10 мифов Древней Руси. Анти-Бушков, анти-Задорнов, анти-Прозоров

Однако Прозоров продолжает вести наступление по всему фронту: «Совсем уж гротескный поворот сюжета – в Интернете, разыскивая сведения про Пересвета, наткнулся на утверждение в одном православном сайте, что тот с братом были… телохранителями Сергия Радонежского. Вот заставь некоторых богу молиться… до преображения скромного игумена в мафиозного «босса», окружённого «быками» в сутанах, не всякий атеист или язычник додумается».

Что же, давайте поговорим о «скромном игумене» и «быках в сутанах», а начнём мы с сообщения В.Н. Татищева о том, как Дмитрий Московский приехал в обитель к Сергию Радонежскому. «И начал у Сергия игумена просить князь великий иноков Пересвета и Ослебя, мужества и храбрости их ради и полки умея набирать, говоря такое: «Отец, дай мне двух воинов от своего полку, двух братьев, Пересвета да Ослебя, сии же известные всем ратники великие, воины крепкие и смышленые весьма к воинскому делу и службе». Сергий же повелел им скоро приготовиться на дело ратное». А вот другая вариация этой же темы, которую нам даёт «Сказание о Мамаевом побоище»: «Дай мне, отче, двух неких монахов, воевод твоего полка, тем самым ты нам очень поможешь». И сказал ему преподобный старец: «О ком ты говоришь?» И сказал великий князь Дмитрий Иванович: «О двух братьях, о брянских боярах Пересвете и брате его Ослябя». Преподобный же старец велел им скорее готовиться. А они, известные, опытные воины, быстро сотворили послушание» (Основная редакция, Печатный вариант). А вот как это звучит в Киприановской редакции: «Стал великий князь просить у него Пересвета и Ослябя, потому что они были доблестны и обладали воинским искусством, и сказал: «Отче, дай мне двух воинов из твоего чернеческого полка, двух братьев, Пересвета и Ослябя. Всем известно, что они могучие воины, крепкие богатыри и весьма опытны в военном деле и устройстве». И преподобный Сергий велел им поскорее собираться на войну».

Вот тебе и «скромный игумен»! И Татищев и «Сказание» в один голос утверждают – полк у Сергия Радонежского был. Причём достаточно мощный и крепкий, если воеводами там были одни из лучших бойцов эпохи. Вряд ли был этот отряд многочисленный, но ставка явно была сделана на качество, а не на количество.

И пусть неоязычник Прозоров поёт о том, что не положено, дескать, христианским монахам на Руси оружие в руки брать, а их церковному начальству вооружёнными контингентами располагать, факты, как видим, говорят об обратном. Достаточно просто вспомнить воинское подразделение, которым располагал Новгородский епископ, – Владычный полк, и многое станет понятным. Да и сама ситуация, которая сложилась в канун нашествия Мамая, была критической, ведь вопрос стоял так – быть или не быть Руси. Одолеет степная нечисть – и все ужасы легендарного Батыева нашествия вновь станут явью. А потому в экстраординарной ситуации и меры принимаются экстраординарные. Так было всегда и в любой стране, над которой нависала смертельная опасность.

Но подобно Певцу Языческой Руси мы не будем заниматься фантазиями и выдумывать разнообразные лихие сюжеты, зачем у литератора хлеб отбирать. Просто мы сообщили факт, который увидели в письменных источниках, а уж выводы читатели пусть делают сами.

С другой стороны, зря Лев Рудольфович посмеялся над версией, что Пересвет и Ослябя были телохранителями Сергия Радонежского, такое мнение вполне имеет право на существование. Дело в том, что в это время для русских людей именно Сергий был непререкаемым авторитетом, являясь, по сути, духовным лидером Северо-Восточной Руси. Да и митрополичья кафедра в это время пустовала, поскольку в данный момент Дмитрий Иванович находился в конфликте с Константинопольским ставленником митрополитом Киприаном. Трудно переоценить в этот момент значение Сергия Радонежского для страны, это только, по мнению Прозорова, всё, что связанно с христианством, значения для Руси не имело. Влияние «скромного игумена» было так велико, что он запросто смирял княжеские междоусобицы, не давая пролиться крови русских людей.

Но Прозоров об этом не знает, он продолжает «глаголом жечь сердца людей»: «Кто-нибудь из рассуждающих о Сергии Радонежском и его благословении, принесшем-де победу русским ратям на поле Куликовом, обращает ли внимание на некоторую несообразность – великий князь Дмитрий Иванович отправляется испрашивать благословения на решительную битву с врагом веры и отечества у игумена затерянной в лесах обители, чуть ли не скита даже?

Странно ведь, что ни говори. Продолжая аналогию с Великой Отечественной, начатую Петром Хомяковым, попытаемся представить, что маршал Жуков отправляется за инструкциями и одобрением своих действий к секретарю колхозного райкома» (Л.П.).

