100 магнитоальбомов советского рока
Шрифт:
Несмотря на пройденную с опережением графика "школу жизни", юный Федор мыслил в музыке изысканными категориями арт-рока и концептуальных измерений. Наслушавшись "Треугольник", он с увлечением записывал инструменты в обратную сторону ("Завтра будет тот же день"), придумывал вычурные названия для сторон альбома и впихивал туда всевозможные шумы - будь то звуки пожарной сирены, позывные "Маяка" или кудахтанье кур.
Даже в центральную композицию "Инвалид нулевой группы", посвященную своей матери, Чистяков умудрился вставить жанровую сценку изъятия головного мозга, почему-то завершавшуюся ядерным взрывом. Все это в Федином понимании и являлось "музыкой драчевых напильников".
Дмитрий
"Федору тогда казалось, что альбом - это нечто чрезвычайно серьезное, - вспоминает басист Дмитрий Гусаков.
– Мол, там должны присутствовать эксперименты с лентами, со скоростью звука и обязательное перетекание одной композиции в другую. Что такое живой концерт, он вообще не понимал и даже не мыслил в этом направлении. Он хотел сидеть в студии и записывать великие альбомы".
Сам Гусаков у истоков группы не стоял, заменив весной 86-го года соавтора нескольких песен Толика Платонова, который, в свою очередь, через несколько лет защитил диплом по теме "Творчество Даниила Хармса в свете теории Карлоса Кастанеды". Самым юным в компании охтинских интеллектуалов был барабанщик Николс, который, несмотря на свое глубокое несовершеннолетие, стал автором композиций "Завтра будет тот же день" и "Игра в любовь". Садясь в студии за ударную установку, он демонстрировал идеальный для панк-рока минимализм. Голый ритм, в котором не было ничего лишнего: педаль, бочка, рабочий барабан, изредка - хэт и тарелки. Всякие колокольчики, эстетские навороты и заумные импровизации безжалостно оставлялись им за бортом.
На своей дебютной работе Федор и Николс смикшировали в единое музыкальное полотно нэпманские мелодии ("Цыпленок жареный"), собственную версию "Марша энтузиастов", фрагменты ретрохитов и партии Джона Лорда. Разухабистый баянный аккомпанемент сопровождал молодежные манифесты "Ноля": "Мы узнаем то, что нам знать нельзя, и мы сделаем то, что нам запрещено!" И если в Америке Том Уэйтс распевал под баян про опрокинутые с небес ведра с дождем, Федор Чистяков оглушительно стонал о ненавистном ему мире, в котором "будем мы сидеть в говне - таков наш долг".
"Помню, как мы тогда раздувались от самодовольства, - вспоминал впоследствии Чистяков.
– Еще бы: сопливые пацаны, а уже свой альбом записали! Но он до определенного времени просто не шел . А когда мы своими концертами сделали альбому рекламу, люди заинтересовались нашими записями".
После выхода "Музыки драчевых напильников" и первых концертов "Ноля" мода на баян приняла в Питере далеко не локальные размеры. А пока "покорять города истошным воплем идиота" отправилась именно команда Чистякова. Федор выходил на сцену с баяном, как первый парень на деревне, и, растягивая меха, начинал виртуозно наяривать на исконно русско-немецком инструменте ернические рок-н-роллы, панк-роки и частушки. Дразнящий баян-пересмешник в союзе с реактивной ритм-секцией превращали "Танец с саблями" и "Варшавянку" в отвязную рок-Аппассионату...
Спустя год "Ноль" станет главной сенсацией V рок-фестиваля и очарует всех в Черноголовке новыми хитами "Доктор Хайдер", "Болты вперед", "Кооператор", "Коммунальная квартира". Затем у группы будет еще множество любимых народом песен и альбомов. В будущем их ожидает каскад взлетов и падений, их лидер окажется на другой грани восприятия "смысла жизни" и все-таки вновь вернется в музыку. В обойму правдивых историй и непроверенных народных сказок, окружающих Дядю Федора, входят и физическая борьба с ведьмами при помощи подручных средств, и сумасшедший дом, и АО "МММ", и Братство Свидетелей Иеговы - то есть весь тот рок-н-ролл, который царит в России
последние годы. А пока...Во второй половине 80-х все очень ждали "молодую шпану", которая подхватит эстафету из рук подуставших "старых динозавров" и явится катализатором новой, еще более энергичной, второй волны. И вскоре они пришли - такие, какие есть - без косметики и прикрас.
Юности свойственен беспричинный оптимизм. Панком и безумием от дебютного альбома "Ноля" еще не пахнет. А вот злости, аутсайдерства и странной беззащитности уже предостаточно. Эти качества, утерянные, казалось, безвозвратно, стали главными в музыке группы. Впоследствии многие говорили, что "Ноль" на своем первом альбоме играл, как дворовая команда. Как бы там ни было, жизни и драйва в их песнях было не меньше, а местами даже больше, чем у других обитателей тропилловского звукоинкубатора. Правда, Чистяков пел еще чистым голосом, без своего будущего фирменного рычания, и баян был пока не главным инструментом.
И только иногда, особенно на "Инвалиде нулевой группы", высовывают свои гадкие физиономии и показывают язык две страшные язвы - настоящее и будущее. Больше Дядя Федор веселых альбомов не записывал.
1987
Оберманекен Прикосновение нервного меха (1987)
сторона А
Девочка-подросток с запахом апельсина
В созвездии льва
Космический гость
Город в солнце
сторона В
Фиджи
Расслабься
Дай мне (Песня Гумберго)
Подземка
Кода
Анжей Захарищев-Брауш и Евгений Калачев.
"Оберманекен" внес в русский рок учащенное дыхание эротики. Долгое время эта заманчивая ниша была свободна - неприкрытая похоть "Экспериментатора" Кинчева, томные интонации Гребенщикова и сексуальный стеб Сили лишь омывали берега столь привлекательной во всех отношениях бухты. Реальными первопроходцами этой Terra Incognita оказались идеологи "Оберманекена" Анжей Захарищев-Брауш и Евгений Калачев. Выходцы из аристократических семей (предки Анжея - немецкие бароны, помогавшие Петру строить Петербург), они установили для себя незыблемые правила проживания внутри этого своеобразного заповедника. Его опознавательными знаками служили реализованные на практике неоверсии оргий Борджиа и совершенно безумные манифесты о девушках-стюардессах, предоставляющих пилотам свои взлетные полосы.
В рок-н-ролл "Оберманекены" попали из театральной среды. В 84-м году они создали (вместе с режиссером Борисом Юханановым) альтернативный "Театр театров", спектакли которого вскоре были запрещены властями. Уйдя в теоретическое подполье, Захарищев-Брауш и Калачев продолжали сочинять и записывать песни. Их демоальбом "Анжелика" состоял из сыгранных в акустике психоделических шансонов. Слух искушенных ценителей женской красоты радовали постмодернистская пестрота стилей и лирично-экзистенциальные тексты о светских львицах, взрывоопасных школьницах, дачных велосипедистках и ночных бабочках.
Уже тогда "Оберманекены" научились мастерски пускать пыль в глаза, да так, что эта пыль зачастую казалась золотой. В белых плащах, в белых костюмах, с большими зонтами над головой, они бродили дождливыми ночами вдоль берега Невы в окружении красивых актрис, манекенщиц и несбыточных желаний. В подобной полубогемной-полуграфской атмосфере был сочинен один из первых хитов "Девочка-подросток с запахом апельсина" - романтическая композиция, написанная под влиянием прозы Набокова и попавшая во все мыслимые и немыслимые андеграундные хит-парады.