10 мифов Древней Руси. Анти-Бушков, анти-Задорнов, анти-Прозоров
Шрифт:
С другой стороны, так и закона такого нет, чтобы служителя Церкви непременно хоронить в том монастыре, где он жил, подобных примеров можно при желании найти массу. Но Прозоров об этом мог и не знать, поскольку является закоренелым язычником.
А из этой его безграмотности вытекает следующий ляп: «В каждой обители существует такой особый список – синодик, или помянник. По нему поминают на службах всех когда-либо живших в обителях братьев».
Что ж, отдохнём немного от борьбы с языческим теоретиком, предоставим слово человеку, который в отличие от Прозоров знает, о чём говорит. Иеромонах Иов (Гумеров): «Неужели автор никогда не слышал, что святые значатся не в синодиках, а в патериках? С XIV века начал формироваться Патерик Троице-Сергиевой обители, в который входят более семидесяти пяти угодников Божиих. Родословное древо Радонежских святых включает в себя следующие
Александр Пересвет и Андрей Ослябя были прославлены рано. Их имена мы встречаем уже в рукописи конца XVI – начала XVII века: Книга, глаголемая описание о Российских святых» (М., 1887; репр. М., 1995). Как-то вот так оно получается… И снова не в пользу Льва Рудольфовича…
А уж байка о том, что «спустя два столетия в Московию переедет литовский выходец Иван Пересветов, потомок героя «Мамаева побоища», страстный сторонник самовластия московских государей», вообще не выдерживает никакой критики. Поскольку данных, которые подтверждают подобное родство, в природе не существует. Просто очередной плод фантазии не в меру разошедшегося писателя.
«Про Пересвета летописи, составленные сразу после битвы, скажем, вообще почти ничего не говорят, ограничиваясь его упоминанием среди погибших на поле Куликовом, причём в конце списка – что было бы удивительно, пади он первой жертвой в сражении, как говорит нам о том привычный миф». Ай да Лев! Ай да Рудольфович!
Ведь всё вывернет наизнанку, шельмец!
А ведь достаточно просто внимательно вчитаться в этот список, чтобы понять весь абсурд прозоровского открытия. Он есть и в «Сказании о Мамаевом побоище», и в летописных повестях о Куликовской битве, и в других летописных сводах. Мы же возьмём его из «Краткой летописной повести» о Куликовской битве. Вот он, список погибших: «Князь Феодор Романович Белозерский, сын его князь Иван Феодорович, Семен Михайлович, Микула Васильевич, Михайла Иванович Окинфович, Андрей Серкизов, Тимофей Волуй, Михайла Бренков, Лев Морозов, Семен Мелик, Александр Пересвет и многие другие».
Здесь чётко видно, что павшие перечисляются не по хронологии своей гибели в битве, а по знатности и занимаемому положению в армии. Князья Белозерские, Микула Васильевич Вельяминов, женатый на сестре жены Дмитрия Донского и приходившийся Московскому князю свояком, воевода Переславля-Залесского Андрей Серкизов… Высшее командование русской рати, элита Московского княжества!
И среди них – скромный инок, бывший брянский боярин. То, что Пересвет оказался в этом списке, как раз и свидетельствует о том, что его подвиг произвёл огромное впечатление на всех русских людей, и недаром летописцы поставили его в один ряд с теми, кто командовал русской ратью в судьбоносной битве.
Поэтому всё то, что Прозоров порассказал про русских богатырей Александра Пересвета и Андрея Ослябю, является очередной пустой болтовнёй литератора и не более того. Впрочем, к этому мы уже привыкли.
Последнее откровение Льва Рудольфовича связано с тем, почему Дмитрий Московский поменялся перед битвой доспехами с Михаилом Бренком. Прозоров как всегда подводит всё под религиозный знаменатель, но ведь в мире есть и другие вещи, имеющие не меньшее значение, чем религия. Например, стратегия и тактика. Впрочем, для Льва Рудольфовича это тёмный лес, в котором он блуждает с завидным постоянством.
Итак, смысл версии неоязычника таков: в результате конфликта между Дмитрием Ивановичем и митрополитом Киприаном Московский князь был предан анафеме. «Орда шла на Русь. Орду надо было остановить – но как, если во главе войска стоит отлученный, неугодный богу князь-анафема?!
Сам князь Дмитрий, такой же средневековый христианин, как и большинство его подданных, не мог не думать об этом.
