Любовные романы

Начну с места. Дом и сад находились на самом берегу моря, и двухэтажный дом был велик, поместителен, даже роскошен: мне, приблудному студенту, гольтепе, отвели в нижнем этаже такую комнату, словно я был заезжий сановник или друг дома, оставшийся переночевать. Был великолепен и сад; и немалых, вероятно, трудов и денег стоило его устройство, его растительная роскошь среди суровой и бедной природы, знавшей только песок, да ели, да камни, да предутренние холодные туманы и ветер от серой, плакучей воды..…

Вскоре закипела работа. Соня сразу поняла, что, учитывая бедность её платья, маска должна быть особенно оригинальна и красива. Много разных идей перепробовала девушка, но остановилась на изображении оленьей головы с прекрасными большими, почти женскими глазами. Регина добыла для неё материалы, и Соня принялась за свою маску. Работу приходилось тщательно прятать, когда приходила мама, так что заняла она несколько недель. И вот, когда зимний ветер уже принялся сгонять с каналов набухшие опавшие листья,…

Что касается меня, то, услышав подробности королевских родов, я и не подумала завидовать. Никто не отказался бы от золоченой кровати, но какая роженица захочет находиться в окружении оравы закутанных в меха назойливых бородатых вельмож, которые с любопытством перешептываются, переглядываются и обсуждают каждый твой стон и всхлип? За примечательным исключением короля, в опочивальне королевы собралась чуть ли не половина двора: и главный распорядитель дворца, и канцлер казначейства, и целая толпа баронов…

Пожалуй, отсутствие отца, взрослого мужчины в доме, привело к тому, что Дина не могла влюбиться в молодого человека, в ровесника, который знает о жизни столько же, сколько она, а может, даже и меньше. Ей нужен опытный, сильный, надёжный, мудрый представитель мужского пола, который бы вёл её по жизни, подсказывал, держал крепко за руку и любил, любил, любил. Любил до изнеможения, до самопожертвования, до последней точки их отношений. Правда, хотелось, чтобы точку ставить не пришлось. В воображении…

Впрочем, сам Аджарат тоже редко становился мишенью для сплетен. На острое словцо он умел ответить остротой, на почтительную речь – добрым словом, а подзуживать и стравливать людей между собой пришелец не любил, чем почти сразу снискал меж соседей расположение. Поселился он в квартале тихом, пользующемся достойной славой, дом купил у человека достойного, да и сам ни в чем дурном замечен не был – что еще надо для амасьинцев, чтобы признать пришлого своим? Да почитай что и ничего! И лишь когда случилось…

– Пошел работать. Департамент Занятости выдал мне направление на работу. – Хорошо. Я читал, что Вы сняли небольшой домик на юге Европейской провинции, в тихой деревушке на берегу моря. Судя по записям Вы любите это место. – Очень. Там потрясающий воздух. Он пьянит без всякого вина. Мне не хватает моего уютного дворика, дикого винограда, плотно обвившего его, плетеного кресла, в котором я часто сижу с закрытыми глазами и слушаю шум прибоя, вытянув вперед босые ноги. – Да Вы просто поэт, Софи……

* * * Этот короткий период ее жизни не имел не то что четкого, а даже приблизительного обозначения. А обозначать события она вообще-то любила, например, «страстный роман без содержания» или «яркий эпизод с печальным концом» – вспоминать же об этой истории (если вообще это была «история») ей не хотелось и даже было слегка неудобно. Правда, с точки зрения старой бабушкиной морали – умри, но не давай поцелуя без любви. Конечно, ни о какой такой любви не могло быть и речи, но справедливости ради надо…

Але товсті кам’яні стіни й суворі башти зовсім не додали ентузіазму Анні. Їй ставало моторошно від однієї думки, що тут напевно нема ні опалення, ні електрики, ні гарячої вод у кранах. Ця «заманлива» перспектива – замерзнути до смерті в старому замку – чомусь зовсім не припадала цій відважній мандрівниці до смаку. * * * Двері Анні відчинив дворецький, кинув на неї якийсь нібито оцінюючий погляд і запропонував пройти до вітальні, незрозуміло чому ледь всміхаючись. Подумки ж він відмітив наступне:…

Ближче до перехрестя головної і другорядної доріг, Євген вимкнув магнітно-імпульсний прискорювач коліс. Двигун почав працювати у звичному режимі. Тепер з вихлопної труби вилітали ледь помітні сіруваті клубочки відпрацьованого біо-палива. Залишилося повернути вправо, аби подолати ще з десяток кілометрів до рідної Мигії, який знаменувався абсолютно непридатним для автомобільних коліс покриттям, але вів прямісінько до воріт обійстя Мамаїв. Легше й швидше цю відстань пройти на своїх двох, насолоджуючись…

Отец «Кристи», так он её называл, был профессором истории в одном из Московских университетов. Он обладал всеми качествами порядочного человека, которые ценятся в обществе. Человеком он был энергичным, веселым, любил шутить, но только добрыми приятными для всех шутками. В принятии решений он руководствовался исключительно логикой и разумом. Если он видел человека, который совершает дурной, необдуманный поступок, он прямо и открыто препятствовал осуществлению неблагоприятного замысла и объяснял в дружественном…

