Книги из серии "Девушка с характером"

И все время, пока они оплачивали покупки, выбирались из ЦУМа и шли в ГУМ («Ну давай заглянем на минутку — там сейчас распродажа»), Катерина в который раз выслушивала историю подружки про деспота и мещанина, за которого она вышла замуж («Тут я полностью согласна с моей мамой — это определенно был мезальянс»). На ее взгляд, Артур — добрый и умный человек, оборотистый делец — стоически сносил все выходки своей взбалмошной жены. Но иногда Иришке все же удавалось пробить брешь в его невозмутимом благодушии…

Тут на пороге библиотеки появилась замзавкафедрой, которая одновременно являлась научным руководителем Ирмы, и думать стало некогда. — Вы мне ничего не хотите объяснить? — поинтересовалась Светлана Максимовна, вопросительно приподняв аккуратно выщипанные брови. Прежний научный руководитель Ирмы перешел на работу в какой-то политический фонд, а начинающую аспирантку передал Светлане Максимовне со словами: — Оставляю вам, радость моя, подлинное сокровище. Девчонка работоспособна,…

Ты просыпаешься утром и думаешь: «Ну, хватит, наверное, уже!» И в те десять минут между сном и принятием вертикальной позиции успеваешь помечтать о том, как именно стартуешь в свою новую жизнь. А потом встаешь… Идешь в ванную, пьешь кофе. Глаза постепенно раскрываются до своего нормального размера, видят будильник, и становится понятно, что уже пора бежать. Бежишь, прибегаешь на работу, потом то да се и… как-то уже сразу наступает вечер. В результате твое утреннее, бодрое и даже весело-агрессивное…

Как назло, большая часть дистанции проходила по равнине, и последний холмик, где Саше удалось взять палки под мышку и утереть лицо, остался далеко позади. — Лыжню! — Соперница из Свердловска в синем с белыми полосами костюме буквально наступала на пятки. При виде конкурентки потерянное было равновесие немедленно вернулось. Каким бы мучительным ни был насморк, уступать лыжню добровольно Саша не собиралась. Она напряглась и ускорила бег. Рывок пошел на пользу, она неслась, делая сильные махи натренированными…

Синди Кроуфорд махала ногами как заведенная. Но Яна не повторяла движения за ней — из всего комплекса она выбрала для своих утренних занятий только разминку и упражнения для рук. Синди Кроуфорд ей была нужна не для того, чтобы сверять свои движения с заданными, а для компании. В компании всегда веселее, особенно когда делаешь то, что тебе не очень нравится. Говорят, она должна втянуться и потом даже полюбить утреннюю гимнастику настолько, что, если пропустит хотя бы пару дней, почувствует нехватку…

Отпираю дверь своего кабинета. Вот я и дома. Свой маленький уголок в этом огромном офисе, обжитый за те шесть лет, что я работаю здесь, до последнего сантиметра. Надо сказать, мне здорово повезло – у меня отдельный кабинет. И ко мне точно никого уже не подсадят, даже если будут в принудительном порядке уплотнять персонал. Потому что некуда. Здесь хватает места только для стола, кресла, стула для посетителей и стеллажа для папок. Одежду я вешаю в стенной шкаф. Второго человека не воткнуть при всем…

Ксения большей частью отмалчивалась, иногда слабо возражала. Не дай ей бог указать на просчеты мужа – Вадик не стеснялся и руки распускать. Ксении часто приходилось запудривать синяки и ссадины на лице и шее, чтобы скрыть от окружающих следы безобразных сцен. Гордость не позволяла жаловаться на свою беду даже близким людям. После приступов ярости Вадик становился смирным, падал перед Ксенией на колени, осыпал цветами и жаркими поцелуями. Покаянные речи мужа восстанавливали шаткое перемирие, но…

Баба Поля всегда говорила, что жизнь человеческая этим миром не заканчивается. Мы живем, тела наши старятся, изнашиваются, вот и приходится выбираться — пусть и не хочется порой! — из земной колыбели, зато дальше… Тут баба Поля мечтательно улыбалась, иногда и ее фантазия давала сбой. Баба Поля плохо представляла, что ждет ее после этой жизни, но свято верила — непременно что-то интересное и очень, очень хорошее. Таисию баба Поля обещала не забывать, присматривать за ней из другой своей реальности…

Поля грустно улыбнулась: хорошая у них коза была, Манькой звали. Бегала за Полей по лесу как собака. Ее отчим в первую же зиму забил на мясо, никого не спросил. Поля именно тогда его возненавидела. Никогда папой не называла. Вообще никак не называла, будто отчим безымянный. По пальцам можно пересчитать, когда Поля с ним сама заговаривала. И на вопросы отчима лишь «да» и «нет» бормотала, опустив голову. Не могла смотреть в его белесые, странно неподвижные глаза с дулами зрачков. Боялась нового маминого…

