1000 притч

– Конечно, внутри.

– Твоя голова, должно быть, очень тяжелая, – сказал ему Догэн, – раз ты носишь в своем сознании такие камни!

Пустота

Некто спросил у учителя Ле-цзы:

– Почему ты ценишь пустоту?

– В пустоте нет ничего ценного, – ответил Ле-цзы и продолжил: – Дело не в названии. Нет ничего лучше покоя, нет ничего лучше пустоты. В покое, в пустоте обретаешь свое жилище, в стремлении взять теряешь свое жилище. Когда дела пошли плохо, прежнего не вернешь игрой в «милосердие» и «справедливость».

Что это такое?

Нашли люди лягушку и заспорили: каждый гадал, что это такое.

– Это вороненок, упавший в воду, – сказал один.

– Нет, это малек, только у него пузо раздуло, – возразил другой.

– Нет, это аист – он ведь произносит «вак, вак» (вак-вак – так иногда по-персидски называют аиста), – утверждал третий.

Отправились они к Дахо и спросили:

– Рассуди наш спор. Что это такое?

– Это соловейчик, только он или еще мал – крылья не отросли, или совсем стар – крылья отвалились.

Как знать…

Ходжа Насреддин пришел на собрание. Присутствующие обсуждали вопрос зла и добра.

– Если вокруг будет по-прежнему твориться столько несправедливости, то мир перевернется кверху дном, – сказал один.

– Кто знает – может, дно окажется лучше, – заметил Ходжа.

В поисках истины

Король послал Насреддина посетить всех известных мудрецов в различных краях земли. Когда мулла вернулся домой, он представил отчет, в котором было написано одно – единственное слово: «Морковь».

Его вызвали для объяснений. Насреддин сказал королю:

– Лучшая и питательная часть мудрости спрятана под землей. Мало кто знает, за исключением земледельцев, как работать для нее, чтобы она не испортилась. К этой работе, к тому же, причастно большое количество слов.

Ежели да кабы…

У муллы спросили:

– Что ты скажешь о совершенстве Божественной воли?

– С тех пор как я себя помню, – сказал мулла, – случается постоянно то, что говорит Господь Бог; а если бы сила была не в руках Господа, когда-нибудь да исполнилось бы и то, что я говорю.

Неожиданное наставление

Некий монах спросил наставника дзен:

– Я только что пришел в монастырь. Пожалуйста, дайте мне наставление.

– Ты уже съел свою рисовую кашу?

– Да.

– Тогда тебе лучше пойти и вымыть свою миску.

Просто так

Когда мастер дзен Обаку Киун впервые пришел повидаться с другим дзенским мастером – Хякудзе, тот спросил у него:

– Откуда ты пришел с таким величественным видом?

– С таким величественным видом я пришел из Рэйтю, – ответил Обаку.

– Зачем ты пришел? – спросил Хякудзе.

– Просто так, – ответил Обаку Киун.

Это подобно осенней паутине

Кто-то спросил у учителя: «Какова разница между жизнью великого мудреца и обыденной жизнью заурядного человека?»

Учитель ответил: «Это подобно осенней паутине. Некоторые ошибочно принимают ее за пар, но в действительности это паутина, парящая в воздухе. Средний человек видит мудреца и считает его жизнь такой же, как и его собственная обычная жизнь, в то время как просветленный человек видит нечто святое в жизни среднего человека».

И Бога хвалим, и грешим

Ага-хан III, лидер исмаилитской секты, был очень неравнодушен к удовольствиям трапезы.

– Как же вы, духовный человек, можете сочетать мирские наслаждения с религией? – спросил его возмущенный посетитель.

– Я не думаю, что Господь создал хорошие вещи этого мира только для удовольствия грешников, – ответил Ага.

Обыкновенное чудо

Когда Банкэй, мастер дзен, проповедовал в храме Рюмон, здесь собиралось огромное число слушателей. Один священник – из тех, кто верит во спасение через повторение имени Будды, – чрезвычайно завидовал успеху Банкэя и все дожидался случая бросить мастеру вызов.

Однажды во время проповеди Банкэя священник, явившись, наделал столько шума, что заставил прервать речь и обратить на себя внимание.

– В чем дело? – спросил Банкэй.

– Основатель нашей секты, – начал хвалиться священник, – обладал такими чудесными способностями, что мог, стоя на берегу реки с кистью в руке, написать священное имя Будды на бумаге, которую держал его помощник на другом берегу реки. А разве ты способен на такое чудо?

– Возможно, твой ловкач и сделал этот фокус, – небрежно отозвался Банкэй, – но какая в том польза? Мое чудо в другом: когда я чувствую голод, я ем, когда чувствую жажду – пью.

И продолжим проповедь.

Когда бы все знал – не погибал

К мастеру дзен Банкэю сходились ученики со всех концов Японии. Как-то на одном из собраний один ученик был уличен в воровстве, и Банкэя призвали изгнать виновного. Но учитель не отреагировал на просьбу.

Некоторое время спустя тот ученик был пойман опять, но и на этот раз Банкэй оставил дело без внимания. Остальные ученики возмутились, составили петицию, в которой просили прогнать вора, и заявили, что иначе все они покинут монастырь.

Прочитав петицию, Банкэй созвал всех и сказал:

– Что ж, вы разумны, вы знаете, что хорошо, а что – нет. Если захотите, можете уйти и учиться где-нибудь еще. Но что же делать этому несчастному брату, который не отличает хорошее от плохого? Кто еще будет учить его, если не я? Поэтому я намерен оставить его, даже если все вы уйдете.

Почему ты не был Иосией?

Иосия, великий хасидский мистик, умирал. Его старый дядя сказал:

– Иосия, помирился ли ты с Богом?

Иосия открыл глаза, рассмеялся и ответил:

– Сколько раз говорить тебе, я никогда не был с ним во вражде.

– А если Господь спросит тебя, почему ты не был в этой жизни удачливым купцом, как Иоаким, или уважаемым старостой, как Наум, что ты ответишь?

– Я думаю, – ответил Иосия, – что Господь спросит меня: «Иосия, Иосия, почему же ты не был Иосией?»

Не знаешь, где найдешь, где потеряешь

Однажды Авиценна, арабский врач и философ, прослышав о духовной славе Хасана Кхаргани, посетил учителя. Однако того оказалось дома, он бродил в лесу неподалеку, собирая хворост.

– Где учитель? – спросил Авиценна его жену.

– Зачем тебе нужен этот обманщик? Что у тебя за дела с ним? – раздраженно ругалась она, понося учителя.

Авиценна был сбит с толку. То, что он услышал, противоречило его представлениям о духовности. Он уже собрался в обратный путь, как вдруг увидел приближающегося к нему учителя, который возвращался из леса с вязанкой дров, погруженной на спину тигра.