1000 притч

– Мама, я покажу тебе сейчас то, чему так старательно обучался, – заявил он. – Что ты видишь на подносе?

– Два яблока, – ответила мать.

– Ты глубоко заблуждаешься. Логические рассуждения говорят другое. Смотри. Вот одно яблоко, вот второе, а в сумме будет два. Одно складываем с двумя и получаем три, – сказал сын.

Мулла Насреддин внимательно наблюдал за происходящим.

– Хорошо, сказал он. – Я съем первое яблоко, твоя мать второе, а ты – ешь третье!

Вот такой пассаж

Ходжа Насреддин повесил на двери своего дома табличку, где было написано: «Отдай этот дом тому, кто ни в чем не нуждается».

– Я богатый человек, – думал про себя торговец маслом, – мне совсем ничего не нужно, поэтому я вполне удовлетворяю предложенным условиям.

– Эй, Ходжа! – крикнул торговец. – Отдавай мне свой дом!

– А ты уверен, что ни в чем не испытываешь нужды? – спросил Насреддин.

– Да, это так! – ответил тот.

– Тогда зачем же тебе мой дом? – спросил Насреддин.

Всякому слову – свое ухо

Однажды Иисус, сын Марии, шел по пустыне с несколькими людьми, в которых еще сильна была жажда власти и всемогущества. Они умоляли Иисуса назвать Тайное Имя, способное воскрешать мертвых.

– Если я сообщу вам эту тайну, – отвечал им Иисус, – вы неправильно ею воспользуетесь. Вы навлечете на себя беду. Ведь знание сверхъестественных вещей предполагает и сверхъестественные способности – вы же еще не созрели.

Но люди, охваченные соблазном власти, настаивали на своем:

– Нет, мы уже подготовлены к такому знанию и вполне заслуживаем его. Кроме того, оно укрепит нашу веру.

– Вы сами не знаете, о чем просите, – возразил Иисус. – Но раз ваша вера требует чуда, примите его.

И Иисус открыл им великое Слово.

Немного позже, вновь оказавшись в пустыне, эти люди увидели на земле кучу побелевших от времени костей.

– Сейчас мы и попробуем всемогущество Слова, – сказали они друг другу и хором произнесли Тайное Имя.

И как только Слово было сказано, кости вдруг начали соединяться в скелет, тот обрастать мясом и покрываться шерстью, и вот, наконец, дикий хищный зверь предстал перед их испуганными глазами. Ожившее чудовище, обнажив огненную пасть, набросилось на людей и разорвало их на куски.

Аромат белого лотоса

Королевская дочь красотой своей была подобна луне в осеннюю ночь. От ее лица веяло ароматом белого лотоса, ее брови напоминали гряду далеких гор, а губы были цвета спелой вишни. Ее стан был гибок, как ива, а походка – легка и изящна, как движение ветерка. Она была кротка и своенравна, задумчива и дерзка. Она очаровывала всех.

Однажды, когда принцесса проходила через городские ворота, она наткнулась на какого-то дервиша. Он как раз подносил ко рту кусок хлеба, но как только увидел королевскую дочь, пальцы его сами собой разжались, и хлеб упал на землю. А сам он так и застыл на одном месте с открытым ртом. Заметив это, принцесса не смогла удержать улыбки и сияющими глазами посмотрела на дервиша. Несказанный восторг объял все его существо, хлеб остался лежать в пыли, а сам он едва не лишился чувств.

Семь лет пробыл дервиш в этом экстатическом состоянии. Домом его стала улица, соседями – бродячие собаки. Он не замечал ни голода, ни лишений – он был на вершине блаженства. Обезумевший, он преследовал принцессу повсюду. И тогда ее телохранители решили его убить. Однако, испугавшись за жизнь несчастного, принцесса вызвала его к себе и сказала:

– Никакой союз между нами невозможен. И тебе лучше немедленно покинуть город, потому что мои слуги хотят тебя убить.

