Исторические любовные романы

Допив кофе, я легла на кровать. Если бы только можно было повернуть назад стрелки часов. Как часто я мечтала об этом? Каждый день? Каждый час? Вернуться обратно в тот день, когда у Фила была вечеринка, к ярким огням, к веселью и смеху – вернуться и остаться там. Нет, выйти в темноту и… Вечеринка была интересной, у Фила все вечеринки такие. Розалинда сияла, в ушах и на шее у нее сверкали бриллианты, и Гарольд смотрел на нее с рабской преданностью. Розалинде, говорила наша тетя Гарриет, повезло в жизни.…

— Вы приехали ко мне все вместе, чтобы поддержать меня на случай, если я узнаю новость позже? — спросила леди Агнес, стараясь вести себя так, как должна была хладнокровная директриса школы, какой они знали ее многие годы. Мастерсон усмехнулся: — Возможно. Или скорее всего мы хотели вашей поддержки. Леди Агнес догадывалась, что в этой шутке была лишь доля шутки. Большинство учеников были сиротами, и она старалась заменять им мать. Зевая, к ним спустилась горничная, и леди Агнес приказала ей…

– А сейчас не все равно. Брови Тимотии снова поползли вверх. – Почему? Лео замешкался с ответом. То есть ответ ему, конечно, был известен, но не мог же он выложить все вот так сразу. Он уже сожалел, что начал разговор в таком тоне. К тому же Тимма права: в том, как она выглядела сейчас, ничего необычного не было. До сих пор ее мальчишеские замашки ему даже нравились. Тимотия вопросительно смотрела на Лео. Он отвел взгляд от ее лица и неожиданно заметил, что ее юбка покрыта короткими темными…

— Я знаю о нем. — Он обещал своим трем младшим сестрам, — они воспитывались в деревне, — сезон в Лондоне, со всей этой чепухой, которая так нравится женщинам. Моя мать… — Ах да, герцогиня Роксборо, — вставил Рэнд, — женщина, c которой шутки плохи, как гласит молва. — Шутки плохи с любой женщиной Эффингтон. Все они, от моей бабушки до младшей кузины, решительны и упрямы. — Томас уставился в бокал. — Моя мать собралась взять сестер Ричарда лично под свое крыло, и даже зашла так далеко, что запланировала…

Но несмотря на все совершенство, каким отличалась работа этих двух сфинксов, древний египтянин нашел бы многое, что сказать против них: несколько веков назад такое исполнение их, вместо похвалы, стоило бы художнику сурового наказания. Искусство в Египте было подчинено неизменным, признанным священным правилам, от которых нельзя было отступать, не навлекая на себя обвинения в кощунстве. Поза, размеры членов и орнаментовка – все было точно предусмотрено и обусловлено. Между тем, в обоих сфинксах…

Стерлинг задержал дыхание, поскольку дверь экипажа распахнулась, и солнце осветило герб, изображенный на ее блестящей поверхности. — Стерлинг! — Голос его матери ударил по его и без того натянутым нервам так, что он чуть не упал с оттоманки. Нелли спрыгнула у него с рук и спряталась за занавесками. — Слезай оттуда сейчас же! Еще не хватало, чтобы твой дедушка застал тебя подсматривающим, словно любопытную прислугу. Решив, что будет опрометчиво напоминать матери, что они могут позволить себе…

Мысль об этом заставила его улыбнуться. Филипп рассматривал бренди в стакане. Подумать только, ни глотка алкоголя за последние восемь месяцев! Теперь единственный вкус, который он хотел постоянно чувствовать на своих губах, был вкус страсти, который ассоциировался с одной-единственной женщиной – Анджелой, его ангелом. И как обычно, Филипп вылил напиток в огонь, и он мгновенно вызвал вспышку пламени. «Как похоже на то, что было с нами», – подумал он. Он помедлил, все еще удивляясь тому, как страстно…

Экипаж, который наняла Сарина, помчался в город с такой скоростью, что пассажирку трясло неимоверно. Пока они ехали по узким улочкам, Сарина пыталась найти доводы в пользу того или иного решения: возвращаться ли ей домой или отправляться в Китай. Теперь, когда отца не стало, возвращение в Орегон не сулило ничего хорошего. Дом приходского священника епископальной церкви Святого Климента уже занял новый молодой священник, и теперь его жена учит тех мальчиков и девочек, с которыми раньше занималась…

Богато одаренный, но гордый и страстный, Самуил ненавидел свое еврейское происхождение, которое было причиной многих его неприятностей и замыкало ему две­ри действительно аристократических кругов, куда он так жаждал проникнуть. Отец предоставил ему полную свободу. Он жил бо­гато, занимался спортом, поддерживал отношения со своими старыми школьными товарищами и золотой мо­лодежью, которые охотно посещали его и еще охотнее, при случае, занимали у него деньги. Старые приятели Авраама Мейера выговаривали…

Софи продолжала смотреть на темную воду, надеясь найти подсказку, что же ей делать дальше. Она не чувствовала ничего, кроме отчаяния. И зачем было два месяца назад покидать дом, подруг и отправляться в путешествие, которое она с трудом могла себе позволить? Должна же быть какая-то причина? Но сколько Софи ни всматривалась в воду канала внизу, пытаясь освободиться от чувства подавленности, не могла найти ответа. Сосредоточив внимание на своих мыслях, девушка краем уха слышала какие-то отдаленные…

