Книги из серии "Эпопея забытых"

вновь бегут на приступ — страшен наш редут! Турки злы, как тигры, а бегут, как овцы. Вновь волна взметнулась: держатся орловцы и болгары — им ли страшен смерти взор! Штурм жесток и грозен, но грозней отпор. Бьются трое суток — помощь не приходит, взор нигде надежды светлой не находит, не летят на помощь братские орлы: но стоят герои средь кровавой мглы. Точно горсть спартанцев против Ксеркса полчищ. Хлынул враг на приступ, — выжидают молча! И когда последней схватки час…

Он нес и сознанье и свет для борьбы — и в рабской стране прозревали рабы. И кратки и просты слова его были и в людях надежды, мечты пробудили. О бунте он им говорил, о борьбе, как празднике светлом, — о новой судьбе, которой пока еще срок неизвестен. Испытывал, кто благороден, кто честен, кто выйдет на подвиг, кто подвигу - рад, и тот, кто внимал ему, был ему брат. Глядел он к грядущее темное смело, любовью к отечеству сердце горело. Он, вечный скиталец, ребячески прост.…

Бледный и усталый, молча он идет, иногда лишь властно вымолвит: «Вперед!» Он ведет отряд свой далеко-далёко, а на лбу морщины пролегли глубоко, в голове героя пестрых мыслей рой, ясных планов проблеск, свет и мрак порой. Нет, не меркнет память подвигов и пыток, память всех несчастий и надежд разбитых, — сколько жертв напрасных и погибших сил, лютый натиск вражий все испепелил! Бунт прошел, пронесся гневным вихрем странным, промелькнул коротким сильным ураганом! Так…

бледнел он, испуга в груди не тая: пощады не зная, стреляла райя! Уже не молился никто из болгар, а в цель направляли за ударом удар, разбойников гнусных свинцом поливая... Но вдруг зашумела дорога большая, султанские там показались войска, постигли болгары, что гибель близка. Все те, что забились в господню обитель, увидели — к ним приближается мститель, и битва затихла... Развеялся дым, и кто-то промолвил, тревогой томим: «Сражались мы с башибузуками, братья, с…

И дым ядовитый по сену ползет. Но тверд Михаил остается, что камень, а младший, завидя бушующий пламень, воскликнул: «Сдадимся, иначе сгорим! Погубит нас этот удушливый дым!» — «Нет, ты мне не брат!» — старший выкрикнул пылок, он выстрелил младшему брату в затылок. Тот рухнул. «Скончался!» — сказал Михаил, но только на миг револьвер опустил. «Нет, не опоздаю!» — окутанный дымом, висок прострелил он, став непобедимым. И обе души из огня вознеслись, позора избегнув, в…

Народ спал по прежнему сном беспробудным. И как-то Каблешков пришел сюда вдруг, явился — и все взбудоражил вокруг. И дело, и слово упало, как семя, на землю, что жаждала воли все время, везде прогремел тайный зов боевой, страну пробудил этот голос живой. Проснулись, воспрянув, как лес пробужденный, все души живые, мужчины и жены, все — вплоть до былинок в просторах полей, — людские сердца застучали сильней от чувства — умам недоступного косным, и рабское иго вдруг стало…

о том, что когда-то свободным был он и чтил лишь Болгарии вольный закон... Пусть каждый болгарин прочтет и запомнит, что греки в страну ворвались вероломно, что в битвах за волю наш дух не погас, — за это враги ненавидят так нас!... Пусть древнюю помнит болгарин столицу и славных сограждан делами гордится!... Наш край просвещенную славу стяжал: славянскому миру он азбуку дал. Пусть имя «болгарин» теперь не с презреньем везде произносят, а с должным почтеньем. Пусть знают…

покрытых мокрицами стен вековых, истерзаны, гнили, закованы оба, два трупа, что брошены были в два гроба. Века миновали! Тепла и светла, надежды заря в их сердцах не зажгла. О, прокляты будьте, вы, тюрьмы глухие, где гибли, разбившись, сердца молодые, где столько могучих надорвано сил, где столько насилий тиран совершил. Дмитрий был в бездну низвергнут безвинно, и скоро столкнули туда Константина. В те годы борьба справедливая двух будила народный отвагою дух — …

надежды вселяли в людские сердца. Недремлющий дух усыпленного края, стоял ты на страже, очей не смыкая, то мудрый мыслитель, в ком древность жива, то просто шальная сорвиголова! То узник в Стамбуле, то вождь на Балканах поэт и разбойник в отрепьях и ранах, ты был воплощеньем извечной борьбы, железом, и мыслью, и громом трубы! Века о деяньях твоих поразмыслят и к славному лику бессмертных причислят. Тебя зарывали без набожных слез, и холм твой могильный бурьяном зарос,…

колыхались трупы, и пыталась мать в призраках казненных сына опознать! Все объяты страхом. Тюрьмы — на пределе, доверху набиты. Юноши висели: в судорогах принял смерть один из них, а другой — желтее стал цветов сухих, — всю страну сдавили ужаса объятья. Брат, боясь доноса, умолкал при брате, сын бледнел от страха, увидав отца, забрела измена в робкие сердца, ненависть и ужас в души вторглись смело, на веревке бремя скорбное висело, и на всех обличьях и во всех глазах …

Брацигово пало после славной битвы. Как всегда, сраженье началось с молитвы, с песен. Но надежды завершил разгром. Предан был Батак наш. И легла ничком Копривштица наша в грозном вихре бури, — пушка-самоделка не спасла Клисуру. Увидала рано бледная заря — вся в крови дымится Средняя гора. Десять дней сражались панагюрцы гордо, все же их сломили мстительные орды; и герой Каблешков, гневом распален, был веревкой скручен — взял его в полон темный поселянин. Даже лев Бенковски,…