Тогда дервиш ответил:

– С тех пор, как я увидел тебя, жизнь потеряла для меня всякую цену. Пусть они прольют невинную кровь, только скажи, почему ты тогда улыбнулась мне?

– О глупец! – воскликнула принцесса. – Когда я увидела, каким посмешищем ты себя выставил, я не могла не улыбнуться, только и всего.

Бесконечная печаль изобразилась в глазах дервиша. Ненадолго оцепенев, он, наконец, учтиво поклонился, прижав ладонь к сердцу, и молча ушел.

На шпагах

Однажды Сюй Вэньчан, скитаясь без гроша в кармане, попросился на ночлег в один из монастырей. Монахи впустили странника, но, видя, что перед ними бедный ученый, обращались с ним довольно грубо.

В тот же вечер в монастыре остановился и богатый купец, и монахи наперебой старались ему угодить.

Не захотев терпеть такую несправедливость, Сюй Вэньчан спросил одного монаха:

– Почему со мной вы так грубы, а с купцом так вежливы?

Монах ответил:

– А вы разве не знаете, что у нас, буддистов, принято относиться к плохому обращению как к неплохому, а к неплохому относиться как к плохому?

Тут Сюй Вэньчан, не говоря ни слова, дал монаху несколько крупных тумаков. Тот завопил от боли и спросил, почему постоялец побил его.

– А разве ты не знаешь, – ответил Сюй Вэньчан, – что у нас, конфуцианцев, принято относиться к битью как к небитью, а к небитью как к битью?

Лепестки солнечного лотоса

Долго скитался Абу Саид по миру, сам не зная, чего он ищет и в чем его предназначение. Однажды он зашел в одну индусскую деревушку, чтобы попросить у кого-нибудь немного риса и остаться на ночлег. Подойдя к ветхой хижине, Абу был встречен очень худым и высоким стариком. Отличаясь простотой поведения и гостеприимством, хозяин невольно вызвал к себе доверие, и, разговорившись, Абу поведал старику свою грустную историю. Он рассказал ему о своих сокровенных печалях, бесплодных скитаниях и неизменных разочарованиях.

Старик внимательно выслушал, немного помолчал и наконец сказал:

– Я помогу тебе, но ты не должен выходить из этой хижины, пока тебе не будет позволено. Посмотри, здесь нет ничего, кроме подстилки из старой соломы да закопченной лампы. И вот тебе задание: думай об огне. Через три часа я вернусь, чтобы выслушать тебя.

Абу Саид очень удивился, но не подчиниться требованию странного старика он не мог. Долго тянулось отведенное время. Юноша уже давно приготовил свой ответ и теперь сидел, скучая. Наконец старик вернулся.

– Огонь – это вещество, на котором готовят еду и согреваются в холодные ночи, – сказал Абу.

– Думай еще, – ответил старый индус. – Сказанное тобой слишком примитивно. Я приду с восходом солнца. Не спи!

Мучительно долгой была эта ночь для Абу, но наконец он дождался старика.

– Огонь – это горящие лепестки Солнечного Лотоса, упавшие с неба на землю, – сказал юноша.

– Твои мысли бедны и поверхностны. Думай еще, – сказал старик и, презрительно отвернувшись, ушел.

Абу Саид потерял счет времени; два раза всходило и заходило солнце с тех пор, как ушел старик, а он все еще ничего не ел и не пил. Казалось, он весь превратился в единственную мысль и сам стал огнем. Все его тело горело от жары, жажды и назойливых насекомых; голова уподобилась раскаленному шару, глаза налились влажным пламенем. Внезапно он понял, что, напряженно думая об одной вещи, он постиг самого себя. Он вдруг ясно увидел всю свою жизнь, и единственно верный путь, которым надлежало ему идти, теперь лежал как на ладони. Абу Саид загадочно улыбнулся и вышел из хижины. Старый индус, скрестив ноги, неподвижно сидел на земле. Он ждал его.