...Имя сей звезде Чернобыль

Парень в джинсах выслушал всё, что я посчитал нужным ему ответить, вдруг извинился и сообщил: он перепроверял, испытывал меня. Потому что сам он думает точно так же. За что его из армии выгнали…

Потом он мне прислал стихи: искреннее и серьезнее о ядерном апокалипсисе, по-моему, в то время не писал никто. Вот как человека проняло, прохватило — «процесс пошел», как выражался Михаил Сергеевич. Понял, как и я: лишь шокирующие, пугающие всех заявления вроде наших могут понудить и других задуматься.

А я тем временем всё искал встреч с командирами подводных лодок, несущих космическую мощь, чтобы понять: на что могут рассчитывать пять миллиардов жителей планеты, нажмут или не нажмут те, у кого кнопка? Если прозвучит команда. «Вышел» на наших двух капитанов и на одного американца. Первый (наш, действующий) ответил: не скажу, они не должны знать, как я поступлю. Отставные капитаны (наш и американский) высмеяли мою наивную надежду, что не нажмут. Не для того военных людей готовили, не для того они служат: пуск! — и пошла! Каждый капитан с космической мощью в руках почти Бог — рассуждает лишь в пределах предписанной, поставленной ему задачи, цели, — остальное его не касается. Но ведь все сгорим, всё погибнет! А это уже дело политиков. Нажимайте на политиков.

Те, кто мог, делали это, воздействовали, нажимали на политиков. Был создан авторитетный Комитет ученых против ядерной угрозы («велиховский», а затем «сагдеевский»), который начал активно взаимодействовать с американскими учеными и пацифистскими организациями. Был подготовлен совместный труд на английском и русском языках («Прорыв»), в котором ядерное оружие рассматривалось как единственный и главный противник, враг как американцев, так и русских, советских народов. Марш мира домохозяек получил мощного союзника — ученых. Борис Раушенбах, академик, который позволил нам взглянуть на обратную сторону Луны, произвел сложнейшие математические расчеты, которые не оставляли надежды на то, что «доктрина сдерживания» обещает человечеству что-либо, кроме неизбежной катастрофы. Следящие друг за другом электронные системы рано или поздно «объявят войну» друг другу, независимо от воли людей, политиков, военных.

Петля сдернута

У меня в шкафу за стеклом лежит искореженный взрывом «фрагмент» от нашей ракеты средней дальности — первой подорванной по соглашению Горбачева и Рейгана. Я специально летал в Казахстан, чтобы присутствовать при таком событии. Радости и надежд было много. Но даже такое соглашение мало что изменило: род человеческий остался смертным, заложником десятков тысяч боеголовок, по-прежнему нацеленных на весь мир.

Никуда не исчезли две мировые Системы: у каждой кнопка Судного дня, каждая готова ответить самоубийственным залпом по другой половине планеты, даже если придется умирать от собственной радиации.

Как было разорвать петлю, захлестнувшую горло рода человеческого? А. Д. Сахаров первый об этом заговорил: предложил выход через конвергенцию Систем — взаимопроникновение капитализма в социализм, и наоборот.

Помню, в 1988 году мы с Владимиром Синельниковым [174] брали интервью у горьковского узника, вернувшегося в Москву: речь зашла об этом. Сахаров стоял твердо на позиции конвергенции, хотя само слово это вызывало у номенклатуры глухую ярость. И, видимо, не случайно. Это Горбачев не понимал, а лигачевцы-полозковцы хорошо понимали: достаточно вынуть кирпичик, другой из их Системы — и рухнет всё.

174

Синельников Владимир — режиссер-документалист (см. с. 129.).

Так и произошло: слишком много «кирпичиков» генсек и президент позволил выдрать из глухой ленинско-сталинской стены. Рухнула.

Такая угроза может вернуться: это весь мир ощутил 19 августа. И все-таки петля сдернута с шеи человечества. Теперь важно не позволить никому накинуть ее снова.

И сразу проблема гибели или спасения рода человеческого сместилась в иную плоскость. Она не снята окончательно. Но изменилось всё. Ядерный конфликт (локальный, типа хусейновского) всё еще возможен. И даже пошире. Но это уже не угроза взаимного добивания двух мощнейших систем, половинок земного шара.