– Да, Жанна, встаю уже… – Ой, Ась, и пусть Пашка гитару не забудет, как в прошлый раз! Ты там проследи за ним. Ну, все – через полчаса выходите, чтобы мы вас не ждали, а то Лева психовать начнет… Откинув одеяло, Ася села на постели, очумело потрясла головой. Господи, как же ей хотелось в это утро выспаться… Но ничего не поделаешь: надо подскакивать шустрым зайчиком и второпях собираться на Жаннину с Левушкой дачу – нельзя друзей подводить. Тем более – таких. За которыми и в огонь и в воду, и…

– Но… Но погоди, как на неделю? Я не могу так срочно взять и уехать! Тем более – на неделю. У меня же Светлана Ивановна… Ей же каждое утро памперс… И поесть… Как я уеду, Вера? Тем более ты говоришь, что с папой все хорошо… Ничего не понимаю! – Инга, ты что, не слышишь меня? Хорошо, еще раз тебе повторю: так велел папа. Теперь ты поняла меня, надеюсь? – отчеканила в трубку Вера, перебивая Ингин испуганный лепет. – Да поняла я, поняла! – стараясь подавить обиду и не замечать менторского тона сестры,…

Будь оно проклято, это сослагательное наклонение! Если бы да кабы! Чего теперь назад оборачиваться? Все равно ничего изменить нельзя. Вот он, твой дом. Вот он, твой быт. Хрупкий аппарат «Панасоник» с синей ленточкой да протертый иранский ковер под ногами. А на кухне – старый холодильник. А в холодильнике – убитые коровьи косточки под названием «суповой набор» вместо хорошего куска говядины. И сыр плавленый. И колбаса с белковым наполнителем самого что ни на есть дешевого сорта… Да еще эта Майка пристала…

 Анюта уже спешила к воротам, натягивая поверх купальника старую клетчатую Митину ковбойку. Отодвинула засов на калитке, распахнула ее навстречу двоим, в нее зашедшим. Мужчина и женщина. Молодые совсем. Господи, кто же это… Лица такие знакомые…Похожие… Похожие… Нет, этого не может быть… — Здравствуйте! – вежливо–холодно растянула в улыбке губы молодая женщина, одетая в серые джинсы–трубочки и гладко–белую футболку. Пряталась, впрочем, за этой простой серостью да гладко–белостью фирменная дороговизна.…

На кухне, что вполне естественно, никого не было. Расхлябанная створка форточки гуляла себе под напором августовского ветра, производя те самые попискивания и поскребывания. А может, и не от ветра она гуляла. Может, это дух усопшей Анны Илларионовны ее туда-сюда тягал, влетал и вылетал обратно, растворяясь в прохладной сырой темноте августовской ночи. Вполне может быть. Не просто ж, поди, вот так, за здорово живешь, взять и покинуть привычную территорию, на которой протекла вся долгая земная жизнь……

Вот и Ксения Львовна, как в первый раз ее увидела, тоже руками всплеснула и принялась умиляться, всячески одобряя Никитин выбор. И свадьбу эту сама заторопила. Чего было ее торопить-то? Два месяца всего знакомы, сразу и замуж… Вот правильно говорит подружка Ленка, что она, Маруся, конформистка хренова! Вот так прямо и говорит – хренова. Ленка – она такая. Как скажет, так хоть стой, хоть падай. Зачем, говорит, замуж торопишься? Мало ли что его маме понравилась… Что из того? Опять, что ль, всяким…

– Тебе? За меня? Обидно? – удивленно подняла на подчиненную глаза Марина. – Надо же, какая странная реакция… – И ничего не странная! Вот мы сейчас с девчонками из маркетинга курили, как раз об этом и говорили… – О чем? О твоей реакции? – Да нет! При чем тут реакция… Мы это… Ой, я не могу так! Мариночка Никитична, неужели вы и впрямь… ничего не замечаете? Не видите? – А что я должна замечать и видеть, Наташа? – А то, что давно уже все знают и за вашей спиной об этом шепчутся. А мне… Мне…

Девчонки из группы упорно подозревали ее в некоторой расчетливости – папа-то у Кирилла был что надо. Известный в городе адвокат Линьков. И не просто адвокат, а хозяин целой адвокатской конторы. И намекали девчонки всячески, что не зря, мол, она свой пышный конский хвост Кирюхе Линькову на той лекции под нос сунула. Таким вот примитивным способом захотелось, мол, ей зацепиться за хорошее местечко, в стажеры к папе попасть. Вроде того, она и сама все пять лет учебы талдычила, что мечтает хорошим адвокатом…

— Ой, Петь, ну вот давай сегодня вечером, а? Вот сегодня вечером – обязательно, слово даю! — виновато протянула в его сторону Василиса. — А что, твоя Колокольчикова без стихов никак не проживет? – с улыбкой обратилась к внуку Ольга Андреевна. И, повернувшись к Василисе, тихо засмеялась: — Смотри, Васён, какие нынче пятиклассницы пошли – без стихов к ним даже и не суйся… — Да, бабушка… — вздохнул в ответ Петька мечтательно. – Колокольчикова, она такая… — Ну, что…