100 shades of black and white

— Пожалуйста... — снова прошептала она. — Помоги мне.

— Хорошо, — он не знал, как утешить ее, успокоить. — Но и ты помоги мне. Я ищу свитки. И не могу забраться внутрь.

Дверь завалило обломками соседской крыши, а чтобы влезть в окно, требовалась сноровка и кто-то помельче, поуже. Да и бить стекла было дурной затеей.

— Свитки?

— Книги, — поправился Кайло. Ребенок мог и не знать, какие они, эти свитки. — Мне нужна книга, — и он откинул полу плаща, вытащив из кармана старую печать. Она была сломана при закрытии врат и больше не годилась для ритуала. Но в свитках могли быть указания, как создать новую. — С таким же символом. Найдешь?

Девчонка кивнула и деловито наморщила нос.

— Можно я заберу ее с собой? Я не умею читать, — о, знала бы она, что эти знаки, начертанные вокруг шипастого завитка Всесодержащего, не мог прочесть ни один из смертных, — и мне лучше смотреть на нее.

— Бери, — в конце концов, печать была мертвой. А надежда, явившаяся ему в виде совсем еще ребенка, этой бродяжки-мадонны в белых одеждах, стоила любой жертвы.

— Хорошо, — ее маленькие пальцы, с обломанными грязными ногтями, обкусанные до крови, обхватили каменный диск. — Но потом, пожалуйста... — в ее глазах снова появилась эта обреченность, смертельная усталость, годившаяся не для ребенка, а старухи, прожившей под сотню лет. — Помоги мне.

О чем она говорила? Может, хотела, чтобы он спас кого-то близкого ей? Отвел в безопасное место?

Кайло знал, если ей не удастся отыскать нужный свиток, безопасных мест больше не будет нигде.

И все же он дал слово. Поклялся, приняв ее ладонь в знаке скрепления клятвы.

— Я сейчас, — девчонка снова подалась назад, и только тогда Кайло подумал, до чего же она тощая, кожа да кости, лицо худое, изможденное, лишенное детской пухлости. Чем еще, кроме невинной безмятежности, она пожертвовала? Как долго скиталась по улицам в поисках нового дома? — Как... Как тебя зовут?

— Я Кайло. Кайло Рен, — он носил это имя больше двух десятков лет, под этим именем он убивал монстров и запечатывал врата, одни за другими, с этим именем он засыпал, перебивая бесконечный шепот, струившийся в уши — приди ко мне, мое дитя. Приди, Бен Соло, и я, Сноук-аш-шагет-Сотот, дам тебе Силу...

— Хорошо, — она дернулась, протискиваясь сквозь трещину в стене, и порыв воздуха изнутри, затхлого, сухого, какой бывает в библиотеках, принес ее имя. Рэй.

Ее звали как свет, который все они могли уже не увидеть.

Он хотел оставить ее в лавке. Убеждал, что заваленное камнями здание — это лучшее укрытие в умирающем городе, заполненном монстрами и безумцами. Да, за свитками, этими или другими, могли прийти культисты. Но ведь больше не было безопасных мест для детей.

Но Рэй отказалась, нахмурила нос, и это придало ее лицу по-детски обиженное выражение, а затем сказала, что ей лучше знать, где опасно, а где нет. Все же она была бродяжкой, знала все улочки, тайные тропки наизусть.

— Я знаю, где нам взять такой глины, — задумалась она всего на мгновение, а затем хлопнула в ладоши. — В старой мастерской. Там полно такой, из них лепят горшки. Я помогу тебе, покажу, как туда попасть, — и Рэй снова ухватилась за его ладонь, переплетя пальцы, потащила за собой, с силой, подобающей взрослому, не ребенку.

Она молчала, когда он разделывался с щупальцем, ухватившимся за его сапог. Она не пискнула, когда Кайло прирезал сумасшедшего, кинувшегося на Рэй посреди дворика. В безумце, истекающем черной, отравленной кровью вряд ли можно было распознать того самого мистера Платта, владельца сей гончарной мастерской.

Она помогала ему лепить эту печать, и ее тонкие пальцы работали умело, сноровисто, оглаживая сыроватый диск и слегка приминая глину по краям.

— Зачем она тебе? — спросила его Рэй, когда он наносил последние знаки острым лезвием. Осталось только обагрить их собственной кровью, чтобы оживить печать. — Она может вернуть все обратно?

Обратно? О нет, такой силой не обладали даже древние боги, те, что дремали под землей и в воде. Ни один из них не был милостив к людям, все они жаждали только одного — хаоса и разрушения. Смертей и человеческой крови.

И даже запечатав этот разрыв, что находился в церкви, Кайло не был уверен, что другой не откроется где-то поблизости. В скором времени. Все, что он мог, это бесконечно бродить по странам, следуя за новыми знаками, затмениями, странными смертями и возникающими сектами.

— Нет.

— Может, она выполняет желания? Даст еды и много золота, — ее глаза затуманились при мысли о первом. Хотя с тех пор, как они встретились, Рэй не проглотила ни кусочка из тех остатков пищи, что он ей предлагал.

— Ох, Рэй, — как мог он объяснить маленькой девочке, что все золото мира не стоило ничего, когда в разум забирался тот голос, чуждый, шелестящий, когда перед глазами вставала картина нового мира, истощенного голодным божеством, мертвого и бесплодного.

— Я просто закрою врата.

— Так вот оно что, — она наклонила голову, напоминая взъерошенного воробушка. — Хорошо, Кайло Рен. Я проведу тебя туда. Тайной тропой, о которой не знают те шары. А потом... — Рэй вздохнула, — и ты сдержи обещание. Помоги мне.

С чем, хотел было спросить Кайло, но Рэй уже стояла снаружи мастерской, и тонкий силуэт ее разрезал ночь, отбрасывая белую тень на мостовую. Длинную тень, убегающую вдаль, к луне за облаками. Что вело ее, что удержало рядом с ним? Обещание неизвестно чего, одно слово, данное убийцей с голосами в голове? Или надежда? Кайло надеялся, что последнее.

Она привела его в церковь через катакомбы, петлявшие под городом. Здесь было тихо, и звуки криков не забирались под кожу. Шелестел разве что песок под их ногами, мягкий, сухой. Пахло свечами, пылью и — совсем немного — цветами.

— Я приносила сюда цветы, — внезапно заговорила с ним Рэй. — Мне не было места там, наверху, они гнали меня отовсюду, бросали камни и натравливали собак, а тут... А тут было спокойно. А потом все началось... Вот, — она указала на каменную плиту, плотно прилегавшую к стене. — Нажми на камень справа.

Кайло послушался ее совета, и тут же камень вздрогнул и заскрипел, отъезжая в сторону, а из образовавшегося проема дохнуло разложением.

— Там склеп. Выйдем через него.

Они шли меж мертвецов, уложенных рядами, старых, спокойных, их сожрало время и черви, и остатки высохшей кожи натянулись, придавая черепам скалящийся вид. И Рэй все еще держалась за его руку, позволяя вести ее, бледная как смерть, но спокойная.

Снаружи было темно, луна скрылась за плотными тучами, но воздух был намного свежее, и Кайло позволил себе наконец вздохнуть. Карман плаща оттягивала тяжелая печать, и он надеялся, что ему повезет и сегодня. Он закроет эти врата раньше, чем сквозь них прорвется голодный бог. Он, возможно, даже заберет Рэй с собой, и ей больше не придется бродить по улицам в поисках куска черствого хлеба или пары медяков.