Книги из серии "Шедевры фантастики"

— Я вам не сынок, — ответил я. — И лет своих не считал. — На вид тебе не больше восемнадцати, — сказал он, — хоть ты и рослый. Ты не можешь помнить Барнума. — А вот и помню. Будет вам трепаться. А то как дам в ухо. — Никакого отношения к цирку я не имею, — продолжал Гэлбрейт. — Я биогенетик. Мы давай хохотать. Он вроде бы раскипятился и захотел узнать, что тут смешного. — Такого слова и на свете-то нет, — сказала мамуля. …

Главный биолог Хамар объяснил, почему они выбрали именно эту мумию: — Для сохранения тела они применили химические вещества, которые свидетельствуют о зачаточном состоянии химии. Резьба же на саркофаге говорит о примитивной цивилизации, незнакомой с машинами. На этой стадии потенциальные возможности нервной системы вряд ли были особенно развитыми. Наши специалисты по языкам проанализировали записи говорящих машин, установленных во всех разделах музея, и, хотя языков оказалось очень много —…

Мортонсон загасил сигарету и вспомнил, что она у него последняя. Тьфу! Только не отвлекаться! Главное в жизни — сомнение? Желание? Стремление к цели? Наслаждение? Потерев лоб, Мортонсон громко, хоть и слегка дрожащим голосом, выговорил: — Главное в жизни — воспламенение! Воцарилась зловещая тишина. Выждав пристойный по своим понятиям срок, Мортонсон спросил: — Э-э, угадал я или нет? — Воспламенение, — пророкотал возвышенный и могущественный Глас. Чересчур длинно. Горение?…

Детектив Уэнделл Эрт и самые невероятные преступления во Вселенной В плену у Весты — Может быть, ты перестанешь ходить взад и вперед? — донесся с дивана голос Уоррена Мура. — Вряд ли нам это поможет; подумай-ка лучше о том, как нам дьявольски повезло — никакой утечки воздуха, верно? Марк Брэндон стремительно повернулся к нему и скрипнул зубами. — Я рад, что ты доволен нашим положением, — ядовито заметил он. — Конечно, ты и не подозреваешь, что запаса воздуха хватит всего на…

— Так пахнет дьявол, — сказала она. — Ничего подобного, — возразил Мелькиадес. — Доказано, что дьявол попахивает серой, а это просто легкий запах сулемы. И в продолжение своих откровений он стал было рассказывать о дьявольских свойствах киновари, но Урсула, не слушая его, увела детей молиться Богу. Тошнотворный запах навсегда сольется в ее памяти с образом Мелькиадеса. Примитивная лаборатория располагала, не считая множества котелков, воронок, реторт и фильтров, маленькой печью, стеклянной…

На краю кладбища была похоронена ведьма. Это все знали. Миссис Оуэнс неизменно велела Нику держаться подальше от этого участка. — Почему? — интересовался он. — В той стороне очень сыро, практически болото, — отвечала миссис Оуэнс. — Живому человеку вредно бывать там. Ты можешь простудиться и умереть. У мистера Оуэнса с фантазией было похуже, да и уклончивостью он не отличался. — Дурное это место, — только и говорил он. Кладбище заканчивалось у подножия…

Барленнан расслабился. Он знал, почему Дон так поступает - помощник бросал вызов тому, кто гонит на них эту самую бурю, и он сознательно стремился внушить подобное отношение всей команде. “Молодчина”, - подумал Барленнан и снова взглянул на залив. Теперь бы никто не мог точно указать, где проходит береговая лилия. Уже в сотне ярдов от “Бри” невозможно было ничего разглядеть из-за сплошного вихря белых брызг и белесого песка; даже и сам корабль становилось все труднее рассмотреть, ибо стремительно…

Так, в восемнадцатой песни «Илиады» Гомера написано, что у Гефеста, греческого бога огня, были помощники: ...золотые служанки Вмиг подбежали, подобные девам живым, у которых Разум в груди заключен, и голос, и сила,— которых Самым различным трудам обучили бессмертные боги [1] . Конечно, то были роботы. Или на острове Крит во времена его расцвета якобы имелся бронзовый гигант по имени Талое, который безостановочно патрулировал берега, готовый сразиться с приближающимся…

Уэллс был не единственным писателем, интересовавшимся теми последствиями, которые окажет индустриальная революция на войну будущего. На конец XIX — начало XX века пришелся настоящий, пусть и небольшой, бум произведений, которые сейчас мы называем «техно-триллерами», их авторы являлись предшественниками Тома Клэнси. Повествования рассказывали о войнах в ближайшем будущем и делали упор на новомодные изобретения, которые сделают сражения в корне отличными от тех, что происходили раньше. Изрядное количество…