И вот накануне битвы великий князь решается на поразительный шаг. Он перелагает княжеские регалии на плечи друга, не задетого анафемой Киприана приближенного. Делается это в прямом смысле перед Богом – перед ликом Спаса на черном московском знамени, ратной иконой Москвы. Теперь Христу не за что гневаться на московское войско – во главе его не отлученный, не анафема, а благоверный православный христианин. Сам же Дмитрий уходит простым воином в передний полк, отдавая себя на суд божий – не как князь, а как простой
человек». (Л.П.).Ситуация действительно неординарная. А раз неординарная, значит, трактоваться может по-разному. А раз по-разному, значит, глупых теорий будет несчитано. Давайте и мы приложим руку, может, удастся дельное что обнаружить. Приступим.
Всё дело в том, что в летописях и сказаниях Куликовского цикла нет ни слова о том, что Дмитрий Московский был отлучён от церкви. Вся информация об этом исходит из второго послания митрополита Киприана Сергию Радонежскому и его племяннику Феодору от 22 июня 1378 года. Что же там про анафему написано? А вот что: «Но раз меня и мое святительство подвергли такому бесчестию, – силою благодати, данной мне от Пресвятой и Живоначальной Троицы, по правилам святых отцов и божественных апостолов, те, кто причастен моему задержанию, заточению, бесчестию и поруганию, и те, кто на то совет давали, да будут отлучены и неблагословены мною, Киприаном, митрополитом всея Руси, и прокляты, по правилам святых отцов!»
Обратим внимание: имя Дмитрия Ивановича при отлучении не упоминается. Вообще. А ведь анафема в Русской Церкви – это дело в большинстве случаев сугубо персональное, достаточно вспомнить Гришку Отрепьева, Тимофея Анкудинова, Степана Разина и Емельяна Пугачёва. Или же анафеме предавали определённую ересь – к примеру, ересь жидовствующих. Или тех же старообрядцев.
Вот что сообщает об анафеме Православная энциклопедия: «Церковную анафему (или великое отлучение) не следует смешивать с «отлучением», которое представляет собой временное исключение индивида из церковной общины с запретом участвовать в таинствах и (для духовных лиц) занимать церковные должности. Называемое иногда также «малым отлучением«, оно в отличие от анафемы служит наказанием за меньшие проступки, например: воровство, блуд, участие в получении церковной должности с помощью взятки и т. п., не требует соборного решения и не нуждается в соборном провозглашении для вступления в силу».
К тому же письмо Киприана носит скорее публицистический характер, в котором митрополит защищает свои права и старается разоблачить действия Митяя – ставленника Московского князя на митрополичью кафедру. С другой стороны, он старательно, ярко и красочно расписывает свои бедствия и невзгоды, которые претерпел от московских властей. Что примечательно, из всех мучителей Киприана по имени назван лишь один – некий воевода Никифор. Да и само проклятие упоминается как-то вскользь, буквально в одной строчке. С амвона князя не проклинали, на всю страну не хулили, поскольку Киприан прекрасно понимал, что в любой момент отношение к нему со стороны Дмитрия может измениться. Вот и получается, что по большому счёту на Руси и знать не знали, и ведать не ведали о том, что князь Московский отлучён от церкви!
Внесём ещё одно существенное уточнение – на Руси об этом никто не знал и не ведал, окромя Льва, который Рудольфович. Мало того, он знал даже больше: «Сергий его анафему поддержал и, по всей видимости, распространил».
Видимо, об этом мастеру печатного слова сам Сергий сказал в доверительной беседе с глазу на глаз, ибо других документов, подтверждающих данный факт, не имеется.
Можно говорить лишь о том, что Сергий сочувствовал Киприану, но не более того. Именно об этом, а не о некоем «распространении» писем митрополита и свидетельствует третье послание: «Елико смирение и повиновение, и любовь имеете к святей Божией Церкви и к нашему смирению, все познал есмь от слов ваших. А како повинуитеся к нашему смирению, тако крепитеся». Вот и всё, ни о какой подпольной деятельности игумена нет и намёка.
Ни Сергию, ни Фёдору не нужен был конфликт с Московским княжеским домом, особенно в тот момент, когда резко осложнилась международная ситуация и над Русью стали сгущаться тучи.
Однако был ещё один нюанс, который не заметил Лев Рудольфович, но который мог иметь решающее значение относительно проклятия Киприана. Дело в том, что к моменту Куликовской битвы митрополит на Руси был, и звали его Пимен. Архимандрит Переславля-Залесского, он находился в числе лиц, сопровождающих Митяя в Константинополь, и когда последний скончался во время путешествия в 1379 году, Пимен с помощью различных махинаций объявил себя ставленником князя Дмитрия и с помощью подкупа добился своего постановления. В итоге патриарх принял такое решение – Пимен был рукоположен в митрополиты Киевские и Великой Руси, а Киприан – в митрополиты Литвы и Малороссии. Узнав об этом, Киприан отбыл в Литву, а его соперник остался в Константинополе. Было лето 1380 года, до похода Мамая на Русь оставалось совсем немного времени.