Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей

— Правильно чувствуете. Ну, разве вы не видите, что это за люди. Я как-то по глупости оформила было завещание на их имя, и, через месяц почувствовала, что они стали изживать меня с этого свету, словно желая во чтобы то не стало завладеть квартирой.

— Вы почувствовали как изменилось отношение к вам?

— Мягко сказано. Я тряслась за свою жизнь. Мне даже показалось, что они готовы отравить меня. Но я живучая. Я им ещё покажу. Я продам свою квартиру и поеду доживать свою старость в Париж. Я пойду в дом престарелых? За доллары, счас всё возможно. Я всё узнавала, поеду через турфирму, по «виниюксу». Это тур по Европе. Заодно Европу посмотрю. А им фик! (показывает кукиш в направлении двери).

— Я чувствую, что проблема всё-таки не в Париже. Ведь с такой квартирой можно и здесь хорошо зажить. Вон сейчас можно оформить договор ренты и вас до конца жизни будут опекать, давать деньги и даже телевизор с холодильником подарят.

— У меня уже был такой договор. Они тоже чуть не убили меня. Они стали не опекать, а пасти меня. Пасти мою смерть. Им ведь выгодно, чтобы я умерла. Поэтому они из добрых побуждений всё равно всячески умертвляли бы меня. Я сидела дома и тряслась, ожидая их, когда они придут. Я не открывала им дверь. Еле-еле прервала договор. Ладно, знакомые помогли. Вообщем натерпелась. Уф! (вздыхает).

(Действительно, этически этот вопрос не проработан. Любой человек будет переживать, зная, что его смерть выгодна какой-то фирме, которая никак не переживает за него. Всё делается ради бизнеса. Удивляюсь тому, как многие старики соглашаются на такие договора.)

— Ну ладно. Что будем делать с вашей дочерью? Прямо скажу я на вашей стороне. Она считает, что у вас немного не хватает.

(Это психологический ход. В действительности, я всегда стараюсь быть нейтрально- прозрачным, не отдавая приоритеты ни той, ни другой стороне. Я должен сделать всё, чтобы они сами себя нарисовали и приняли себя, не убегали от себя, встретились с собой.)

— (Взбодрилась и хихикает). Это у меня-то не хватает! А знаете ли вы, что я благодаря своей квартире хорошо зарабатывала. Да я стара. А знаете ли вы, что у меня была близость с молодыми мужчинами, которые меня в два, в три раза моложе. И всё благодаря этой чёртовой квартире.

(Я почувствовал, что старушка умна настолько, что в чём-то безумна. Может действительно дочь частично права?)

— Они квартировали у меня. Они опекали меня. Они имели близость со мной. А всё ради того, чтобы я оформила завещание на них. И я оформляла, показывала им и через неделю переоформляла, но на другого. Молодёжь пошла сейчас испорченная, на всё готовая.

(Чувствую, что если я ещё немного дам времени старушке на откровение, то у меня развалятся все представления о старушках. Откуда в ней всё это?)

— Что вы сейчас чувствуете? Для чего вы мне это говорите?

— Чувствую усталость от всех вас, не верю никому, ни дочери…

— Ни себе. Вы потеряли доверие к себе, и лишь потом, ко всем остальным. Не так ли?

— Себе… (на глазах слёзы). И себе не верю, но в Париж я всё-таки поеду! (плачет навзрыд)

— Обязательно поедете. Только вот примут ли вас там?

— Если не примут, (старушка на мгновение оцепенела) то спрыгну с Эйфелевой башни. А доллары у меня здесь. Они не знают, что квартиру я уже продала. Внучок знает. Учуял.

И где только эти доллары не находились. Я уже устала от них. Сначала держала их в коммерческом банке, потом в литровой банке, засыпанной пшеничной крупой. Внучок учуял: “Бабуль, говорит, плати мне дивиденды с хранимой суммы за неразглашение информации. Плачу теперь этому рекитиру. Нет, надо быстрей уезжать.

Потом в туалете держала. Спрятала под унитазом. Уж больно нравилось мне это место. Сидишь в туалете, светло, тепло, опустишь руку под унитаз и гладишь и думаешь о Париже. Теперь вот дочь пристаёт, чтобы в туалете не задерживалась. А я говорю, что у меня понос и метеоризм. Учуяла таки, думаю про себя. И, действительно, учуяла. А она мне говорит: “Что-то твой метеоризм без звука и запаха. Лечить тебя буду. Сама, говорю, лечи свой гайморит и глухоту. С поносом я долго не протянула. Сейчас вот здесь держу. (Показывает на паховую область) Как говорится, все свое ношу с собой.

(На протяжении этого монолога старушка много хихикала, острила. Складывалось впечатление, что она меня разыгрывает. Единственное, что её выдавало это слёзы, которые периодически выделялись то ли от смеха, то ли от страданий. Для чего она мне это всё рассказывает в подробностях и куда её несёт. Я почувствовал, что это её протест против окружающей реальности, ситуации, в которую она попала и Париж — это всего лишь успокаивающая мечта или идея-фикс. В эту минуту я почувствовал, что готов был сам её проводить в аэропорт на самолёт Москва-Париж, если бы точно знал, что проблема разрешится. Но проблема была в ином)

— Вы, судя по всему, живёте сейчас с дочерью? А раньше жили отдельно?

— Я устала от своих детей, внуков. Вообще-то они у меня все умные, обученные. Институты кончали. Вот и меня учат жить. Дочь у меня занимается системой оздоровления и научила меня сидеть на воде и хлебе. Это полезно и экономно. Спасибо! (Сказала с агрессивно.) А чтоб не скучать мне одной в своей однокомнатной квартире, дети меня взяли к себе, поставили раскладушку в прихожей. Теперь я у них как громоотвод. Приходит внучок из школы — тырк меня в бок — это означает, что он получил сегодня двойку, тырк два раза — две двойки. Но иногда он меня так… обнимет — это значит, родителей вызывают в школу.

(Старушка опять острит или это действительно так.)

Зять возвращается с работы недовольный, злой — опять зарплату не выдали. Тырк меня. Опять я виновата. И так весь день. Я же в прихожей. Все меня задевают до мозоли.

Дочка хорошая, душевная, порой. Сейчас бизнесом каким-то занимается. Недавно тоже обняла меня и говорит: «Живи мама долго, но лишка не давай». Прям так и сказала. На это у неё хватает. Это у неё не хватает. Вот я думаю, что Бог на этом свете мне срок продлил, чтобы, наверное, я все свои грехи успела искупить. Хи! Хи! А грешила-то я много. Видимо быть мне долгожительницей.

Душевность их всех я понимаю. Все дело в моей однокомнатной квартире. Но ведь не знают они (хихикает), что я ее недавно продала. Решила отдохнуть от детей и внуков — и по миру покататься. А закончу свое путешествие я всё-таки в Париже, в доме престарелых и отговаривайте меня. Уж больно часто Эйфелева башня снится мне. (Старушка повторяется.)

— Хорошо. Спасибо. Теперь я хотел бы ещё раз поговорить с вашей дочерью.

(Далее я выпроводил старушку из своего кабинета и пригласил её дочь.)