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Мой Димка К стойке регистрации мы с Димкой прибежали последними, когда свободными остались места только в разных концах салона… Вежливая девушка в форме покачала головой и посмотрела на Димку: «Но ведь это не проблема?» – «Конечно», – кивнула я. Лет десять назад это могло бы стать проблемой. Тогда Димка ни на секунду не желал со мной расставаться. Но сейчас, думаю, он будет только счастлив, если я сяду подальше. Мы взяли посадочные талоны…

В баре у нее было определенное амплуа – этакая доступная, «своя» девчонка, заигрывающая и флиртующая направо и налево. Это был всего лишь образ, опять же навеянный временем – благодаря подобному амплуа подвыпившие мужчины охотнее оставляли чаевые, надеясь на дальнейшее продолжение вечера с симпатичной «барменшей». В жизни же было все совсем наоборот. Она частенько оставалась одна в какой-нибудь субботний вечер, зарывалась с головой в книжку, или же бродила по городу с фотоаппаратом и плейером в ушах,…

Пад час пярэрвы ўсе бягуць у буфэт, але мы зь Мішкам нікуды не бяжым. Стаім на сходах, назіраючы, як два дзядзькі – відаць, тыя самыя, што мацавалі транспарант, – спускаюцца празь люк са школьнага даху. – Гляньма, замок не павесілі, – сябрук бліскае белымі, як на падбор зубамі, дае лёгкага высьпятка недаростку, што таўчэцца пад нагамі, і калі дзядзькі зьбягаюць долу, шпарка ўзьбіраецца па прымацаванай да люка жалезнай лесьвіцы. Сьледам, азірнуўшыся, узьбіраюся і я. Волкі вецер налягае на сьпіну,…

Я дуже любила і люблю читати книги. Не електронні, а паперові, які дуже приємно пахнуть. Вони (книги) і були моїми новими відкриттями у сфері почуттів. Як зараз пам’ятаю перші сльози під час читання: це була «Джейн Еір». Ох! Я тоді декілька днів ходила сама не своя. Невже буває так? Таке кохання. Це не зрівняти з дурними жартами однолітків, або залицянням старших хлопців у кафе. Невже є чоловіки здатні на вчинки, не на дурні «слабо», а вчинки? Невже є той, хто може відкрити перед жінкою двері, подати…

– Я Марта и мне бы лучше просто чая, я хоть и коренная итальянка, но не пью вина, – проговорила Марта, разглядывая дом. Потолки были высокими, а комнаты очень просторными. Из всех деревенских домов, этот выделялся своей богатой обстановкой и выдержанным вкусом. В нем было очень уютно, и каждая мелочь приковывала в нём взгляд. Белые стены покрывали редкие доски из состаренного дерева. Просторная кухня вмещала в себе огромный винный шкаф, а через круглые арки прослеживались другие, не менее красивые…

В складе было сумрачно и прохладно. Людмила сидела за столом возле стеллажа с продуктами и сортировала накладные. – Привет, Людмила. – Привет. Ты что такой запыхавшийся? Бежал, что ли? – На склад, к тебе торопился… Она внимательно посмотрела на него, взяла со стола заявку на продукты и стала складывать в картонную коробку пакеты и кульки. Когда она тянулась к полке, оголялись её прямые белые икры. Алексей не мог отвести от них глаз. – Я всё уже по заявке приготовила. Если хочешь, можешь…

Я обхватила его лицо и, глядя в тёплые карие глаза произнесла: – Это не слабость, ты же знаешь. Кроме тебя мне ни кто не нужен. Ты ведь не считаешь меня «ледышкой», как других из нашей касты? И разница температур наших тел не может повлиять на наши чувства друг к другу? – Я лукаво прищурила глаза и вопросительно посмотрела на него. – Если только ты не боишься растаять в моих объятиях. – Он притянул меня к себе снова. Мы стояли, обнявшись, такие разные – лёд и пламень, готовые погубить друг друга.…

Дождь колотил по подоконнику со старательностью неумехи-барабанщика, производящего тем больше звуков, чем меньше их приходится на нужную долю. Девочка с глазами сиамской кошки лежала на диване и смотрела в окно. Там от капель зябко вздрагивала липа, и машины, неуклюжие в роли катеров, одна за одной глохли посередине огромной лужи. В тумане лежал Город, по которому двигались три человеческие фишки. Отсюда их не было бы видно и в солнечный день, а сейчас и подавно. Но двигались они именно сюда,…

– Подари мне цветы, – попросила Она. – Какие? – спросил Он. – Не знаю. Какие хочешь. Только, чтобы их было много. Она сидела в кресле в старомодной ночной рубашке. Он лежал на кровати, ничему не удивляясь. – Ты поцелуешь меня? – спросил Он. – Да, – просто ответила Она. – Только я не знаю, как это делать. – Очень легко, – сказал Он. – Тебе нужно прикоснуться своими губами к моим. – И все? – спросила Она. Поцелуй, по ее представлениям, явно был чем-то б о льшим. – Ну… – замялся…

Москва, 9 июля 1998 года, летнее кафе на улице Арбат. Непрестанный шорох шагов, коктейль запахов, шум сотен голосов. 16 часов 17 минут, первый бокал коньяка (паленого, отвратительного на вкус и бессовестно дорогого). – Да-с. Ну, чего ты уставилась? Не видишь – мы ку… Ладно, прошла, и хуй с ней. Девочки! А вот вам-то проходить и не стоит… Тоже прошли… Что ж… Догоняйте во-он ту гражданочку, она торопится в интересное место… (взгляд поневоле упирается в стоящий напротив киоск с майками, матрешками…