ко всему. По вашему быть респектабельным значит чувствовать себя преуспевающим, пробить себе дорогу ко всему, возвести вокруг себя стену безопасности, определенности и той уверенности, которая приходит с деньгами, властью, успехом, талантом или добродетелью.

— А вы знаете, я ведь порой, наоборот, радуюсь тому, что не заработал, у меня повышается настроение, когда я чувствую, что стал опять скромным. Я сам себя порой не понимаю… Когда прибыльность бизнеса падала, настроение у меня поднималось. Пробуждалась энергия.

(Перед нами феномен возвращения к себе. В целом процесс обогащения — игра в свободу или бег от себя. Есть такой закон: мы в этом мире не богатеем и не беднеем — это инварианта, постоянная величина. Если в чем-то человек становится богаче, в другом оказывается беднее. А в сумме остается на том же уровне. Беспокойство, суета, часто не имеющие никакого отношения к деньгам, навязчиво трактуются человеком как проблемы в финансовой сфере. От себя не убежишь, перед нами проблема личности, а не каких-то внешних отношений. Это иллюзия, что с помощью денег можно купить покой, умиротворение. Но в ней многие пребывают всю свою жизнь.)

Через два дня ко мне позвонили из прокуратуры. Мужчина всё-таки был убит. Убит на следующий день после визита ко мне. Следователь мне представил книгу тестов, она была вся в крови. На обложке этой книги был написан номер моего телефона и цифра сто десять. Мне пришлось следователю объяснять, что значит эта чёртовая цифра. Это чёртовое тестирование оказалось верным.

ЦЫГАНСКИЙ БАРОН

С этой личностью меня свела судьба в гостиничном номере, в который меня поселили. Это был респектабельный загорелый брюнет с южной наружностью. В начале диалога я даже не предполагал, что он в прошлом был цыганским бароном. А он также не предполагал, что, сам того не замечая, превратится в моего пациента

— Я не гражданин России и являюсь представителем одной из крупнейших фирм на Ближнем Востоке. Тут приехал по служебным делам. Заключаю договора. Общаюсь на высоком уровне.

(Мой пациент недооценил меня и стал долго рассказывать о красивой жизни, о том, что он богат, а здесь дескать «так по делам». Я сразу почувствовал, что это лишь некоторые элементы из мира фантазий моего собеседника, которые он решил использовать, чтобы войти ко мне в доверие. Кроме того, в его лице и высказываниях я обнаружил некоторые противоречия. Почему он стал сразу рисоваться, тем самым, проявив комплекс своей неполноценности?)

— Вы прекрасно владеете русским языком. Говорите чисто. Это здорово.

— О, да! Я долго изучал русский. Это прекрасный язык Достоевского.

— А какой ваш родной язык? Наверное, вы знаете арабский?

— Нет. Я его не знаю. Я представитель маленькой нации на Востоке. (Пауза. Затем мой пациент невнятно произнёс название этой нации так, что я не расслышал. Но я догадался о том, что такой нации не существует)

— А как будет на вашем языке слово «хлеб»?

— (Почему-то после паузы.) Бакмара… Вот так мы называем хлеб. (Мой пациент начинает переживать.)

— Я хочу почувствовать красоту языка вашего маленького народа. А как будет «нет ничего прекраснее горячего хлеба»?

— (После паузы невнятно). Бакмара дан барнакая сере. Вот так.

(Дальнейшие лингвистические исследования языка этой маленькой нации с Ближнего Востока показали, что в эти выдуманные словесные «канделябры» всё больше и больше вкрапливаются фрагменты цыганского языка. Поэтому я не стал дожидаться когда мой собеседник попросит у меня взаймы до вечера, сославшись на то, что он не обменял ещё своей валюты и решил разоблачить его.)

— Вы цыган! Не так ли?(Я искренне и добродушно улыбаюсь в глаза своего пациента. В ответ мой собеседник начинает громко смеяться. Это защита обратным чувством. Далее мне всё таки удалось вывести своего собеседника на чувственное общение, но насколько см. ниже)

— Вы можете рассказать о своём детстве?

— Почему, нет (Я почувствовал, что мой пациент сначала сказал себе «нет», а затем дал себе же согласие. По долгу своей деятельности моему пациенту часто приходится скрывать истинную информацию о себе). Могу. Я рос в хорошей фамилии. У меня отец хороший был, правда, умер давно. Росли мы четверо в Молдовии. У нас раньше всё было хорошо, всё было у нас. При коммунизме, правда. Тогда не в чём не нуждались. Мы не были кочующими цыганами. После распада Союза у нас всё стало плохо. Дети в школе не могли учиться. Мы не могли детей из-за мороза и холода в школу отдавать. Не было угля и газа, чтобы школу топить. Пришлось кочевать с семьей, с детьми, с табором. Как-то на жизнь надо зарабатывать. Мы кочевали с лошадьми с палатками, с телегами жили. Сейчас выкручиваемся. Торгую. Стараюсь семью содержать.

— А детство как у вас прошло? Вас в детстве заставляли работать?

— Нет! Не заставляли. У нас отец работал кузнецом. Дед у меня всю войну прошёл. Он ветеран Великой Отечественной Войны, был героем. Дядя был бароном, тоже работал кузнецом, был известным кузнецом. Младший брат отца, когда первые кооперативы открылись, лет 20 назад, тоже туда пошел… У нас известная фамилия. Сам я был бароном.

(Мой пациент стал оправдываться о чистоте своей родословной. Возможно это так, но, чувствуется, что он страдает пониженной самооценкой, частично вызванной неадекватной и стереотипной оценкой цыган, как полукриминальных личностей.)

— Барон? А что такое барон?

— Я был бароном в нашем поселении. Мне подчинялись все цыгане, моё слово должно было законом. Я был уважаемым человеком. (Почему был?) Я следил за тем, чтобы сохранялись наши традиции, культура, песни, чтобы передавалась наша культура нашим детям. Если что-то случалось, вдруг некому помочь. То есть кто-то в беде из наших цыган, нет разницы родственник или не родственник, мы как-то складываемся. И я за этим следил. Вообще цыгане народ дружный. Как говорится «Один за всех и все за одного». Хотя говорят, что цыгане там такие и сякие. Слухи разные ходят.

(Мой пациент сильно переживает по поводу утерянного статуса часто повторяя «был».)

— У многих людей стереотип, что цыгане хорошо гадают.

— Для этого нужен особый талант и умение. Если вы меня попросите, чтобы я вам погадал, то я не могу вам гадать. У меня была бабушка и она мне раз всего в жизни гадала. Я пацаном была, мне было лет 15–16. Она мне угадала всё в моей жизни и всё, что она мне сказала, всё исполнилось. Она мне даже рассказала характер своих будущих детей.