Книги из серии "Журнальный архив"

- Все это так, сынок, - участливо заметил Бигль, - верно, но не полно. Нам с тобой о сомниферах положено знать больше. - Он, кряхтя, полез в задний карман брюк и вытащил засаленную синюю книжку в твердом пластиковом переплете. - Посмотри на букву «с» - сомниферы. Ли взглянул на обложку. Выцветшее золото букв сообщало: «Инструкция для старшего персонала блоков СВК». И чуть ниже, помельче: «Секретные материалы». - «СОМНИФЕР, - прочел Ли, - прибор - транслятор снов. На входы прибора поступает программа,…

I. ПРОПАЖА Поздним осенним вечером в докторском кабинете Центральной городской больницы сидели три человека. Большая лампа освещала бледное лицо и белый халат доктора Таха. Tax задумчиво курил тоненькую папироску и тихим голосом отвечал на вопросы, которые ему задавал чернобровый и жестковолосый инспектор уголовного розыска. Третий человек примостился у края письменного стола и, согнувшись, старательно стенографировал разговор. - Должен сознаться вам, доктор Tax, что сейчас личный осмотр…

Профессор Бройер изобрел “вечный хлеб” — он вывел культуру съедобных бактерий, которые перерабатывают воздушное сырье, усваивают азот воздуха. Можно ли изменить внешность человека? На первый взгляд — странный вопрос! Так думал и знаменитый, неподражаемый киноартист-комик Тонио Престо. Он был уродом и решился “переменить лицо” с помощью чудесных препаратов доктора Цорна. Фантазия писателя была поистине неисчерпаемой. Из области медицины и биологии он переносится в мир техники. Вместе с героями…

Это была минута, которой Норт боялся. Медленно протянул он сложенный истрепанный документ. Плечи у него слегка поникли, пока он ждал. Распорядитель кадрами перевернул истрепанный листок, и его острые глаза начали читать послужной список на обороте. И вдруг он поднял их. — Тридцать семь лет! — отрезал он, швыряя документ на стол. — Зачем вы сюда явились? Разве вы не знаете, что Компания никогда не берет людей старше двадцати пяти? Джон Норт с трудом удерживал свою механическую улыбку. …

Потом в честь новоприбывшего был устроен целый пир. Виктор испробовал все местные деликатесы: медвежий окорок, жареную чавычу, варенье из жимолости, чай с сахарной травой. Чавыча была нестерпимо солона, трава показалась Виктору приторной и противной, но он мужественно ел и хвалил, не хотел показать себя изнеженным горожанином. За обедом Виктор познакомился со всеми работниками станции. Их было пятеро, Виктор — шестой. Начальником зимовки и старшим геологом был Александр Григорьевич Грибов, молодой…

Королевское общество горько оплакивало гибель смелого летчика, но рано поутру погибший позвонил по телефону из Мальме, куда привез его сторожевой шведский катер. Всю ночь Кронборг плавал, держась за обломок самолета, и теперь говорил простуженным, хриплым голосом. Вот что он рассказал о своем приключении: — … Значит, я взлетел. Отлично я видел этого «кита» — Он был весь зеленый. Догоняю. Вижу, просто полоса тумана, чуть светится только, как гнилушки. Идет приличным ходом — километров сто восемьдесят…

Ее платье далеко не доходило до колен и было сильно открыто сзади. Обнаженная спина почти полностью скрывалась под волнами длинных, удивительно густых волос, перехваченных у затылка широкой белой пряжкой все той же формы листка неизвестного на Земле растения. Но «зеленость» не портила внешнего вида девушки, наоборот, она была своеобразно красива. И только косо расположенные глаза придавали лицу выражение грусти. Пассажиры вечебуса успели уже приглядеться к своей необычайной спутнице и не обращали…

У Щербакова маленькие глаза, нос уточкой, губы тонкие, сложенные как-то по-особому. В его лице присутствовало нечто недоброжелательное. Но я помнил Павла Петровича с детства и знал, что это всего лишь маска, скрывающая незащищенность души и необычайную доброту. Щербаков давно дружил с моим отцом, был умницей, эрудитом и начинал когда-то как очень серьезный нейрофизиолог. Но потом поступил в Академию права, занялся борьбой с промышленным шпионажем, а после создания Орбитальной Имметы уже три ода возглавлял…

– Издалека привезли? – спросил я. – Издалека. – Она не глядела на меня. – Спасибо, – сказал я. – Вы завтра здесь будете? – Не знаю. Голос был низким, глухим, даже хрипловатым, и она произносила слова тщательно и раздельно, словно русский язык был ей неродным. – До свидания, – сказал я. Она ничего не ответила. Когда я вернулся домой, тетя Алена удивилась моей неловкой лжи о том, что молодой картошки на рынке не было, взяла кулек с яйцами, отнесла его на кухню и оттуда крикнула: …