По большому счёту, если продолжать аналогии, начатые «технарём» Хомяковым, то закончить можно в клинике для душевнобольных. С постоянно шевелящимися от этих самых сравнений и аналогий волосами – что и произошло изначально со Львом Рудольфовичем. Эти, как мы уже успели убедиться чуть раньше аналогии, – лишь путь в никуда. А самых разных дурацких сравнений можно в любой «жёлтой» газете найти, и даже более уместных и талантливых, чем у неистового Петра и неукротимого Льва.

Сравнив значение Сергия Радонежского для русских людей в XIV веке со значением «секретаря колхозного райкома» для советских людей, живших в веке XX, писатель, на наш взгляд, в очередной раз опозорился на всю страну. Ещё раз подчеркнём – на тот момент не было на Руси человека, имевшего такое огромное влияние на духовную жизнь страны, слава Сергия гремела по всей земле. И потому именно к нему едет перед походом Дмитрий Московский. Роль Сергия Радонежского в грядущих событиях приобретала колоссальное значение.

И это понимали не только в русской земле, это, в отличие от Льва Рудольфовича, прекрасно знали и её враги. А потому нет ничего невероятного в том, что в преддверии грандиозного противостояния Руси с одной стороны, и Востока и Запада с другой, у кого-либо могла возникнуть мысль нанести удар по духовному лидеру страны.

И в Москве это прекрасно осознавали. Недаром в одной из версий «Сказания» про Пересвета и Ослябю говорится, причём без применительности к их боевому прошлому, что они «были известными в сражениях ратниками, не одно нападение встретили». Значит, были всё-таки нападения.

Теперь рассмотрим ещё один постулат. Бытует мнение о том, что перед битвой они приняли схиму, и вот тут Лев Рудольфович буквально начинает приплясывать от радости: «То есть православный монах, тем паче послушник, получающий из рук игумена схиму и участвующий, опять же с благословения игумена, в бою с оружием в руках, – это такая невидаль, такая двойная небывальщина, что ей бы самое место на страницах летописей, вместе, скажем, с сообщениями о солнечных затмениях, кометах, землетрясениях и прочих чудесах. Однако летописи – молчат».

Правильно, молчат летописи, потому что не всё достойное внимания, с нашей точки зрения, попадало на их страницы. Например в Тверской летописи о Куликовской битве вообще нет ни слова! Про битву на Воже – пожалуйста! Про нашествие Тохтамыша – сколько угодно! Даже склоки среди русского духовенства в борьбе за митрополичью кафедру расписаны подробнейшим образом! А про величайшую битву Средневековья – ни гу-гу! Но это не значит, что её не было!

Но литератор продолжает упорствовать, а потому как нормальный герой идёт в обход: «Закрадывается, право, нехорошее подозрение – да были ли наши герои монахами? Если и были – то определённо не Троицкого монастыря, основанного Сергием Радонежским. В каждой обители существует такой особый список – синодик, или помянник. По нему поминают на службах всех когда-либо живших в обителях братьев.

Так вот, в поминальном перечне Троицкой обители имена Александра Пересвета и Родиона Осляби отсутствуют. Захоронены оба воина в Старо-Симоновском монастыре на территории Москвы, чего, конечно, не могло бы быть, если бы они были монахами Троицкой обители, – та не допустила бы погребения столь именитых своих братьев вне своих стен, в «чужой» земле» (Л.П.).

Складывается такое впечатление, что написав сие откровение, писатель отшвырнул в сторону перо и в порыве от нахлынувших на него чувств прошёлся вприсядку по комнате перед портретом любимого вождя – товарища Святослава. Вот он, вот он, самый убойный аргумент, держитесь, христиане проклятые! Что возразите Ледоколу Язычества?

Как это ни печально прозвучит для поклонников его творчества, но господин Прозоров вновь продемонстрировал нам дремучее невежество и полное незнание материала, а также нежелание с ним работать.

Для начала посмотрим, а что же представлял Симонов монастырь, где были похоронены герои-иноки. Так вот, мужской Симонов Успенский монастырь был основан в 1370 году святителем Фёдором, племянником Сергия Радонежского и при полном содействии знаменитого игумена. Сам Сергий считал эту обитель, выражаясь современным языком, «филиалом» Троицкого монастыря, постоянно останавливаясь в её стенах во время своих визитов в Москву. Его племянник Фёдор после Куликовской битвы станет духовником Дмитрия Донского, а потому можно смело утверждать, что погребение павших в битве иноков в этой обители не было проявлением их язычества, как тщится доказать Лев Рудольфович. Абы кого в таком монастыре не похоронят.

Недаром впоследствии там обретут вечный покой сын Дмитрия Донского Константин и крещённый Касимовский царевич Симеон Бекбулатович, который некоторое время будет заменять Ивана Грозного на престоле. А также представители княжеских родов Мстиславских, Темкиных-Ростовских, бояре Бутурлины и Головины. Знаменитые имена в отечественной истории! Да и выдающихся церковных деятелей из стен обители выйдет немало. Один идеолог нестяжательства Вассиан Патрикеев чего стоит! А ведь будут и епископы, митрополиты, патриарх…