100 магнитоальбомов советского рока

"Это не иллюстративная музыка", - прокомментировали свое решение аристократы советского секса приютившимся в уголках студии претенденткам на роль местной Джейн Биркин.

Вообще говоря, при подобном вавилонском столпотворении музыкантов, актеров и просто знакомых "Оберманекенам" нужна была "твердая рука", которая взяла бы на себя ответственность за окончательные решения - по крайней мере, в музыкальном плане. Таким человеком оказался Борис Раскольников.

"Раскольников обладал необыкновенным качеством концептуального детектора, - вспоминают музыканты.
– При всей своей достоевской сущности у него было уникальное чутье на стиль, современность и глубину материала. Малыми средствами он мог достигать значительных результатов. При нашей излишней эмоциональности Раскольников был крайне необходим, гася разгорающийся до небес пожар нашего творчества. Он стал нашим третьим глазом".

Но основными действующими лицами во время записи "Прикосновения нервного меха" были все-таки Анжей и Женя. Анжей являлся лидер-гитаристом и автором всех текстов, в которых сумел создать атмосферу эротической Атлантиды и ирреальных космических полей. Герои его песен - "черные женщины, горящие, как нефть", мечтательные девушки с острова Фиджи, "молодые мраморные гиганты", которые "начинают атаку сердца и проникают в запретные сумерки спален". Изысканные образы соответствовали выбранной теме: пепел упавших звезд, ночные проспекты, звездная пыль и т. д.

"Снег и тот же дождь / Я пью в полутемном кафе горячий эспрессо", - трепетно-тихо, с неожиданными паузами и продуманными акцентами пел Калачев. Его вкрадчивый сильвианоподобный вокал создавал на альбоме атмосферу туманности и словно являлся прообразом модной в 90-х годах амбиентной музыки. Во всем этом сквозила какая-то теплота, доверительность и интимность.

"Ту нежность безумно трудно повторить сегодня, - говорит Женя спустя десять лет.
– Возможно, она является даром того возраста, времени и совершенно уникального затишья перед страшным взрывом".

После выхода "Прикосновения нервного меха" "Оберманекены" оказались в ситуации "свой среди чужих, чужой среди своих". Они не имели шумного успеха в театральной среде из-за явной приверженности к рок-эстетике, равно как не смогли влиться в рок-движение вследствие своей камерности. "Московские театральные штучки", - пренебрежительно отзывались о творчестве "Оберманекенов" хмурые провинциальные рокеры, так ни разу и не прослушавшие альбом от начала до конца.

"Эта работа появилась чересчур рано и для многих явилась не просто эстетической диверсией, но и определенным вызовом существующей системе ценностей, - считает Анжей.
– В опережающих временных особенностях этого альбома и состоит его уникальность".

Как писали впоследствии критики, под эти универсальные в своей вычурности песни можно было с равным успехом растлевать чужих детей и воспитывать собственных. Особенно остро подобные ощущения вызывают композиция "Девочка-подросток" (со стонущим саксофоном Орлова) и "Подземка" - одна из самых загадочных и закодированных песен, словно омываемая звуками океана. Затем следует пауза, и в наступившей тишине возникает инструментальная кода - как своеобразный мостик к будущему альбому "Нега и роскошь", украшением которого стал хит "Ночной портье": "Нега и роскошь / Серебристая пыль кокаина / Зимние бабочки спят в гербарии глаз / Среди меха и перьев павлина / На обнаженном теле моей любимой".

Во времена, когда звукорежиссеры государственных студий при слове оргазм наотрез отказывались продолжать работу, музыканты "Оберманекена" воспевали боль, которая является частью любви, и любовь, которая продолжается за счет боли...

Калинов мост Калинов мост (1987)

сторона А

Моя песня

С боевыми глазами

Девочка летом

Пойдем со мной

Отец работал

Во глубине сибирских руд

сторона В

Сансара

Ранним утром

Надо было

Дудки

Занавес

Дмитрий Ревякин.

Первый альбом "Калинова моста", записанный в самом конце 86-го года, подводил итог новосибирскому периоду развития группы. Именно тогда и был заложен стилистический фундамент, который за последующее десятилетие, несмотря на все бури и громы, не претерпел существенных изменений. 

Музыка "самой русской из всех русских групп" представляла собой замешанный на хард-роке и фольклоре утяжеленный ритм-энд-блюз. Агрессивно-победные "таежные марши" характеризовались мелодичным звучанием соло-гитары Василия Смоленцева, уплотненной ритм-секцией (Виктор Чаплыгин - Андрей Щенников) и энергично-напористым вокалом Дмитрия Ревякина. 

На Ревякине в "Калиновом мосте" держалось многое. Приехав из Забайкалья, он поступил в Электротехнический институт (гнездо новосибирского рока) и под влиянием творчества "Воскресения" и "Машины времени" начал писать собственные песни. В итоге он стал автором почти всех композиций "Моста", которые исполнял под гитару в распевной манере с элементами блюзовой традиции. 

На концертах Ревякин, стоящий у самого края сцены, ассоциировался с былинным русичем, вышедшим в расстегнутой косоворотке на поле брани сражаться со всевозможной нечистью: 

"Мы пробудились от долгого сна, слух режут звуки тревоги / Кто охранял наш покой, кто нам строил берлоги?"

Дмитрий Селиванов, Дмитрий Ревякин, Виктор Чаплыгин, Андрей Щенников, концерт в НЭТИ, Новосибирск, 1986 год.

"На первых порах мы казались себе на концертах такими могучими сибирскими медведями, - говорит Ревякин.
– Этот образ надо было как-то поддержать - и звуком, и общим настроением. Мы были молоды, из нас рвались наружу сердитость, задор, элемент понта и эпатажа. В нас присутствовало желание постоянной борьбы, и мы хотели поставить весь мир на колени".

"Мы воспринимали себя, словно молодые ковбои или красноармейцы, - вспоминает басист Андрей Щенников.
– Мол, всех порубим на скаку, поубиваем наповал. Мол, все очень круто".

В отличие от большинства групп ритм-секция "Калинова моста" выполняла не только номинально-структурные функции. Похожий на отставного ефрейтора Щенников, за спиной у которого была законченная музшкола по классу фортепиано, написал мелодию композиции "Моя песня" и инструментальный номер "Crazy". Долговязый и длинноволосый Чаплыгин, игравший до этого в хард-роковом "Ломбарде", был соавтором нескольких мелодий и автором песни "Ветер перемен", часто исполнявшейся тогда на концертах. Кроме того, на последующих студийных работах Чаплыгин эпизодически играл на губной гармонике и хомусе, а Щенников - на клавишах и трубе. 

Несколько слов о гитаристах. Совсем еще юный Вася Смоленцев появился в группе за полтора месяца до записи первого альбома. Он дебютировал во время осеннего открытия сезона в рок-клубе, сменив гитариста Дмитрия Селиванова. Селиванов, воспитанный на спонтанном музицировании и атональном звукоизвлечении, стремился внести в жесткий аккомпанемент "Калинова моста" определенное стилистическое разнообразие. 

"Я очень люблю импровизировать, - говорил Селиванов.
– По канонам я редко играю. Одна из причин, за что я был изгнан из "Моста" - это то, что я два раза одинаково одну вещь не играю".