Надо заканчивать, если я хочу, чтобы письмо благополучно попало в курьерскую сумку. Мне будет трудно улизнуть из дома родственника незамеченной и найти кеб. К счастью, у меня есть союзники. Если меня схватят, то меня ждет заточение в деревне, но, как тебе известно, в стремлении к благородной цели собственная безопасность и счастье не имеют для меня особого значения. Искренне твоя Оливия Уингейт-Карсингтон. Фивы, Египет 10 ноября 1822 года Дорогая Оливия! …

ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОНА УСПЕЛА ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ОН СОРВАЛ ВСТАВКУ СПЕРЕДИ ЕЕ ПЛАТЬЯ. – Куинн! – выдохнула она. – Замолчи и посмотри на себя! – он грубо повернул ее лицом к зеркалу. – Ты самая красивая женщина в Лондоне. И никто не сможет отнять у тебя этого. Он был прав. Она никогда не выглядела лучше, хоть сейчас ее платье и было скандально обнажающим. Пока она смотрела на себя в зеркало, что-то тяжелое и холодное скользнуло в теплую ложбинку меж ее грудей. Это был плоский топаз квадратной…

– Пуговка (так она называла его с детства), продолжай. Что было потом? Ее друг подмигнул и рассмеялся. – Ты ведешь себя так, будто тебе три года, а не двадцать два. Мелоди бросила взгляд на свадебное платье, висевшее неподалеку, и отвернулась, подобрав под себя застывшие ноги. – Я чувствую себя ребенком. – Она закрыла лицо ладонями, словно прячась от предстоящего торжественного дня. – Как я могу выходить замуж? Откуда мне знать, буду ли я любить его вечно? Он посмотрел…

— Входите, — сказал рыжий. Дарлингтон вошел внутрь, сдернул с головы бобровую шапку и сунул ее рыжему. — Как вас зовут? — спросил он. — Дворецкий. — Меня интересует не должность, а имя. — Дворецкий, — столь же лаконично ответил рыжий. — Сюда, — добавил он и небрежно бросил шляпу на вешалку. Шляпа соскользнула с крючка и приземлилась на пол, однако дворецкий не замедлил движения, лишь приподнял повыше канделябр, чтобы лучше освещать дорогу.…

Она вспомнила момент, когда Колтон впервые заметил ее платье. Они наполовину поднялись по лестнице, и тут он замедлил шаг, а его рука крепче сжала ее. Колтон замер на месте, так и не опустив ногу на следующую ступеньку, и его взгляд оказался прикованным к декольте Брианны. – Боже мой, что на тебе надето? – Неужели обязательно останавливаться на лестнице и так неотрывно смотреть на мою грудь? – спросила она с наигранным спокойствием, решительно делая шаг вперед. – Это последнее творение…

Он тяжело сглотнул и заставил себя отвести взгляд. Давно пора все забыть. В сущности, он был уверен, что уже оставил этот глупый порыв в прошлом. И вот вам, пожалуйста: сердце бьется как сумасшедшее, а щеки выдают его волнение горячей краской. Взгляд снова дернулся назад, чтобы отыскать незнакомку. Словно в трансе, он наблюдал, как женщина остановилась, чтобы отпереть выкрашенную в ярко-синий цвет дверь. И тут же скрылась внутри дома. Сделав шаг из потока уличного движения, Эйдан стал оглядывать…

Потемкин представлял кандидата в фавориты, предварительно убедившись, что тот не дурак (с таким его Катенька быстро заскучает). Если императрица находила объект привлекательным, молодой человек поступал в распоряжение сначала лейб-медика Роджерсона на предмет отсутствия дурной болезни или каких-то других неожиданностей, а потом проходил проверку «пробир-девицы». Сначала эту роль выполняла графиня Брюс, но после того, как соблазнила действующего фаворита и была удалена от двора, ее обязанности приняла…

- Это к делу не относится. Ты с ног сбиваешься, бегая по поручениям этой старухи. - Но мама, мне это не трудно. Благодаря ей у нас есть дом. - Дом? Ты называешь это домом? Нам тут дают определенную квоту угля на день, как посудомойкам! Еду мы получаем только порционно, а шерри разбавляют водой. Ты не можешь выйти в общество, потому что старая скряга не хочет раскошелиться и купить тебе пару перчаток! Евгения ничего не ответила. Она взяла кочергу и пошевелила угли в камине. Маленькие язычки…

Граф продал несколько хороших картин, обеспечив тем самым приданое своим сестрам, а остальные средства вложил в восстановление поместья. Спустя какое-то время его усилия принесли свои плоды. Годовой доход рос и постепенно достиг уровня, соответствующего положению графа Каннингема. Он помнил, какая гордость наполнила его душу, когда дядя Джеймс сказал: — Если тебе удалось это сделать за столь короткий срок, что же будет через двадцать лет? Какое наследство ты оставишь своему сыну?! Граф…

Вырвавшиеся на свободу густые черные волосы взметнул ветер. Губы, полные, свежие, будто созданные для радостных и насмешливых улыбок, чарующего кокетства и поцелуев, округлились, и над полем пронесся ликующий вопль. Большие глаза цвета лесной фиалки сверкали. Дерзко вздернутый носик и слегка выступающие скулы, усеянные веснушками, придавали всему лицу выражение милой невинности, с которым не совсем сочетался выразительный, чувственный рот. Порывистый ветер остужал высокую грудь под белой, распахнутой…