100 shades of black and white

После этого Кайло провалялся в лазарете больше недели. А шрам не зажил даже с бактой.

Может, тогда он и понял, что вселенная слишком велика, если они держатся на расстоянии друг от друга. И что все как-то не так.

Хотя ему до сих пор казалось, что ее нужно привязать или запереть в своем шкафу для надежности, а не стараться поразить своей учтивостью. Потому что в ее случае не срабатывали никакие правила.

В последний раз Кайло постарался. Очень. Шпионы практически растратили его личный счет, но наконец донесли, где именно тренируется молодая джедайка. В одиночестве, как положено.

Так что шанс у него все же был.

Через пару суток, заметя все следы, чтобы никто не смог отправиться за ним, Кайло уже торчал на Кортуге — отвратительная планетка, с большими волнениями в атмосфере, и тебе муссоны, и тебе жара, и тебе сбившееся расписание сна, потому что в сутках больше 60 часов — мрачно оглядывая металлические останки кораблей внизу.

У Рэй (он давно перестал обзывать ее мусорщицей, хотя сейчас хотелось) была какая-то необъяснимая любовь к свалкам железяк.

Ну правильно, где же ее найти, как не там, где она чувствует себя как дома.

— Рэй? — он позвал ее мысленно и тут же получил ментальный щипок. Она ждала его. Прекрасно.

Сажать корабль среди острых обломков было тем еще хлопотным делом, если на полметра промахнешься, то больше никогда никуда не улетишь, так что выходил из корабля Кайло уже изрядно вымотанным и уставшим.

Сражаться не хотелось.

А вот она, скорее всего, хотела.

Стояла посреди металлических джунглей, сверкая голыми ногами и руками, в какой-то совершенно бесстыжей одежде, не подходящей ни приличной джедайке, ни даже ситху — дырок больше, чем ткани, и улыбалась.

Все, чтобы свести его с ума.

— В этот раз хоть не будешь врать, что безоружен, а Кайло Рен? — поддразнила она его, покачивая в своей руке металлический посох, словно играясь с ним.

А он в который раз понял, что соскучился по ее голосу (По издевательствам — точно нет).

— Я не стану причинять тебе вреда, Рэй, — в этом он не лгал, и даже в мыслях копаться не нужно было ради того, чтобы поверить.

— Конечно, нет, ты же бережешь свою драгоценную дырявую шкуру, — ее лицо и тело были практически золотыми от загара, а волосы отросли настолько, что Рэй теперь заплетала их во множество косичек, перехватывая вверху, чтобы не лезли в лицо. Удивительно дикая и совершенно не похожая на джедайку. Хотя… разве он напоминал ситха?

Которым так и не стал.

— Ты просто должна пойти со мной, — за столько раз, сколько он говорил это, уже было похоже на предложение руки и сердца.

— Нет.

— Да, Рэй, — не важно, насколько он устал, упертости ему хватало. Это вообще было фамильной чертой Скайуокеров, так что Кайло собирался стоять на своем до конца.

Он ожидал чего угодно. Что она схватится за посох и снова врежет по яйцам, отстаивая свое право быть свободной. Или что примется молотить его кулаками, пока он будет нести ее на корабль. Или задушит Силой, наплевав на джедайский кодекс. Но вот чего вообще никак не мог представить, так это что она вытащит из-за пазухи небольшой плетеный сосуд, от которого так знакомо потянуло перезревшими яблоками.

— Нет! Даже думать не смей!

Вместо ответа она ухмыльнулась, адская девчонка, гореть ей вечно, и отхлебнула с горла той самой дряни, которая тут же почувствовалась и на его языке.

И еще раз. И еще.

Через десять минут им обоим стало уже не до битвы. Не до мечей, валявшихся под ближайшим кустом. Не до одежды, увешавшей металлические трубы — его здоровенный плащ с железными вставками на спине чуть не согнул эту трубу до земли, а вот ее легкие и кружевные тряпочки могли бы и сами взлететь.

Он был пьян. Точно так же, как и она.

Но никто из них двоих даже и не собирался отрываться.

— Ты вообще-то последний джедай, — искоса посмотрел на нее Кайло. Рэй деловито зашнуровывала ботинок, сидя на гнутой железяке, напоминающей трон, но бить его не собиралась. После секса она явно стала не такой воинственной. Может, потому что расцарапала всю его спину до крови. Сам он и двинуть ногой или рукой не мог, не то, что подняться. Поэтому лениво следил за ее движениями.

— И что? — она смахнула со лба выбившуюся из прически прядку (эти непослушные прядки нравились Кайло больше всего).

— Ну, а как же кодекс? — насколько он помнил, от этого кодекса вообще пользы никакой не было, одни запреты.

— Я же последняя, — она выпрямилась, разгибая спину как кошка, — мы с Люком решили, что он слегка устарел.

— Кто, Люк? — в это было сложно поверить. Вот кто больше всего вреда принес Ордену со своим добром и справедливостью.

— Нет, кодекс. Ну и я просто устала от тебя бегать, — Рэй улыбнулась, натягивая на себя ту самую одежду, которая напоминала сплошные дырки, и скрывая от него те самые изгибы, которые он пару минут тому яростно облизывал, прикусывал и целовал. — Лея говорила, что она все детство вбивала в тебя правила учтивости по отношению к девушкам, но ты, похоже, просто не понимаешь слова нет. Так что я сдаюсь.

Одной Тьме ведомо, как в ее руках оказался его меч, которым она вполне могла перерезать ему горло, но вместо этого вложила в открытую ладонь.

— Держи. Ты же понимаешь, что я не пойду с тобой, — Рэй покачала головой и на одно мгновение показалась ему той самой девчонкой, которую он на руках нес на свой корабль. И которую он больше никогда не занесет. Разве что оглушив и связав на всякий случай, и то, если она не вздумает сопротивляться.

— Но… — она сощурилась, и ее глаза полыхнули пустынным золотом песка, — ты всегда можешь найти меня. И мы что-нибудь придумаем.

Он ушел позже. Куда позже, потому что несколько дней ему было мало, чтобы насытиться ею.

Но ушел спокойно, зная, что всегда может вернуться.

====== Stars (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Stars (Кайло Рен/Рэй) Вообще-то это должно было стать совершенно другим драбблом и побольше. Так что может однажды я его все же напишу. А пока вот)))

Frenchy and the Punk – Dark Carnivale

Звезды.

Ей не хватало только звезд.

Кайло бы с удовольствием собрал их собственноручно, каждый обжигающий осколок, чтобы полными пригоршнями обсыпать жену. Смотреть, как они усеивают подол ее церемониального одеяния жены ситха, оставляют на золотистой коже свои искрящиеся белым следы, застревают в распущенных волосах.

Пока она не улыбнется.

— Улыбнись для меня, Падме, — просил он, сидя напротив нее за ужином.

Стол в фамильном поместье на Набу был здоровенный, так что со своего места он мог видеть ее всю — тонкую и напряженную, побледневшую в тревоге и застывшую с вилкой в руке. Этой руке не нужны были драгоценности, чтобы подчеркивать остроту и гибкость линий длинных пальцев, золотистых как песок, и с еле заметными следами веснушек.

Падме так и не избавилась от них. Они единственные были свидетелями ее прошлого — крошечные и размытые пятнышки на гладких щеках, высоком лбу, на плечах и руках, и даже там, где мог видеть только он, раздевая ее ночью.