— Я одного боюсь, Юри, — говорит Мартин. — Очень, очень боюсь. Я догадываюсь, но все же спрашиваю: — Чего? — Мы опять там, Юри. — Где? — Зря спрашиваешь. — Не тот город, — говорю я. — И море неизвестно откуда. — Город, может быть, и другой. Ведь Река куда-то впадала? В море, наверно. Вот у моря и построили, — Мартин по-прежнему задумчив и хладнокровен. — И машины твоей, кстати, нет. Машины действительно нет. Ни близко, ни далеко. Мы сидим, поджав ноги, на голой песчаной пустоши. Даже…

Марков вышел во двор, покричал, приставив ладони ко рту, и побежал вокруг дома. Из-под ног у него выскочил полосатый старухин кот Муркот и, надувши хвост, опрометью взлетел на крышу курятника. Марков остановился и позвал его, но кот посмотрел косо и, прижав короткие уши, так злобно и яростно затянул «уа-уа», что сразу стало ясно: кот тут видел такое, что не скоро успокоится и поверит в чьи-нибудь добрые намерения. Обойдя вокруг дома, Марков встал на лыжи, сбросил рюкзак и перезарядил ружье. Патроны…

Пояс, лапы, горбы на спине были так распределены, так рассчитаны, что человек лежал под водой почти горизонтально — чтобы плыть, рассекать воду с минимумом усилий. Неощутимые струи течения поворачивали его. Хотя в маске видно лучше, чем просто глазами, открытыми под водой, даже в очень чистой воде силы зрения хватает не больше чем на семьдесят футов. Течение вращало висящее тело человека, и вдруг он увидел нечто похожее на черную стену. Из-за азотного опьянения он забыл… Ведь на субмарине будут…

А теперь он должен был умереть. Он знал это. Тягости имеют свои границы, а те, которые он испытал, давно бы убили человека и помоложе его. Он стоял теперь на пороге неведомого. А несколько месяцев тому назад он стоял на пороге великого открытия. И это открытие поддерживало Раймона Сен-Клэра, потому что знание не должно было умереть, подобно столь многочисленным открытиям, столетиями погребенным под снегом и льдом или в пустынной стране девственного леса. Далеко впереди, на равнине, служащей преддверием…

Шары на какой-то момент превратились в земных горцев с мотыгами в руках, шаркая ногами, они подымали пыль, подпрыгивали и размахивали руками. В них было что-то нелепое, как в танцующих пугалах. Равнины Меркурия простирались до самого горизонта — равнины с клубящейся пылью. Ярко-синее Солнце казалось чудовищным на фоне мрачно-черного неба, алые языки пламени рвались из него, извиваясь точно щупальцы. Меркурий находился ближе к Солнцу, чем другие планеты, их разделяли какие-нибудь двадцать…

— Но как они понимают этих «людей ума»? — продолжал Кочетов, размахивая журналом. — По их мнению, это кучка людей из высшей интеллигенции — профессора, инженеры, которые, изобретя лучи смерти и прочую чепуху, покорят мир. «Люди ума» станут единственным правящим классом… Так могут мыслить только фашиствующие интеллигенты! Мир движется к иным целям и другими путями. — Правильно, — сказал один из молодых слушателей. — Но разве вы будете отрицать, что научные лаборатории этих маньяков работают полным…

Ракета содрогается от вулканов, бушующих в ее недрах. Прозрачные серые струи десятком сокрушающих потоков ударяют в бетонный выступ под дюзами и, разбившись о него, растекаются по лучам-траншеям, изрезавшим стартовое поле. Серые смерчи перехлестнулись через края траншей и завихрились раскаленной поземкой по серому бетонированному полю. Стабилизаторы ракеты уже висят в воздухе. Медленно, содрогаясь от напряжения, она ползет вверх… все выше… выше! Монолитная громада ракеты всплывает над горами……

Карцев посмотрел на часы. Было без десяти минут девять. Решение посетить больного товарища возникло сейчас же. Он еще раз с улыбкой перечитал записку. Слово "важное" было подчеркнучо трижды. Таким он знал Павла Березова с первых дней знакомства — планы, проекты, неожиданные предложения рождались в нем беспрерывно, возникали, блестели всеми цветами радуги — и лопались, как мыльные пузыри… Он был совсем юн, моложе всех однокурсников, и соответственно возрасту пылок и непостоянен. Еще на первом курсе…

— Возможно. Но настроение-то осталось. Может быть, из-за этого и пошло все прахом. — Ты серьезно считаешь, что здесь существовала жизнь, люди, цивилизация? — Иногда… Вмешался Макс: — Неужели тебе еще мало доказательств? Ах, Антон, Антон! — Пока не густо. — А каналы? Или они следствие эрозии? Осадочные породы! Существование морей! Вашата погасил начавшийся было спор: — Всем бы хотелось найти следы жизни. Ну что там у вас? Направьте объектив на Туарега. Вот так, хорошо. Довольно. Поднимайте!…