Богородица не велит!

И вот вопрос: что все-таки произошло? Ведь никто не рассчитывал на такое всерьез. Чтобы без единого выстрела, толчка извне вдруг рухнула, казалось, несокрушимая мировая империя тоталитаризма, грозившая поглотить весь остальной мир. Помню страшноватый разговор с одним очень гуманным я мирно мыслящим человеком (это было где-то в семидесятые годы), который с отчаянием вдруг подумал вслух: ну что поделаешь, если спастись от этой системы бесчеловечной мир может лишь через войну? И вот не понадобилось. Какие-то внутренние, в общем, даже не сильные толчки, колебания — и система осела, посыпалась, как спитакские дома, стены, возведенные ворюгами-халтурщиками.

Мировые «революционные» амбиции расплющили, раздавили экономику? Ложь разъела всё и вся?.. Эти и подобные объяснения, аргументы можно множить, усложнять. Когда-то должен был этот экономический абсурд, репрессивный кошмар, бесчеловечный эксперимент над человеческой природой закончиться, лопнуть. Когда-то да. Но чудится помимо всех очевидных причин, и еще что-то воздействовало на ситуацию и внезапный результат. Ведь веб остальное могло еще длиться и длиться. Годы, если не десятилетия. За счет богатейших наших природных ресурсов. И за счет «ресурсов страха», инертности, покорности, накопленных за семь десятилетий и ценой чуть ли не ста миллионов загубленных жизней.

Но было еще что-то, что дальше ждать не могло. Или — или. Вопрос о жизни-смерти самой популяции homo sapiens, человека разумного, встал. А в таких случаях срабатывают механизмы и силы, не всегда объяснимые. Сокращаться начала популяция каких-либо зверьков, и тут же помет детенышей от каждой матки возрастает. Кто распорядился, кто повелел? Природа. Тоже ответ, но не очень вразумительный.

Когда-нибудь наука займется этим всерьез. И если ответит — да, то, возможно, одним из аргументов будет то, что случилось, произошло в конце восьмидесятых-начале девяностых годов: непонятным образом рухнуло огромное социально-политическое образование, и именно в тот самый момент, когда роду человеческому, всему виду homo sapiens реально грозило исчезновение.

Поэтому не кляните Горбачева, даже если вы самые большие патриоты. Не он главный «виновник» развала и распада, среди которого мы оказались. Вряд ли это он направлял события, если по большому счету скорее всего действия и поступки его (а порой и бездействие, имевшее, может быть, еще большие последствия) корректировались неопреодолимыми силами, исходившими из глубин человеческого естества, инстинкта выживания не только человека, но и всего живого на планете. Можно допустить, что суммарное защитно-инстинктивное воздействие миллиардов видов и подвидов различных живых существ, жучков-червячков, на которых тоже упала тень погибели, было не меньшим по результату, чем деятельность всех вместе взятых депутатов.

Сегодня модным стало подчеркивать неадекватность масштаба личности «инициатора перестройки» и того глобального результата, который приходится признавать: изменен сам ход, само направление истории. И это всё он, Горбачев? Который то-то и то-то, такой-сякой? Скажем так: он — плюс всемогущий Инстинкт выживания рода человеческого.

Я привык всерьез относиться к тому, что пишет, говорит Валентин Распутин [175] . Даже если с ним не согласен. В «Литературной России» от 17 ноября 1991 года в его интервью есть такой абзац: «Деды, нередко по самому прямому родству, приняли коммунизм, внуки предали его анафеме — не те-де оказались исполнители. Но дело не в этом. Пока коммунизм исполнял роль разрушителя государства, пока он перемалывал народ во имя единого интернационального духа, он устраивал и западную демократию, и внутреннюю „передовую“ интеллигенцию. Всё было в порядке. Мы не хотим признать одну очень важную вещь, которая полностью изменила отношение интеллигенции к своему учению. Это было всё равно, что переварить атомную бомбу, но ценой огромных жертв и страданий. Россия переварила коммунизм и поставила его на службу своей государственности. Призванный погубить страну, он постепенно стал державником, на свой, разумеется, твердолобый и непререкаемый манер, которому не близко до желанного блага».

175

Распутин Валентин Григорьевич — русский писатель.