Но все изменилось, изменилось невероятно, прежних времен не вернуть. Увы, теперь мне известно, что наш мир — капля, окруженная огромным морем мургу. Мы живем на севере большого континента, далеко на юге он соединяется с южным. И на всей этой земле от океана до океана кишмя кишат мургу. Впрочем, это не самое худшее. Там, за Западным океаном, лежат континенты еще более обширные. По ним не бродят охотники. Ни одного. Там только мургу, одни мургу. Весь мир, кроме наших гор, принадлежит им. Но…

А теперь этот странный голос! Не значит ли он, что Гордон сходит с ума? Он подумал было о визите к психиатру, но сам испугался этой мысли. Лучше уж побороться самому. Всю следующую ночь Гордон ожидал появления голоса, готовясь доказать себе, что это только иллюзия. Однако голоса не было две ночи подряд. Гордон решил было, что он уже не появится. Но на третью голос заговорил громче прежнего: «Вы меня слышите, Джон Гордон? Не бойтесь, это не бред! Я — другой человек, и я обращаюсь к вашему…

Самое первое воспоминание встает из огня и мрака. Это не из моей памяти — потом вы поймете, откуда я знаю такие вещи. Это скорее видение, сны о прошлом, что-то в крови, что-то, что увидел тот, кто еще носил меня в себе. Я думаю, это возможно. Мне кажется, справедливо будет начать с того, кто был раньше меня и кто будет снова, когда я исчезну. Вот что произошло в ту ночь. Я это видел и знаю, что это правда. Ночь была темная и холодная, и он развел небольшой костерок, который сильно дымил, но…

В двадцатом веке к счастью НЕ писали все, кому не лень, и пробивались в Большую Литературу лишь те, кто впоследствии стал «живым классиком» (Иван Ефремов, братья Стругацкие, Север Гансовский, Владимир Михайлов, Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов). О западных писателях не говорю, там ситуация была иной. Это воистину был «золотой век» фантастической литературы, особенно проявившийся с начала шестидесятых и по конец девяностых. Писали о всемогуществе науки, воспевали бодрящую силу мечты, ставили…

– Я Сол-Меченосец. И немного философ. Ты умеешь готовить? – Она кивнула, и он протянул ей браслет. – Приготовишь ужин и для моего друга тоже, и почистишь его одежду. Улыбка сползла с лица второго. – Простите, я не совсем расслышал ваше имя… Меня зовут Сол. Хмурясь, атлет медленно повернулся. – Нет, вы не ослышались. Я ношу это имя с весны, с тех пор, как взял в руки клинок. Но, может быть, вы пользуетесь другим оружием? Зачем нам ссориться, в самом деле. Взгляд…

Он часто размышлял о Саттелле, который обитал сейчас глубоко под землей, в шахтерской колонии с ее галереями, туннелями и жилыми отсеками. Помещения колонии были абсолютно герметичны, там существовал даже гидропонический сад, очищавший воздух, и прочие удобства, необходимые для того, чтобы выжить под поверхностью Луны. Однако все равно это было нелегко. При слабой гравитации человек может полностью приспособиться к жизни на Луне, только если страдает от агорафобии. Лишь с ее помощью, забравшись…

Он подхватил обмякшее тело Аммерлина и бросился бежать к доку со спасательной шлюпкой. Охотники плыли за ним сияющим потоком. Три шлюпки находились в полной готовности. Борясь с головокружением от серных испарений, исходящих от охотников, он нащупал рукой переключатель. В доке вспыхнул ослепительно яркий свет, заставивший весь рой шарахнуться прочь. Он вошел в шлюпку и уложил Аммерлина в противоперегрузочный ложемент. Ему уже давно не приходилось управлять кораблем, но он помнил, как это делается.…

И вот теперь я здесь, желудок поскуливает, напоминая про обеды, не съеденные за последнее время, а идти так же далеко, как всегда. Куда, вы спросите? Не знаю, но только бы подальше отсюда. Здесь и вправду нельзя оставаться. Под этой стеной еще хуже, чем в чистом поле; ветер все холоднее, и мокрый снег все гуще. Я на четвереньках взобрался на откос, по верху которого шла дорога. Огней нигде не видно, да никто и не остановится ночью, в метель, на этой богом забытой трассе, чтобы подобрать бродягу…

Он вздрогнул, увидев ее, как вздрагивал при каждом взгляде на зеркало, замечая свою лысую голову, глубокие складки от носа до рта и звездочки морщин в уголках покрасневших глаз. Не в этом ли его проблема? А может быть, он до сих пор не смирился с тем, что происходит со всеми людьми, нравится им это или нет? Может быть, причина его неприязни заключена не в физическом угасании, а в понимании того, что и ему, и Бренде не удалось осуществить мечты своей юности? Когти и жернова минувших лет оставили свои…